Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

Однако многие свидетели-эксперты были вызваны для дачи показаний из тех же государственных организаций, включая НИКИЭТ и Курчатовский институт, которые отвечали за изначальную разработку РБМК-1000 [1384] Karpan, Chernobyl to Fukushima, 205–206; Возняк В., Троицкий С. Чернобыль: Так это было – взгляд изнутри. С. 261. . Неудивительно, что физики отказывались признать вину, утверждая, что отклонения работы реактора от нормы становились опасными только в случае некомпетентности операторов. Суд подавлял любое несогласие с этой точкой зрения [1385] Read, Ablaze, 231–32. . Когда один специалист-ядерщик начал объяснять, что Топтунов, Акимов и Дятлов не могли знать о положительном паровом коэффициенте, который способствовал взрыву реактора, обвинитель резко убрал его с трибуны. Дятлов передал 24 письменных вопроса, чтобы их задали свидетелям-экспертам по характеристикам реактора и выяснили, соответствуют ли они нормативам Государственного комитета СССР по надзору за безопасным ведением работ в атомной энергетике. Судья без всяких разъяснений признал эти вопросы не относящимися к делу.

23 июля обвинитель выступил с заключительной речью [1386] Там же, с. 231; Возняк В., Троицкий С. Чернобыль: Так это было – взгляд изнутри. С. 262–263. . Он был беспощаден. Старший инженер управления реактором Леонид Топтунов, умерший от радиационного отравления за три месяца до своего 26-летия, был назван «слабым» специалистом. Начальник смены Александр Акимов был «мягок и нерешителен» и боялся Дятлова, который представал умным, но неорганизованным и жестоким. Обвинитель считал заместителя главного инженера «ядерным хулиганом», который «бездумно нарушил нормы и правила ядерной безопасности» и чьи преступные действия прямо привели к катастрофе. Главный инженер Фомин имел возможность предотвратить аварию до ее начала, но не сделал этого.

Самую едкую оценку обвинитель приберег для директора Чернобыльской электростанции, который, по его утверждениям, держась за должность, солгал своему начальству в надежде скрыть масштабы аварии и тем поставил в опасное положение не только персонал ЧАЭС, но и всех жителей Припяти. «Нет никаких причин полагать, что Брюханову была неизвестна истинная радиационная обстановка», – сказал обвинитель [1387] Там же. . Поведение директора выявило «моральный крах Брюханова как руководителя и как человека».

В ответ адвокаты обвиняемых приводили свои аргументы, выступали в свою защиту и обвиняемые. Адвокат Брюханова сказал, что его подзащитный – достойный человек, который знает, что должен признать вину. Они оба признали, что, согласно эксплуатационным правилам, директор формально отвечает за все, что происходит на станции [1388] Сорокин, интервью автору книги, 2016 год. . Тем не менее втайне они надеялись, что Брюханову удастся отделаться осуждением только за служебную халатность, избежав более тяжелого обвинения в превышении полномочий. Фомин признал свою вину и надеялся на милосердие суда [1389] Возняк В., Троицкий С. Чернобыль: Так это было – взгляд изнутри. С. 264–268. . Дятлов сказал, что скорбит о погибших и сочувствует раненым, но по-прежнему стоял на своем. Остальные подсудимые – Рогожкин, Коваленко и Юрий Лаушкин, инспектор по ядерной безопасности ЧАЭС, – просили оправдать их по всем обвинениям.

Но советские люди были уже хорошо подготовлены и теперь ожидали суровой кары для людей, чья некомпетентность отравила земли трех республик и тысячи невинных жертв. Научный редактор «Правды» Владимир Губарев опубликовал пьесу «Саркофаг: Трагедия» об аварии на вымышленной атомной станции. В ней вина возлагалась не только на поломку техники, но и на руководство станции: неназванный директор одобряет строительство опасной крыши из горючих материалов, чтобы успеть со сроками, а после радиоактивного взрыва эвакуирует собственных внуков, предоставив население города его судьбе [1390] William J. Eaton, “Candor Stressed in Stage Account; Soviet Drama Spotlights Chernobyl Incompetence,” Los Angeles Times , September 17, 1986; Martin Walker, “Moscow Play Pans Nuclear Farce: Piece on Chernobyl Accident to Tour Soviet Cities,” Guardian , September 18, 1986. .

