Адам Уильямс - Книга алхимика [Роман]

— Я знаю, — расплылась она в улыбке, — и вы не из тех людей, что любят отдыхать. Оглядитесь. Мы в храме. Попробуйте отыскать себе в нем источник вдохновения. Люди, которые строили собор, были наивными и верили в чудеса. Может, и с нами случится чудо, — старуха подняла взгляд к потолку. — Я не верю в Бога и ненавижу католиков-эксплуататоров, однако не могу не восхищаться их творениями. Кроме того, я уже достаточно пожила, чтобы знать — случайностей не бывает. Вы говорили, что один из героев вашей книги — архитектор, построивший этот собор. Может, он запрятал тут какие-нибудь секреты, совсем как в мечети, о которой вы нам читали. Вы ведь нашли книгу под собором, внизу? — Она пожала плечами. — А вдруг это знак?

Пинсон тяжело вздохнул. Сначала Томас с его «волшебством», теперь бабушка Хуанита со своими «знаками». Профессор считал, что книга уже сослужила свою службу. Если бы у него было побольше времени, то он с удовольствием дочитал бы ее до конца, однако, скорее всего, утром они погибнут, и ему не особенно хотелось проводить последние часы своей жизни в обществе средневекового философа. И уж тем более потакать нелепым фантазиям окружающих.

— Увы, донна Хуанита, — вздохнул Пинсон, — я уже достаточно прочитал, чтобы понять, ничего важного для нас в этой книге нет. Более того, повествование еще не закончилось, а Паладону — архитектору этого собора — уже пришлось бежать из города. Так что сильно сомневаюсь, что Самуил сможет рассказать о каких-нибудь секретах. Паладон просто исчез. Этими словами заканчивается глава.

— Исчез? Но разве это не чудо?

— Не думаю, что речь идет о волшебстве. Ему просто удалось скрыться от тех, кто хотел его убить…

— Но, профессор, мы же именно этого и хотим, — она снова погладила его по щеке. — Доброй вам ночи, сеньор. Если вам не под силу сотворить чудо, то, может, у вас хотя бы получится обрести покой.

Она поднялась и двинулась прочь. Пинсон посмотрел ей вслед. Чтобы попасть на свое место, старуха должна была миновать Пако. Тот с готовностью вскочил, пропуская ее, и наградил профессора злобным взглядом. Пинсон чувствовал затылком этот взгляд, когда развернулся и направился к алтарю.

«Чудо? — думал он. — Какое чудо? Мы в тупике, и я не вижу из него выхода. Но он должен быть! Должен!»

Прошел час, а Пинсон все никак не мог уснуть. К стыду своему, он понял, что думает не только о Томасе, но и о Марии. Он вспомнил восхищение, охватившее его, когда рыжеволосая красавица чуть не набросилась на Огаррио. Какой изумительный образчик мужества и храбрости! Что за женщина! «Зови меня „возмездием“, сволочь!» Как он гордился ею! Профессор попытался убедить себя, что у них с ней исключительно платонические отношения, сродни тем, что возникают между учителем и гениальным учеником. Да, их тянет друг к другу. Ее привлекает его мудрость, его — свежесть порывов ее юной души. Они делятся друг с другом опытом. Более того, она для него словно дочь, которой у него никогда не было, и он дарит ей свою любовь и заботу. Мария непременно подружилась бы с Раулем и Юлией. Они увидели бы в ней то же самое, что и он, их заворожил бы ее вольный, непокорный дух. Где бы сейчас ни находились Рауль и Юлия, они непременно обрадовались бы тому, что он, старик Энрике, свел знакомство с Марией. Теперь на исходе дней у него была спутница, а у Томаса — вторая мать.

«Нет-нет, — покачал Пинсон головой. — Зачем я себя обманываю. Я не думаю о ней как о друге или товарище. Она привлекает меня как женщина. Я не могу забыть, как она коснулась губами моей щеки… Жар ее влажной от пота руки, который я почувствовал своей ладонью, округлость груди, когда она меня обняла, ее запах… Господи… я не могу заставить себя забыть ее запах… Дурак… Жалкий дурак… Думаешь, ты для нее что-то значишь? Да с чего ты это решил? Она не дала ни малейшего намека на то, что испытывает к тебе нежные чувства. Ты просто друг, который поддерживает, а поддержка ей нужна, потому что мы оказались в чудовищном положении. Вот! Вот о чем мне надо думать, вместо того чтобы пускать по Марии слюни!»

Пинсон посмотрел на худое, серьезное личико Томаса, который спал на скамейке рядом с ним.

«Смотришь на внука? Давай, смотри, а то ты, похоже, забыл, что за него отвечаешь. С каждой упущенной тобой минутой шансов на спасение все меньше».

Пинсон завертелся на скамье, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать, но его мысли словно магнитом тянуло к Марии.

«Пусть она будет моей музой. Пусть меня вдохновляет ее неукротимый дух… — Пинсон тяжело вздохнул. — Как же я жалок. Зачем я себя обманываю? При чем тут ее дух, когда я просто хочу заключить ее в объятия…»

— Энрике, — раздался чуть слышный шепот.

Он резко сел. Мария стояла перед ним, кутаясь в одеяло.

— Я подумала, что ты тоже не спишь, — сказала она. — Лично я никак не могу уснуть. Мне одиноко лежать одной на другом конце зала. Я по вам обоим соскучилась. Можно немного посидеть с тобой?

Пинсон кивнул, и она, качнув бедрами, уселась рядом с ним. Прежде чем легонько прижаться к Энрике, она склонилась над Томасом и убрала прядку волос с глаз мальчика. Малыш тихонько застонал и повернулся на другой бок. Пинсон почувствовал, как его сердце сжалось от тоски. Вот и Юлия точно так же поправляла Томасу волосы, когда он спал.

— Мария, — промолвил Пинсон, лихорадочно соображая, что сказать.

— Тс-с-с… — Она прижала палец к его губам. — Не надо слов. Давай просто посидим. Притворимся, хотя бы ненадолго, что все хорошо?

— Ладно, — согласился он.

Она выпрямилась и быстро скользнула губами по его губам. Секунду назад ее палец и тот дольше касался его губ. Вздохнув, Мария прижалась к нему. И снова он ощутил округлость ее грудей.

— Как же хорошо, что ты здесь, — прошептала она и зевнула. Потом она пробормотала еще что-то, вроде бы про семью. Затем Пинсон услышал, что ее дыхание сделалось ровным. Она уснула.

Долго, очень долго он сидел, обнимая ее за плечи. Локоны Марии щекотали его щеку. Пинсон вдыхал запах мускуса, которым тянуло от ее кожи. Ему вспомнилась Мануэла. Он с ней много ездил на поезде, и она точно так же сидела опустив голову на его плечо, а перед ними на другом сиденье стояла люлька с Раулем. Через некоторое время профессора охватило давно забытое чувство спокойствия и удовлетворения. Мария рядом, ее рука на его плече. Что ж, вот и славно, ему довольно и этого. На большее он и не смеет рассчитывать.

Мысли Пинсона устремились в прошлое. Он вспомнил их дом в Мадриде, летние каникулы… Они с Мануэлой брали Рауля и отправлялись на пляж в Малагу. Рауль строил замки из песка, Мануэла в шелках сидела под зонтиком, а Пинсон на них любовался. Какие румяные щечки были у его жены, совсем как яблочки…