Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

— Боксеры? Кто знает? И вообще кто такие боксеры? Народ живет в такой нищете, что может взбунтоваться по любому поводу. Например, купец, которого убили, надувал горожан: добавлял в хорошее зерно кормовые сорта. Лишь один из примеров повсеместного упадка и коррупции. Иногда за преступления приходится расплачиваться.

— Боже, что же мы скажем ЭФ?

— Ничего. Поживет подольше в Китае — еще насмотрится на казни. Поначалу все ужасаются. Но она справится. Скажи ей, что это всего-навсего восстановление правопорядка — мой приятель сэр Клод часто это повторяет.

— Нам ничего не угрожает?

— Ничего. У нас же с собой кое-что есть, — Меннерс похлопал по прикладу ружья. — Когда с тобой мистер Ремингтон, считай, что ты в полной безопасности.

На следующий день зарядил дождь. Дорога раскисла, и караван сбавил темп. Элен Франсес, все еще бледная от пережитого, набралась храбрости и попросила у Тома и Генри прощения за то, что давеча днем «устроила плач». К полудню к ней вернулось хорошее настроение, однако дождь и низкие облака действовали на путников удручающе, и они только обрадовались, когда настала пора разбить лагерь. Теперь дорога шла на подъем — караван достиг отрогов Черных холмов.

— Завтра проедем через лес, — сказал Меннерс. — Потом еще один день в пути — и мы в Шишане.

Ночью Элен не спалось. Мелкий дождь стучал по парусине палатки. Ей удалось побороть первый ужас от увиденного день назад, и теперь она пыталась себя убедить, что это было всего лишь одним из приключений, которые она предвкушала, уезжая из Суссекса. «А чего ты хотела?» — спросила она сама себя голосом отца, который всегда звучал очень успокаивающе. Она лишь смутно помнила о том, что произошло после того, как опустились мечи. Она не забыла охватившее ее облегчение, когда Меннерс сжал ее в объятиях и попытался успокоить. Она помнила, как он гладил ее по голове. Он был таким нежным. Интересно, он и вправду быстро поцеловал ее в лоб или ей это только показалось? Почему же она стала вырываться из рук Тома? «Спи, доченька, — представила Элен голос отца. — Поспи немного». И наконец она провалилась в беспокойный сон.

Элен проснулась рано. Она услышала пение птиц и увидела, как сквозь ткань палатки пробиваются первые лучи восходящего солнца. Решив умыться, прежде чем встанут другие, она, накинув на плечи полотенце и отвязав полог палатки, выползла на влажную от росы траву. Подняв взгляд, она закричала.

Всего в десяти шагах от нее в зарослях кустарника высился бритый наголо человек. На нем была одежда священника, на ногах — белые гетры, в руках посох и чашка для подаяний. Вроде бы перед ней стоял обычный странствующий монах. Однако его тога была не коричневой и не желтой. Она состояла из разноцветных лоскутов, украшенных изображениями звезд, солнц, а также гранатов, вокруг которых вились вышитые кроваво-красные иероглифы. Больше всего Элен потрясло лицо незнакомца — бледное, мясистое, без единой морщинки. Казалось, что он пристально на нее смотрит, но, глянув ему в глаза, Элен с ужасом увидела лишь белки — ни зрачков, ни радужек. Монах был слеп. Губы кривились в злобной ухмылке. У жуткого создания не было ни зубов, ни языка. Создавалось впечатление, что внутри его черепа — зияющая пустота. Монах бесшумно попятился и скрылся в кустах.

Первым, сжимая в руках револьвер, из палатки выскочил Меннерс, за ним показался Том и погонщики. Они тщательно обыскали кусты и лес, вздымавшийся за ними, но не нашли никаких следов.

— Том, я его видела, ты же знаешь, я видела! — повторяла Элен.

— Конечно, видела, — кивал Том. — Конечно.

— Уезжаем отсюда, — бросил Меннерс. — Потом позавтракаем.

Они быстро свернули лагерь и, следуя по темной тропе, углубились в лес, покрывавший склоны Черных холмов.

Несмотря на то, что в Шишане имелось несколько публичных домов, «Тянь Лэ Юань» — «Дворец райских наслаждений» — был среди них самым лучшим. Тамошние девушки славились красотой и были сведущи не только в искусстве обольщения. Они умели петь, танцевать, рассказывать стихи, играть на пипа [6] Пипа — четырёхструнный музыкальный инструмент. Иногда называется «китайской лютней». , цитрах и флейтах. Повара были изобретательны, а кухня изысканна, во «Дворце» имелись бани, парные, миниатюрные садики и даже маленькая библиотека. Там подавался лучший опиум, и самое главное — посетители знали, что могут полагаться на прозорливость и осмотрительность Матушки Лю. «Дворец» был единственным местом развлечения купцов Шишаня.

С рыночной площади здание публичного дома было неотличимо от других домов, стоявших напротив храма. На здании висела табличка — три золотистых иероглифа на синем фоне, однако вывеска с тем же успехом могла относиться и к закусочной, занимавшей первый этаж. Закусочной, приносившей матушке Лю дополнительный доход, управлял ее сын — Жэнь Жэнь. В ней вечно клубился пар и толпился народ. Там подавали пельмени, лапшу и прочие блюда, типичные для кухни Северного Китая. Прийти в закусочную мог любой, она давала кое-какой доход, а главное, там могли без лишних свидетелей собираться приятели Жэнь Жэня, чтобы обговорить важные дела. По Шишаню ходили упорные слухи, что Жэнь Жэнь, несмотря на молодость и дурные манеры, был большой шишкой в тайном обществе «Черных палок» и собирал дань с уличных торговцев. Именно поэтому покровители его матери были склонны относиться к нему с уважением и известной долей осторожности. Некоторые из них знали о его склонности к садизму и старались избегать его общества. К своему сожалению, юноши и девушки, работавшие во «Дворце райских наслаждений», не могли позволить себе подобной роскоши.

Само заведение Матушки Лю, в котором Жэнь Жэнь имел свою долю, располагалось на верхних этажах здания, а также в лабиринте домов и дворов, скрывавшихся позади закусочной. Чтобы отыскать вход во «Дворец», человек должен был отправиться в темный узенький переулок, отстоявший от закусочной на расстоянии целого квартала и петлявший между высокой каменной стеной и лачугами ремесленников. В высокую стену была красная облупившаяся дверца, возле которой тускло горел фонарь и стояли две обветшалые статуи львов. На стук в двери открывалось маленькое окошко. Если слуга узнавал посетителя или слышал от него пароль, пришедшего провожали через маленькую привратницкую, в которой два крепких стража неизменно играли в шахматы, откуда гость попадал во двор. Там новичок замирал, потрясенный красотой сказочной страны красных фонарей, висящих над декоративным мостиком. Затем улыбающаяся служанка вела его навстречу наслаждениям по аллее плакучих ив.