Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

В этот раз встречать гостя вышла сама Матушка Лю. Она была высокой женщиной лет сорока, чей облик все еще хранил следы былой красоты. Теперь оставаться привлекательной становилось все сложнее. Волосы, стянутые в тугой узел, были подкрашены, чтобы скрыть седину, а на длинном лице, с которого не сходило презрительное выражение, лежал толстый слой косметики и белил. На встречу с посетителем Матушка Лю надела на первый взгляд скромный шелковый халат бурого цвета. Однако когда она переступала с ноги на ногу, свет фонариков отражался в жемчужном ожерелье и золотом шитье ее одежд. Запахнувшись поплотнее в шерстяную шаль на узких плечах, матушка Лю решила, что причина бившей ее дрожи — лишь вечерняя прохлада и осень, наступившая так рано.

Она обвела сад критическим взглядом, отметив листья, которые так никто и не убрал с тропинки. Она прикладывала все силы, чтобы «Дворец райских наслаждений» оставался лучшим в городе заведением подобного рода, что требовало порядка и дисциплины, поэтому Матушка Лю всегда сурово наказывала за малейшую провинность. На создание «Дворца» она потратила пятнадцать лет своей жизни, и дался он ей недешево. Ее отец был купцом. Когда ей было тринадцать лет, он разорился, и ее продали в публичный дом в Шэньяне. Чтобы сломить дух девочки, ее били, насиловали, держали голой в цепях на промерзшем чердаке. Она натерпелась достаточно, но у нее были неоспоримые преимущества: красота, сильный характер и воля к жизни.

В двадцать лет ее приобрел купец средней руки, и она стала его третьей наложницей. Жизнь у купца обернулась для нее еще большим адом, чем публичный дом. И по сей день в ней жила неугасимая ненависть к свекрови и двум старшим женам. Ненависть тлела в ее душе подобно угольям; Матушка Лю твердо знала, что больше она никогда не позволит себя унижать. Когда она родила купцу сына, женщины из ревности и зависти стали издеваться над ней еще больше, но она отомстила… Да, когда на город обрушилась эпидемия холеры, она отомстила им сполна. Умерли все: купец, его мать, обе жены. Властям показалось странным, что в живых остались лишь она с сыном да две купеческие дочки, поэтому распорядились провести расследование, но так ничего и не смогли доказать. Эпидемия опустошила город, и в других семьях тоже умерло немало народу. Матушка Лю с сыном унаследовали все состояние купца. Она не без удовольствия продала двух купеческих дочек в тот же самый публичный дом, из которого ее выкупил их отец, после чего переехала в Шишань и на деньги покойного мужа купила дом, который впоследствии стал «Дворцом райских наслаждений».

Сначала она открыла ткацкую мануфактуру, но дело не пошло, поэтому она решила взяться за старое — проституция приносила куда больший доход. Сначала она обслуживала клиентов сама, предусмотрительно повесив на дверях свой портрет, потом стала хозяйкой заведения. Чтобы оставаться независимой, приходилось платить немалую дань «Черным палкам», но вместе с тем она была благодарна тайному обществу за клиентов, которых оно поставляло. Теперь у нее было свое процветающее дело, искусные работницы и постоянная клиентура. Ее сын Жэнь Жэнь, несмотря на своеобразие вкусов, обладал удивительным талантом укрощать нрав новичков. Одно из неоспоримых преимуществ его методов заключалось в том, что ему удавалось сохранить девственность девушек, а за нее с клиентов можно было взять дополнительную мзду. Можно было не бояться, что красота несчастных разбудит в Жэнь Жэне сострадание. Он их презирал. Матушка Лю улыбнулась. Вряд ли Жэнь Жэнь вообще способен испытывать сострадание. Она его хорошо воспитала. «Жизнь хороша, — подумала матушка Лю. — Дела идут в гору, дисциплина тверда, а покровителям плачу не так уж и много, да и то ради своей же пользы. Ведь они обеспечивают мне защиту. Надо сегодня воскурить благовония и возблагодарить провидение. Как же болят ноги. Где мой гость? Неужели задерживается?»

