Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

В сентябре, готовясь к прибытию новых жителей, специалисты Госгидромета, Минздрава и Минобороны исследовали радиационную обстановку в Славутиче [1398] Чернобыльская трагедия. Документы и материалы / Под ред. Н. Барановской и др. Документ № 374: «Доклад совместной комиссии министерств и ведомств СССР о радиоактивной ситуации в г. Славутиче», 21 сентября 1987 года. . Они установили, что город строится на земле, загрязненной цезием-134, цезием-137, рутением-106 и церием-144, а в ближайших лесах обнаружились изотопы цезия, стронция и плутония. Ученые заключили, что суммарная годовая доза радиации остается в пределах, предусмотренных для жизни вблизи АЭС, но рекомендовали асфальтировать дорожки, регулярно поливать улицы и дворы, а в прилегающих лесах, где люди, вероятно, будут гулять и собирать грибы – срубить деревья и собрать в мешки опавшие листья.

4 декабря 1987 года, после 18 месяцев дезактивации, ремонта и усовершенствований, последний из трех выживших реакторов Чернобыльской атомной электростанции снова начал выдавать электричество в энергосети [1399] BBC Summary of World Broadcasts, “Chernobyl Nuclear Station Third Set Restart,” summary of Soviet television programming, December 4, 1987 (translated December 11, 1987). . А вот 3-й энергоблок, пусть теперь и отделенный от своего захороненного близнеца стеной из бетона и свинца, оставался настолько загрязненным, что инженеров с других реакторов назначали работать на нем посменно, чтобы избежать чрезмерного облучения [1400] Копчинский Г., Штейнберг Н. Чернобыль: О прошлом, настоящем и будущем. С. 119–120. Даже в 1990 году на крыше 3-го блока оставались рассыпанные таблетки ядерного топлива (Karpan, Chernobyl to Fukushima, 13). Попытки устранить проблему осенью 1987 года см.: Боровой А. А., Велихов Е. П. Опыт Чернобыля. Часть 1. С. 114–116. . Несмотря на самопожертвование генерала Тараканова и его «биороботов», таблетки ядерного топлива все еще были рассыпаны по крыше здания, и операторы турбин в машинном зале внизу сидели в защитных бетонных кабинах с окнами из свинцового стекла.

Три реактора ЧАЭС, вместе с 12 другими РБМК-1000, работающими в разных местах в СССР, были подвернуты значительной технической переделке, предложенной в секретной резолюции Политбюро. Знаком молчаливого признания вины разработчиков в аварии было то, что теперь каждый РБМК работал на более высоко обогащенном уране, в реакторы были добавлены десятки стержней управления, что снижало положительный паровой коэффициент, а система аварийной остановки стала быстрее и эффективнее [1401] Schmidt, Producing Power, 153 and 271n86. . Были переписаны инструкции для операторов и выделены средства на создание компьютерных тренажеров для подготовки к аварийным сценариям [1402] Там же, с. 152. В интервью немецкому экологическому журналу в конце года Легасов сказал, что усовершенствования каждой АЭС в целях безопасности обойдется в $3–5 млн. BBC Summary of World Broadcasts, “Better safeguards for nuclear stations,” West German Press Agency, November 22, 1987 (translated on December 4, 1987). . Однако на деле мало что изменилось: через год с лишним после аварии Политбюро получило доклад, что советские атомные электростанции продолжают преследовать плохое качество строительства, слабая дисциплина персонала и сотни мелких неполадок [1403] В докладе отмечалось, что с момента аварии в Чернобыле на советских АЭС случилось 320 отказов оборудования, 160 из них привели к аварийной остановке реакторов: «О работе Министерства атомной энергетики СССР и Министерства среднего машиностроения СССР по обеспечению безопасности эксплуатации атомных электростанций в свете постановления ЦК КПСС от 14 июля 1986 года о результатах расследования причин аварии на Чернобыльской АЭС», записка И. Ястребова (начальника отдела тяжелой промышленности и энергетики) и О. Белякова (начальника отдела оборонной промышленности), 29 мая 1987 года, РГАНИ, opis 53, reel 1.1007, file 61. .

Операторы, оставшиеся работать на трех реакторах ЧАЭС, были деморализованы тем, что вину за аварию возложили на их погибших коллег [1404] Из архивов / Под ред. Ю. Данилюка. Документ № 82: «Специальный доклад КГБ УССР», 19 мая 1987 года. . Они каждый день дисциплинированно выходили на работу, но многие считали, что истинные причины катастрофы игнорируются, некоторые думали, что такое же несчастье может случиться и с ними. Почти никто из них не хотел жить в Славутиче.

Публично Валерий Легасов продолжал поддерживать линию партии о безопасности ядерной отрасли в СССР [1405] Легасов, статья в «Правде» в июне 1986 года, цит. по: Mould, Chernobyl Record, 299n12. . Он говорил, что не винит советские реакторы, которые были разработаны с учетом всех обстоятельств, кроме совсем непредсказуемых. Академик настаивал, что атомная энергетика представляет собой передовой край атомной науки и необходима для будущего всей цивилизации. Но втайне Легасов был потрясен словами главы правительства Рыжкова, более года назад сказавшего Горбачеву и остальным членам Политбюро: взрыв в Чернобыле был неизбежен, и не случись он там – рано или поздно случился бы на другой советской станции [1406] Записи Легасова, кассета 3, 11–14. . Только тогда Легасов окончательно осознал весь масштаб разложения в самом сердце ядерной державы с ее культурой секретности и самохвальства, заносчивостью, небрежностью и невысокими стандартами конструирования и строительства. Он увидел, что и реактор РБМК, и его работающий на воде под давлением родственный проект ВВЭР опасны по своей сути. Он начал подробно исследовать эту проблему и убеждать руководство Средмаша в необходимости создания реактора нового поколения, охлаждаемого расплавом соли. Эти предложения были встречены с яростью и негодованием: Ефим Славский, тогда еще глава Министерства среднего машиностроения, сказал Легасову, что тот технически безграмотен и должен держать свой нос подальше от вопросов, которые его не касаются.

У Легасова обострились проблемы со здоровьем, в следующем году он не раз приезжал в больницу № 6, где его лечили от невроза, аномальных изменений количества лейкоцитов и проблем с сердцем и костным мозгом [1407] Легасова М. Беззащитный победитель; в: Mould, Chernobyl Record, 304. . Хотя врачи не ставили диагноз острой лучевой болезни, жена ученого в нем не сомневалась. Тем не менее, вдохновленный поднимающимся ветром перестройки, Легасов занялся серией предложений по модернизации монолитных структур советской науки. Он сделал доклад перед коллегами по Академии наук, бросив вызов одним из наиболее мощных сил государства – для любого другого это было бы очень опасно. Легасов предлагал разделить Министерство среднего машиностроения на несколько более мелких ведомств, которые конкурировали бы друг с другом на внутреннем рынке, говорил, что исследования в Курчатовском институте нужно финансировать с учетом практических результатов, а стариков, которые контролируют бюджеты и занимают ответственные должности (нередко пожизненно), заменить на более молодых и энергичных ученых [1408] Read, Ablaze, 254. . У Легасова были надежды, что его доклад встретят хорошо. Он не только прославился при ликвидации чернобыльской аварии и при защите репутации ядерной отрасли в Вене. В конце концов, он был ожидаемым преемником Александрова на посту директора Курчатовского института и имел мощную поддержку в Политбюро.