Когда получившего награду майора Леонида Телятникова спросили, каково его мнение об обвиняемых, он не колебался с ответом: «Конечно, они должны быть наказаны. Согласно выводам правительственной комиссии, это была ошибка персонала. Это их вина. Последствия были очень тяжелые» [1391] Thom Shanker, “Life Resumes at Chernobyl as Trials Begin,” Chicago Tribune , June 16, 1987. . Другие шли еще дальше. Во время перерыва в заседании Валентина Брюханова сидела на скамейке в парке рядом с пожилым человеком, ветераном войны [1392] Read, Ablaze, 233. . Заговорили о процессе, и ветеран сказал: кто-то считает, что виновных нужно посадить, а он думает, это будет несправедливо – их всех нужно расстрелять.

Во вторник, 29 июля, судья Бризе огласил решение суда [1393] Возняк В., Троицкий С. Чернобыль: Так это было – взгляд изнутри. С. 271. . Всех шестерых признали виновными: Юрий Лаушкин получил два года заключения, Александр Коваленко – три, Борис Рогожкин – пять. Их взяли под стражу в зале суда. Брюханов, Фомин и Дятлов получили максимальный срок каждый: десять лет заключения в колонии. Они вели себя стоически, кроме Фомина, который разрыдался за загородкой. Валентина Брюханова упала в обморок [1394] Виктор и Валентина Брюхановы, интервью автору книги, 2016 год; Самоделова С. Личная катастрофа директора Чернобыля. . После этого один из следователей сказал ей: «Теперь можете разводиться в любое время».

Из Дворца культуры бывшего директора Чернобыльской атомной электростанции увезли в черном автобусе с решетками на окнах. Отбывать наказание ему предстояло в Донецке на востоке Украины [1395] Виктор и Валентина Брюхановы, интервью автору книги, 2015 год; Возняк В., Троицкий С. Чернобыль: Так это было – взгляд изнутри. С. 271. . Его этапировали по железной дороге, в одном из печально известных варварских «столыпинских» вагонов, используемых советской тюремной системой. Ему повезло, он выжил в дороге: 700 км пути заняли две недели, кормили в основном селедкой. Когда наконец доехали до колонии, заключенные высыпали из бараков посмотреть в лицо виновнику худшего в мире ядерного бедствия: маленькому, хрупкому человеку, утонувшему в блекло-синей робе [1396] Самоделова С. Личная катастрофа директора Чернобыля; Брюханов В. Непонятный атом // Профиль. 24 апреля 2006 года. https://profile.ru/archive/neponyatyy-atom114068/ ; Виктор и Валентина Брюхановы, интервью автору книги, 2016 год. .

1987 год близился к концу, и новый атомград в Славутиче был почти готов принять жителей – работников ЧАЭС и их близких, временно размещенных в лагере вахтовиков на берегу Днепра и в квартирах в Киеве [1397] Marples, Social Impact of the Chernobyl Disaster, 226–27 and 235; Чернобыльская трагедия. Документы и материалы / Под ред. Н. Барановской и др. Документ № 372: «Информация ЦК КПУ в ЦК КПСС о ходе строительства г. Славутича» 5 августа 1987 года; документ № 373: «Письмо В. Щербицкого в СМ СССР о строительных недоработках в г. Славутиче» 21 сентября 1987 года. Город примет первых 500 своих жителей в апреле 1988 года (Reuters, “New Town Opens to Workers from Chernobyl Power Plant,” New York Times , April 19, 1988). . Построенный с лихорадочной поспешностью и разрекламированный в прессе, Славутич должен был стать витриной советского единства: пять его районов спроектировали в различных стилях архитекторы из Закавказья, Украины, России и Прибалтики. Но и этот престижный проект столкнулся с обычными бюрократическими препонами, задержкой сроков, трудовыми спорами и вялой работой. В последнюю минуту испортилась городская система центрального отопления, сделав Славутич непригодным к проживанию до весны.