Ждать пришлось недолго. Она услышала, как в переулке опустили паланкин. Раздался резкий стук в дверь, затем состоялся короткий разговор с привратником, и вот из сторожки у ворот ей навстречу шагнул согбенный человек, одетый в плащ с капюшоном, скрывавшим лицо.

— Ваша светлость, — она склонила голову в вежливом поклоне, — для нас всегда великая радость и честь видеть в нашем убогом заведении столь почетного гостя.

— Я доволен не меньше вас, — тихо произнес человек в плаще, — и рад видеть вас, Матушка Лю, в добром здравии. Но зачем же вы меня ждете во дворе? Ночь холодна. Не будет ли лучше побеседовать в доме?

— Конечно, — отозвалась матушка Лю. — Я приказала подготовить вам трапезу.

— Вы, как всегда, заботитесь о старике.

Несмотря на бинтованные ноги, матушка Лю быстро засеменила по мосту. Гость проследовал за ней. Они прошли через следующий двор. В окнах одного из павильонов горел свет. Оттуда доносились звуки китайской цитры — цинь , — выводившей древнюю мелодию.

— Сегодня нас почтил своим присутствием майор Линь, — пояснила Матушка Лю, лукаво посмотрев на своего спутника.

— Вот как. В таком случае, не сомневаюсь, это играет красавица Фань. Она настоящая мастерица. Должен вас поздравить — у нее несомненный талант.

— Боюсь, она лишь неуклюжий новичок. Но все же спасибо за ваши слова. Вы так добры. Кстати, я хотела бы вас кое о чем спросить. Вопрос касается майора Линя и девушки.

— Позже, — ответил гость. — Внутри.

Они прошли еще один сад и, войдя в большой дом, преодолели два пролета шатких деревянных ступенек. Матушка Лю ступала по ним с трудом, и гостю пришлось поддерживать ее под руку. Внизу раздавались взрывы смеха и гул мужских голосов, которые то и дело перекрывал один — особенно громкий.

— Это торговцы Лу Цзиньцай и Цзинь Шаньгуй, — с неодобрением в голосе пояснила Матушка Лю. — Устроили пирушку для жирного варвара Дэ Фалана, — в разговоре она использовала китайское имя Френка Дэламера. — И все, как обычно, перепились.

— Ваш дом открыт для любого, — прошептал гость.

— Мой дом открыт для тех, кто способен за себя заплатить. Разве на моем месте вы бы поступали иначе?

— Несомненно.

Коридор вел мимо закрытых дверей. Из-за одних доносились звуки флейты и разговоры, из-за других — стоны и вскрики: иногда — наслаждения, иногда — боли.

Остановившись у одной из дверей, Матушка Лю сдвинула в сторону висевший на стене свиток и, откинув панель, показала на тщательно укрытый глазок.

— Вы не желаете насладиться…

— Позже, — ответил гость. — Сначала поговорим.

— Тогда пойдемте в мои покои.

— Как скажете.

Гость проследовал за Матушкой Лю по коридору, который, на первый взгляд, заканчивался тупиком. На стене висел огромный свиток с картиной, в мельчайших подробностях изображавшей императорский дворец с его многочисленными двориками и садами. Внимательно присмотревшись, в комнатах и на террасах можно было разглядеть императорских наложниц и евнухов, ублажающих друг друга весьма замысловатыми способами. Приподняв свиток, Матушка Лю, нажала на встроенную в стену панель. Открылась маленькая дверца. Короткий лестничный пролет вел в еще один коридор: там не было ни ковров, ни украшений: лишь голые деревянные стены. Сняв с пояса связку ключей, Матушка Лю открыла одну из дверей и отошла в сторону, пропуская гостя вперед.