Адам Уильямс - Дворец райских наслаждений

— Вы только представьте это жалкое зрелище, — тихо смеясь, рассказывал доктор. — Орущий китаец в парадном халате на верхушке дерева. Он был похож на мокрого попугая. Так мне открылось новое значение словосочетания «житель Поднебесной». Грех смеяться, но, боюсь, пройдет немало времени, прежде чем Чарли забудет о своем позоре. Мы отправили его в палатку, где он уединился с бутылкой Бордо и швейцарским сыром.

Элен вежливо улыбнулась, несколько озадаченная тем, что мир, который она оставила несколько часов (а быть может, и целую вечность) назад, — совсем не изменился, будто ровным счетом ничего не произошло. Девушка была потрясена, что никто не заметил в ней перемену. Как они не разглядели, что она теперь совсем другая? Она стала женщиной. Все тело покалывало, лоно и груди болели. Неужели не видно, что ее глаза, да что там глаза, каждая клеточка сияет от счастья? Лишь страшным усилием воли она удержалась от того, чтобы схватить Генри за руку и поцеловать ее, да и не только руку — ей хотелось усыпать поцелуями все его тело, кричать от восторга и счастья, но он спокойно стоял возле нее и весело хохотал над рассказом доктора. Не переставая смеяться, он прикурил сигару и вдруг подмигнул ей.

И только Нелли внимательно выслушала историю об их приключениях, заметив, что лишь несказанным везением можно объяснить тот факт, что им удалось отыскать в такой глуши крошечный храм, в котором они нашли убежище от грозы, а вдобавок и прачечную, где высушили одежду.

— Конечно, нам повезло, — спокойно ответил Генри. — Монахини отвели Элен к себе в покои, а мы с Лао Чжао сидели у печи в сторожке. С нами очень хорошо обошлись. Гроза, монастырь… Это было настоящим приключением. Правда, Элен?

Увидев, как Генри заговорщицки ей подмигивает, Элен почувствовала неожиданную легкость:

— Да, миссис Аиртон, — закричала она. — Это было настоящее увлекательное приключение. Увлекательное и познавательное, — добавила она, сладко улыбнувшись. Генри отвернулся, чтобы скрыть ухмылку.

— Да ну? — произнесла Нелли, изогнув брови.

Вечер оставил у Элен чувство разочарования. Она хотела побыть с Генри, но дети тянули ее за рукава и звали играть, а когда наконец Нелли уложила их спать, доктор Аиртон и герр Фишер уже пригласили Генри поболтать за бренди и сигарами, а девушка знала, что такие разговоры могут затянуться до самой ночи. Она присела на стул и, слушая вполуха щебет сестры Елены, стала смотреть сквозь огонь костра на своего любовника. Своего любовника. Только сейчас она до конца поняла значение этого слова. Время от времени он поворачивался к ней и улыбался, и тогда она чувствовала, как кровь приливает к щекам. Когда настало время отходить ко сну, она покорно проследовала за сестрой Еленой, ощутив спиной обжигающий взгляд Генри.

До самого рассвета она не могла уснуть, вновь и вновь вспоминая те сладостные часы, проведенные в пещере, а когда наконец сон сморил девушку, ей приснилась огромная пантера, облизывающая ее с ног до головы. Потом она оседлала пантеру, и они понеслись по равнине, оставляя далеко позади графиню Эстерхейзи, трюхающую вслед за ними верхом на ослике.

Когда на следующий день они тронулись в обратный путь, Элен и Генри поехали впереди кавалькады. Они скакали бок о бок, касаясь друг друга коленями. Порой, когда никто не видел, Генри брал ее ладонь в свою руку. Когда вдалеке показался холм и тропа, бежавшая к воротам миссии, они погнали коней вперед, скрывшись на время от чужих взглядов. Генри подался вперед и поцеловал ее. Она прижала ладонь к его груди.

— Не уезжай, — сказала она.

— Завтра встретимся, — ответил Генри. — Если смогу освободиться. Пришлю тебе весточку. Поедем смотреть развалины гробниц.

Но на следующий день повалил снег. Элен с отчаянием глядела на затянутое серыми тучами небо и газоны, укрытые белым покрывалом.

Когда она увидела в окне улыбающегося Лао Чжао, сжимавшего в руках письмо, сердце екнуло от восторга, но стоило девушке пробежать записку глазами, как радость сменилась грустью. Генри обещал за ней заехать, но все же она боялась — вдруг все сорвется и он не придет. Медленно, медленно потянулись минуты. Обед обернулся кошмаром.

— Куда ты поедешь в такую погоду? — взорвалась Нелли. Элен уже одета в дорожное платье и ожидала Генри.

— Сегодня утром слуга Генри принес от него записку, — начала Элен. — У реки есть храм…

— Храм, — фыркнула Нелли. — Тебя и впрямь интересуют только храмы? Может быть, все-таки что-то еще?

— Я не понимаю, на что вы намекаете, — вспыхнула Элен.

— Да ни на что я не намекаю, — пробормотала Нелли. — Одно знаю точно — я буду только рада, когда наконец вернутся твой отец и жених.

Глаза Элен полыхнули гневом:

— Если вы желаете, миссис Аиртон, чтобы я собрала вещи и вернулась в гостиницу… — начала она.

— Хватит, — оборвала ее Нелли. — Перестань нести вздор. Не надо становиться в позу, девочка, тебе это не идет. А вот и твой чаровник. И чего я зря переживаю? Не понимаю, как можно так себя вести. Ступай, коли хочешь замерзнуть насмерть. Мне-то что? Ума не приложу, что скажу твоему отцу.

Два часа спустя Элен лежала в объятиях Генри внутри древней гробницы, возведенной пятьсот лет назад для китайского военачальника, павшего в битве с племенами варваров. Ее построили, взяв за образец императорские гробницы в Пекине, правда, сделали несколько меньше размером. Должно быть, в первозданном виде она потрясала своим великолепием. Даже сейчас от нее веяло дикой красотой и очарованием. Два усыпанных снегом дворика вели в высокую башню, крыша которой обвалилась, а черепица и стропила заросли мхом. За башней скрывался могильный холм, обнесенный зубчатой стеной, также носивший следы упадка. Сквозь каменные плиты пробивались деревья, бугрились корни. Внутри башни на спине вырезанной из камня черепахи возвышалась длинная стела, на которой было высечено имя храброго воина и описание его подвигов.

Возле статуи черепахи Меннерс постелил волчьи шкуры, и прямо на них Генри и Элен любили друг друга. Теперь девушка лежала, положив голову на руку мужчины, наблюдая, как сквозь пролом крыши, кружась, падают снежинки. Одна из них опустилась девушке на нос, и Элен рассмеялась. Она прижалась к Генри, который тут же осыпал ее глаза и подбородок поцелуями.

— Так бы всю жизнь здесь и лежала, — прошептала она. — С тобой.

— Не знаю, понравилось ли бы это военачальнику, — отозвался Генри.

— Думаю, он был бы рад, — сказала Элен, проведя носом по груди Генри. — Если бы он хорошо себя вел, я бы позволила ему делить себя с тобой.

— Вот как? — рассмеялся Генри. — Ну ты и распутница. Уже думаешь о других мужчинах.

— Буду думать, когда надоешь, — прошептала она, — а такого не случится даже через много сотен лет.