Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

В сыром шлиссельбургском каземате Авель содержался в течение десяти месяцев и десяти дней до скоропостижного преставления императрицы Екатерины II в 9 часов утра 6 ноября 1796 года, что было загодя предсказано вещим монахом с точностью, и еще месяц и пять дней после этого события, которое потрясло всю Российскую империю.

Как водится, когда на трон садится новый самодержец — а Екатерине наследовал сын ее Павел Петрович — и меняется верховная власть, то сменяются также чиновники, в том числе генерал-прокурор Правительствующего сената. Так и графа А. Н. Самойлова в этой должности сменил князь Куракин, взявшийся перво-наперво за разбор особо секретных бумаг, среди коих им был обнаружен пакет, который запечатал личной печатью бывший генерал-прокурор. Во вскрытом пакете Алексеем Борисовичем Куракиным были обнаружены корявейшего почерка пророческие записи, которые заставили его похолодеть. Особенно поражен был князь сбывшимся роковым предсказанием кончины матушки императрицы.

Здесь будет уместно рассказать, что с Авелем довелось встречаться молодому полковнику артиллерии Алексею Петровичу Ермолову, будущему герою Бородинского сражения и грозному усмирителю мятежного Кавказа. Пребывавший в то время опале орденоносец, которого награждал сам Суворов, по решению военного суда, которому предшествовало ложное обвинение в крамольности слов и трехмесячное пребывание в Петропавловской крепости, оказался на житье в Костроме.

Ермолов впоследствии рассказывал:

«Проживал в Костроме некто Авель, который был одарен способностью верно предсказывать будущее.

Однажды за столом у костромского губернатора Лумпа Авель во всеуслышание предсказал день и ночь кончины императрицы Екатерины II. Причем с такой поразительной, как потом оказалось, точностью, что это было похоже на предсказание пророка. В другой раз Авель объявил, что «намерен поговорить с Павлом Петровичем», но был посажен за сию дерзость в крепость, из которой, однако, скоро вышел.

Возвратившись в Кострому, Авель предсказал день и час кончины нового императора Павла I. Все предсказанное Авелем буквально сбылось».

Однако вернемся к князю Куракину. Будучи хитрым и опытным царедворцем, прекрасно осведомленным о склонности Павла I к мистицизму, Алексей Борисович ознакомил самодержца с содержанием «книги» заключенного в крепости провидца. Сбывшееся в точности предсказание немало удивило Павла, и нетерпеливый император распорядился доставить к нему Авеля. 12 декабря 1796 года комендант Шлиссельбургской крепости Колюбякин получил письмо генерала-прокурора Куракина, в котором тот сообщал, что Павел повелел препроводить в Петербург арестанта Васильева. Так предсказатель, который поразил воображение государя, из шлиссельбургского застенка попал во дворец.

Павел I и Авель беседовали довольно долго, но без свидетелей, поэтому содержание их разговора осталось неизвестным. Есть мнения, что при этой встрече Авель с характерной для него прямотой сказал Павлу, когда тот умрет, и предсказал, что ожидает империю на протяжении двухсот лет. И что вслед за этим якобы и было составлено Павлом I его знаменитое завещание.

В некоторых публикациях, посвященных Авелю, приводится такой текст его предсказания Павлу I: «Коротко будет царствование твое. На Софрония Иерусалимского [35] Память Софрония Иерусалимского празднуется 12 (24) марта. В этот же день в 1801 году Павел I был убит в результате заговора. от неверных слуг мученическую кончину приемлешь, в опочивальне своей удушен будешь злодеями, коих греешь ты на царственной груди своей. Сказано бо в Евангелии: „Враги человеку домашние его“ [36] В последней фразе якобы содержится намек на участие в заговоре цесаревича Александра Павловича, будущего императора. . Однако дальнейшие события показывают, что вряд ли при встрече с Павлом Авель предсказал императору его гибель, ведь тот отнесся к расстриге не только с интересом, но и благосклонно. Наиболее наглядно это подтверждает государев рескрипт от 14 декабря 1796 года: «Всемилостивейше повелеваем содержащегося в Шлиссельбургской крепости крестьянина Васильева освободить и отослать по желанию его для пострижения в монахи к Гавриилу, митрополиту Новгородскому и С.-Петербургскому. Павел». К тому же подлинность приведенного предсказания не подкреплена ни каким-либо свидетельством современников, ни показаниями во время допросов самого провидца. Так что это не что иное, как литературная вольность, в отличие от других предсказаний Авеля, имеющих документальные подтверждения.

В течение некоторого времени монах Авель — именно в это время Василий Васильев принял с повторным постригом это имя вместо прежнего своего монашеского имени Адам — жительствовал в Александро-Невской лавре. Потом он заскучал и отправился на Валаам. Но не доехал, передумав неожиданно на полпути, и вскоре объявился в Москве, взявшись там проповедовать и прорицать за плату для всех желающих. Москву он покинул тоже неожиданно и двинулся в северном направлении, в конце концов достигнув-таки Валаама. Когда он оказался в наиболее благоприятной для себя обстановке, Авель тут же сел за писание. Монахом-прорицателем была создана новая книга, в которой имелось предсказание даты кончины освободившего его из крепости императора.

Как и в случае с первой книгой, автор и не подумал скрывать свое предсказание: Авелем были ознакомлены с ним монастырские пастыри. Когда они прочитали книгу, их взял страх, и писания пророчествующего монаха были отосланы в Петербург, митрополиту Амвросию. Проведя следствие, тот заключил: книга «написана тайная и безвестная, и ничто же ему не понятна». Отчет же его, представленный обер-прокурору Святейшего Синода, сообщал следующее: «Монах Авель, по записке своей, в монастыре им написанной, открыл мне. Оное его открытие, им самим написанное, на рассмотрение Ваше при сем прилагаю. Из разговора же я ничего достойного внимания не нашел, кроме открывающегося в нем помешательства в уме, ханжества и рассказов о своих тайновидениях, от которых пустынники даже в страх приходят. Впрочем, Бог весть». Саму же книгу Амвросий послал в секретную палату.

Вторая книга монаха Авеля содержала пророчество про скорую насильственную смерть Павла I, о которой во время аудиенции у императора монахом было либо благоразумно умолчено, либо тогда еще он о ней не ведал. Говорилось в ней еще о том, что смерть якобы явится для него наказанием за не исполненное обещание возвести церковь во имя архистратига Михаила, а срок жизни Павла будет равен количеству букв, что составят надпись над воротами Михайловского замка, который он строил вместо обещанной церкви. Душевное спокойствие впечатлительного Павла было возмущено настолько, что он приказал заключить провидца в каземат.