Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

Стальные формы Каскадной стены были заранее собраны в секции, пока их заливали бетоном; секции удерживались в нужном положении кранами [1247] А.В. Шевченко (старший инженер строительства, вторая вахта УС605), см.: Козлова Е. Схватка с неизвестностью. С. 251. . На эту работу ушло несколько недель. Проломы и пустоты в стенах 4-го энергоблока означали, что тысячи кубометров жидкого бетона впустую протекут в руины, заполняя подвал, коридоры и лестничные пролеты, пока дыры не будут закрыты. Когда раствор застывал, взрывали специальные такелажные пироболты, тросы кранов освобождались, после чего можно было поднимать следующую секцию. Однако, когда устанавливали угловую секцию Каскадной стены – башню, поднимающуюся на 16 этажей, в поле жесткого гамма-излучения, – на финальном этапе пироболты не сработали. Инженеры Средмаша нашли добровольца из «партизан», который согласился подняться на отдельном кране и освободить тросы вручную. Ему выдали три разных дозиметра – измерить облучение во время выполнения задания. Через час он спустился на землю, ему выдали 3000 рублей премии, ящик водки – и немедленно демобилизовали. Дозиметры он выбросил, боясь смотреть на их показания.

Пока отряд Средмаша работал над саркофагом, группа ученых в Курчатовском институте пыталась понять, что произошло со 180 т ядерного топлива, по предположению ученых все еще остававшимися в уцелевших стенах [1248] Боровой, интервью автору книги, 2015 год; Боровой А. Мой Чернобыль. М.: Издат, 1996. С. 54. . Поначалу пришли к мнению, что большую часть урана выбросило из корпуса реактора взрывом и она разбросана внутри того, что осталось от машинного зала. Однако датчики радиации, опущенные на тросах с вертолетов, не показали наличие топлива. Академик Легасов теперь был обеспокоен тем, что, даже если небольшая часть уранового топлива и графитового замедлителя остались целыми и в нужной конфигурации внутри остатков корпуса реактора, это может привести к новой критичности – началу новой цепной реакции, которую никто не сможет контролировать, что вызовет дальнейший выброс радионуклидов в атмосферу вокруг станции. Его соперник Велихов опасался, что строительные бригады Средмаша, слепо льющие бетон на рассыпанные сборки ядерного топлива, могут, сами того не желая, создать колоссальную атомную бомбу замедленного действия [1249] Семенов А. Н. К 10-й годовщине катастрофы на Чернобыльской АЭС. С. 41. .

Тем не менее первоначальные усилия отыскать урановое топливо внутри реакторного зала результатов не дали [1250] Чечеров К. П. Немирный атом Чернобыля. № 6–7 (2006–2007), http://vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/MEN/CHERNOBYL.HTM . Расположение отсека показано на трехмерных диаграммах в: Sich, “Chornobyl Accident Revisited,” 288 and 296–98. . Члены оперативной группы Курчатовского института фиксировали радиоактивное излучение в тысячи рентген в час на всех доступных проходах к корпусу реактора – снизу, сверху и с обеих сторон. Ученые искали расплавленный свинец и остатки расплава песка, карбида бора или доломита, сброшенных с вертолетов, но ничего не нашли и уж точно не нашли следы топлива.

Наконец ученые из «Курчатника» добрались до одного из помещений в подвале реакторного зала – на три этажа ниже и далеко к востоку от корпуса реактора. Пока они пробирались туда, их дозиметр, позволяющий измерять облучение до 3000 рентген в час, показывал относительно приемлемые уровни. Но затем они выдвинули датчик радиометра наверх, в пространство непосредственно над ними. Там, в отсеке 217/2, на отметке +6 прибор обнаружил настолько горячее поле гамма-излучения, что его устройство было перегружено и сгорело. Что бы ни находилось внутри, оно было чудовищно радиоактивно и, возможно, указывало на сотни тонн потерянного ядерного топлива. Но любой вошедший в темноту коридора 217/2, чтобы выяснить, что же там кроется, рисковал получить смертельную дозу гамма-радиации за минуты – или за секунды.

Александр Боровой, 49-летний физик, начальник лаборатории физики нейтрона, проработавший в Курчатовском институте более 20 лет, присоединился к оперативной группе института на ЧАЭС в конце августа [1251] Боровой, интервью автору книги, 2015 год; Боровой А. Мой Чернобыль. С. 39–40. . До Чернобыля он добрался на «Ракете», речном судне на подводных крыльях. Погода стояла теплая, ему выдали комбинезон цвета хаки и два конверта с лепестковыми респираторами, но не сказали, что с ними делать. Вечером к нему зашел под конец своей смены старый коллега по институту – сообщить «заповеди» выживания в зонах высокой радиации, сформулированные за месяцы пребывания на ЧАЭС после аварии. Чтобы не заблудиться, сказал он Боровому, никогда не входи в неосвещенное помещение и всегда имей при себе фонарик и коробку спичек на случай, если фонарик откажет. Еще коллега предупредил его о капающей сверху воде, которая может занести сильное загрязнение в нос, глаза или рот. Самая главная из всех – Первая Заповедь – гласила: «Опасайся запаха озона». Лекторы могли говорить тебе, что радиация не имеет запаха и вкуса, объяснял он Боровому, но они никогда не были в Чернобыле. Гамма-поля интенсивностью 100 рентген в час и более – на границе появления острой лучевой болезни – вызывают такую значительную ионизацию воздуха, что она оставляет отчетливый запах, как при грозе. Если почувствуешь запах озона, сказал ему коллега, беги.

На следующее утро по распоряжению академика Легасова Боровой был отправлен на свою первую разведывательную вылазку в 4-й энергоблок.

Пока оперативная группа курчатовцев продолжала искать топливо, а бригады Средмаша трудились, возводя саркофаг, специалистам Минэнерго предстояло в сжатые сроки решить свою задачу: Политбюро публично пообещало, что первые два из трех неповрежденных реакторов Чернобыля начнут вырабатывать электричество до наступления зимы [1252] В телеинтервью из Чернобыля 1 июня Владимир Воронин, заместитель председателя Совета министров и третий глава правительственной комиссии, сказал, что он «полностью уверен, что блоки 1 и 2 заработают к зиме в соответствии с графиком, запланированным правительством». BBC Summary of World Broadcasts, “1st June TV Report of Work at AES: Statement by Voronin,” summary of television programming on June 1, 1986 (translated June 3, 1986). . Но теперь, когда наконец начала выходить на свет правда о недостатках конструкции РБМК, сначала надо было усовершенствовать реакторы, чтобы их эксплуатация стала безопасной, и улучшить их работу путем изменения величины парового коэффициента реактивности и изменения функционирования стержней управления [1253] Копчинский Г., Штейнберг Н. Чернобыль: О прошлом, настоящем и будущем. С. 98 и 108–112. Полы и лестницы на станции до сих пор застелены пластиковым покрытием. . Одновременно нужно было провести полную дезактивацию станции, пока сам материал здания не перестанет нести опасность операторам. Подвальные кабельные туннели, которые тянулись под четырьмя реакторами, во время аварии были залиты радиоактивной водой. Их осушили, срубили бетонный пол и огнестойкое покрытие, все зачистили и заменили. Стены и полы отчистили кислотой, покрыли быстросохнущим полимерным раствором или закрыли толстыми листами пластика. Вентиляционную систему продули от радиоактивной пыли и горячих частиц или переделали, каждую деталь электрического оборудования огромного комплекса начисто отмыли раствором спирта и фреона – этим занялись в июне и продолжали еще три года [1254] Там же, с. 102–107. .