Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

Целью его пешего путешествия был Валаамский монастырь. Добравшись до обители, он принял постриг с именем Адама. Проведя в монастыре год, новоиспеченный монах взял благословение от игумена и удалился в пустыню. В течение нескольких лет он жил одиноким пустынником, преодолевая «многая скорби и великия тяжести, душевныя и телесныя» и противостоя попущенным на него Господом Богом искусам великим и превеликим и темным духам. Справился со всем этим мужественный монах, и 1 ноября 1787 года случилось ему «дивное видение и предивное», начавшееся с полуночи и продолжавшееся «не меньше тридесяти часов». Сначала Господь, «видя раба своего таковую брань творяща с безшютными духами и рече к нему, сказывая ему тайная и безвестная, и что будет ему и что будет всему миру: и прочая таковая многая и множество. А потом вознесли монаха Авеля два духа и «рекоша ему: «буди ты новый Адам, и древний отец Дадамей, и напиши яже видел еси: и скажи яже слышал еси. Но не всем скажи и не всем напиши, а токмо избранным моим, и токмо святым моим; тем напиши, которые могут вместить наши словеса и наша наказания. Тем и скажи и напиши». И прочая таковая многая к нему глаголаша».

Таким вот образом, с его собственных слов, получил пустынножительствовавший монах чудесный дар прорицания грядущего. «И от того время, — записано уже в его «Деле», — отец Авель стал вся познавать и вся разумевать, и пророчествовать». Он вернулся из пустыни в Валаамскую обитель, прожил там еще немного и пошел странствовать по землям православным, «ходить по разным монастырям и пустыням». За время своего хождения, которое продлилось девять лет, Авель «обошел многие страны и грады, сказывал и проповедовал волю Божию и Страшный суд Его».

Наконец пути-дороги привели его в Николо-Бабаевскую обитель Костромской епархии, где он и поселился. Именно здесь, в монастырской келейке, была создана первая его пророческая книга, в которой было написано «о царской фамилии», в частности содержалось предсказание о том, что по прошествии восьми месяцев не станет царствующей императрицы Екатерины II. В феврале 1796 года Авель показал свое сочинение настоятелю. Архимандрит собрал братию, и было решено: «ту книгу и отца Авеля отправить в Кострому, в духовную консисторию». Духовная же консистория, сняв с отца Авеля официальные показания, он ли «ту книгу» писал, и отчего взялся писать, и составив соответствующую записку, отправила с ней монаха к своему архиерею, епископу Костромскому и Галицкому Павлу, на которого и легла ответственность за принятие решения насчет новоявленного провидца.

Епископ Павел, само собой, дал совет провидцу: забудь про свое безумное предсказание и возвращайся в обитель — молиться об отпущении грехов, но прежде укажи, кем был наущаем на подобное дерзновение. Однако Авель ему отвечал, «что книгу свою писал сам, не списывал, а сочинял из видения, ибо, будучи в Валааме, пришед к заутрени в церковь, равно как бы Павел апостол, восхищен был на небо и там видел две книги и что видел, то самое и писал».

Такая ересь возмутила архиепископа, но он не решился уничтожить книгу, в которой Авель «приводит дерзостный и вредный толк об особе императрицы и о ее царском роде», поскольку в этом «заключается секрет важный». Пытаясь нагнать на него страху, епископ сказал монаху: «Сия книга написана смертною казнию». Однако и эти слова не заставили того образумиться.

Вздохнул архиерей, понимая, что должен действовать в соответствии с указом от 19 октября 1762 года, которым за писания подобного рода предусматривалось лишение монашества и заключение под стражу. Однако и подумалось ему при том же, вдруг пророк этот деревенский, которого и страх смерти от упрямства его не отвращает, и в самом деле нечто тайное знает, ведь не абы кому — самой государыне пророчество свое он адресовал. В итоге, сняв с него монашеское одеяние «для исследования и поступления по законам», епископ Костромской и Галицкий в сопровождении крепкого караула представил Авеля в Костромское наместническое правление.

Губернатор же с советниками, после того, как они ознакомились с содержанием Авелевой книги и обнаружили в ней «царские имена и царские секреты», приказали отвезти бедолажного провидца в местный острог. А спустя некоторое время, опять же под надзором стражи, дабы по пути следования его речи неразумные и предсказания бредовые народ не смущали, Авеля отправили в Петербург. В столице имелись люди, которые по долгу службы проявили искреннюю заинтересованность в предсказаниях монаха. Это были служащие Тайной экспедиции, и они с особенным тщанием расспрашивали Авеля, и со всем старанием письменно заносились все ответы его в допросные протоколы. Допроситель Александр Макаров так и не услышал от простодушного монаха отказа от какого бы то ни было из его слов, Авель утверждал, что в марте 1787 года был ему глас, который велел ему пророчествовать о царских особах то-то и то-то. После этого он девять лет мучился совестью, принуждавшей его «об оном гласе сказать Ея Величеству и их высочествам». Поэтому-то он и вздумал в Бабаевской обители записать слышанное.

Если бы не «царские имена», вернее всего, сгинул бы Авель без следа, засекли бы прозорливца розгами до смерти или сослали в глухой монастырь до конца его жизни. Однако пророческие слова его относились к царственным особам, поэтому доклад о сути дела получил граф Самойлов, генерал-прокурор Правительствующего сената. Александр Николаевич приказал доставить к нему Авеля для беседы, во время которой тот был бит по лицу за предсказание о скоропостижной кончине царствующей государыни императрицы Екатерины. «Отец же Авель стояше пред ним весь в благости, и весь в божественных действах». Когда же на вопрос Самойлова «Как ты, злая глава, смел писать такие слова, на земного бога?» Авель со смиренным видом тихим голосом отвечал, что был научен писать свою книгу «Тем, Кто сотворил небо и землю». Тут-то генерал-прокурор и решил: перед ним юродивый — и по его приказанию Авеля посадили в тюрьму.

Однако сомнения не оставляли графа Самойлова, и он таки решил, что императрице должно быть доложено про предсказателя. С Екатериной II, когда она услышала год и день своей смерти, случился припадок истерики. По государственным законам, богохульство и оскорбление высочайшей власти, которые содержались в «неистовой книге» монаха Авеля, должны были караться смертной казнью. Но указом от 17 марта 1796 года «Ея Императорское Величество, облегчая строгость законных предписаний, указать соизволила оного Василия Васильева вместо заслуженного ему наказания посадить в Шлиссельбургскую крепость с приказанием содержать его под крепчайшим караулом так, чтоб он ни с кем не сообщался, ни разговоров никаких не имел; на пищу же производить ему по десяти копеек в каждый день, а вышесказанные, писанные им бумаги запечатать печатью генерал-прокурора, хранить в Тайной экспедиции».