Адам Хиггинботам - Чернобыль. История катастрофы [litres]

Собравшиеся эксперты тут же начали бурные дебаты о том, как лучше всего охладить реактор № 4 и очистить территорию станции, но они не могли предпринять никаких решительных мер без председателя комиссии Бориса Щербины, еще не прилетевшего из Москвы. Стоял ясный теплый день. В соседней гостинице праздновали свадьбу.

Кружа на вертолете над Чернобыльской станцией, Борис Прушинский понял, что директор сказал правду о реакторе № 4 [572] Прушинский. Этого не может быть – но это случилось. С. 312. . Но даже он, глава группы оказания экстренной помощи при авариях на атомных станциях, с трудом мог поверить в то, что видел.

Крыша центрального зала исчезла. Внутри зиял черный кратер: больше десяти этажей стен и перекрытий словно вынули сверху огромной ложкой. Северная часть здания рухнула и превратилась в груду черных обломков. Они рассыпались по крышам близлежащих зданий и по земле, доходя до ограждения станции. Внутри руин зала были видны обломки 120-тонного мостового крана, загрузочную машину, главные циркуляционные насосы. Пилот наклонил вертолет на одну сторону, чтобы фотограф станции мог снимать через иллюминатор. Прушинский увидел, что крышка реактора «Елена», 2000-тонный диск из бетона и стали, наклонена и смотрит вверх. Под ней, глубоко внутри корпуса реактора, он мог разглядеть светящееся сплетение оставшихся топливных сборок и одну точку, горевшую ярким желто-красным светом. Когда вертолет наконец ушел в сторону, Прушинский заставил себя осознать то, что разум пока отказывался принимать: реактора № 4 больше не было.

На совещании в конференц-зале «Белого дома» в 16:00 главный инженер Николай Фомин наконец признал, что все их усилия в предыдущие 12 часов сохранить циркуляцию воды в реакторе № 4 были совершенно бесполезны [573] Геннадий Бердов, заместитель министра внутренних дел УССР, см.: Возняк В., Троицкий С. Чернобыль: Так это было – взгляд изнутри. C. 199. . Он признал, что реактор уничтожен и куски высокорадиоактивного графита валяются повсюду. Но впереди были новости еще хуже [574] Karpan, 28. . Этим утром физики станции вошли на зараженный блочный щит управления № 4 и установили, что стержни управления не были до взрыва полностью вдвинуты в реактор. Они подозревали, что условия для новой, вторичной критичности могут возникнуть в топливе, оставшемся в корпусе реактора, начав новую цепную реакцию. В этом случае она будет происходить на открытом воздухе и у них не будет средств управлять ею. Когда реактор вернется к жизни, он может вызвать пожары и взрывы и испускать волны смертельной гамма- и нейтронной радиации в атмосферу менее чем в 2500 м от окраин Припяти. По их расчетам, у них было всего три часа на вмешательство – примерно до семи часов вечера, – пока в остатках активной зоны не началась новая критичность.

Вскоре после 17:00 старший лейтенант Александр Логачев из 427-го полка войск гражданской обороны вбежал в «Белый дом», чтобы доложить результаты наземной радиационной разведки станции. Его бронированная машина пронеслась по проспекту Ленина на скорости 100 км/ч – так быстро, что, пересекая мост, тяжелая машина взлетела в воздух, – и заехала прямо на ступени главного входа [575] Максимальная скорость и вес машины: Логачев. Истина. . На карте, которую запыхавшийся Логачев предъявил Маломужу, карандашом в спешке был написан уровень радиации: 2080 рентген в час.

– Ты имеешь в виду миллирентген, сынок, – сказал Маломуж [576] Логачев, интервью автору книги и Тарасу Шумейко, 2016 год; Логачев. Истина; Логачев, дозиметрическая карта Чернобыльской АЭС, музей «Чернобыль». .

– Рентген, – ответил Логачев.

Начальник Логачева изучал карту. Он докурил сигарету и сразу вынул из пачки следующую.

– Надо эвакуировать город, – сказал он.

Самолет, на котором летели Щербина и академик Валерий Легасов, приземлился в Киевском аэропорту Жуляны в 19:20 в субботу [577] Ляшко А. Груз памяти: На ступенях власти. Киев: Деловая Украина, 2001. С. 351. . Их встретила делегация украинских министров [578] Записи Легасова, кассета 1, с. 5. . Вереница больших черных машин помчала их в Припять. Пока ехали, Легасов смотрел, как в сгущающихся сумерках колхозные поля за окном машины сменяются пастбищами и бескрайними болотами, заливными лугами и густым сосновым лесом [579] Посещение автором Припяти 25 апреля 2016 года. . Тревожное ожидание того, что ждало впереди, сковывало, разговор не клеился, ехали молча. Но в Припяти Щербина – ветеран взрывов газопроводов и других промышленных катастроф – вышел из своей черной «Чайки» к ступеням «Белого дома» с уверенной улыбкой: руководство командной экономики прибыло уберечь подчиненных от принятия любых потенциально опасных решений [580] Драч, интервью автору книги, 2017 год; Sklyarov, Chernobyl Was… Tomorrow, 40. .

Украинский министр Скляров прежде часто встречал Щербину, прилетавшего с инспекционными визитами на строящиеся станции. Борису Щербине исполнилось 66 лет, он был умен, энергичен и неутомим [581] Драч, интервью автору книги, 2017 год; Скляров, интервью автору книги, 2016 год; дата рождения Щербины указана как 5 октября 1919 года в: Андрианов, Чирсков. Борис Щербина. С. 387. См. также: Копчинский, Штейнберг. Чернобыль. С. 53. . Уверенный в себе и в то же время эмоциональный и порывистый, он всегда старался показать окружающим, что знает все и лучше всех, даже специалистов. Свой невысокий рост он компенсировал повелительными манерами. Кое-кто смотрел на него с уважением и восхищением [582] Драч, интервью автору книги, 2017 год. . Скляров считал, что с Щербиной почти невозможно работать.

Щербина тихо представился всем собравшимся экспертам, пока не дошел до Склярова, который уже побывал на станции и своими глазами видел разрушения реактора.

– Ну что, – спросил Щербина, – наложил в штаны? [583] Sklyarov, Chernobyl Was… Tomorrow, 40; Скляров, интервью автору книги, 2016 год.

– Пока еще нет, – ответил Скляров. – Но похоже, все к тому идет.

Борис Прушинский только что вернулся после полета над станцией. Когда Щербина вошел в конференц-зал, Прушинский рассказывал о том, что увидел, министру энергетики Майорцу. Приземлившись, Прушинский продолжил расследование на земле, рассмотрев развалины 4-го блока в бинокль. Он видел графитные блоки, валявшиеся вокруг станции. Было ясно, что внутри реактора произошел взрыв и среди обломков должны лежать куски ядерного топлива.

– Надо эвакуировать население, – сказал Прушинский [584] Прушинский. Этого не может быть – но это случилось. С. 317. Несмотря на этот диалог, Прушинский отмечает, что вопрос эвакуации был решен «без проволочек» на последующем совещании. .