Д Рублёва - Величайшие русские пророки, предсказатели, провидцы

Держа в голове все то же пророчество, Пушкин, для которого верховая езда была любимым занятием, отказывался от прогулки верхом, если в его распоряжении была лошадь только белой масти.

С. А. Соболевским было сообщено следующее: «По свидетельству покойного П. В. Нащокина, в конце 1830 года, живя в Москве, раздосадованный разными мелочными обстоятельствами, он (Пушкин) выразил желание ехать в Польшу, чтобы там принять участие в войне: в неприятельском лагере находился кто-то по имени Вейскопф (белая голова) [42] Как вы помните, в своем пресловутом пророчестве немка Кирхгоф сказала Пушкину беречься в частности белой головы — по-немецки: weissen Kopfe. , и Пушкин говорил другу своему: „Посмотри, сбудется слово немки, и он непременно убьет меня“».

Схожую фамилию, Вейсгаупт, носил вождь иллюминатского крыла масонства, в которое Пушкин был принят. Во времена поэта иллюминатской ложей в Петербурге была «Полярная звезда», и Александр Сергеевич относился к ней негативно. Сергей Соболевский «как-то изъявил свое удивление Пушкину о том, что он отстранился от масонства, в которое был принят, и что он не принадлежал ни к какому тайному обществу». Поэт отвечал другу: «Разве ты не знаешь, что все филантропические и гуманитарные общества, даже и самое масонство, получили от Адама Вейсгаупта направление, презрительное и враждебное существующим государственным порядкам. Как же мне было приставать к ним?» Можно предположить, что фамилия главного иллюмината лишь укрепила Александра Сергеевича в его неприставании.

Практически всем знакомым поэта было известно про предсказание госпожи Кирхгоф, а в течение нескольких лет, предшествовавших его гибели, Пушкин сам заставлял окружающих вспоминать о пророчестве, все чаще испытывая судьбу. По воспоминаниям А. Н. Муравьева, на обращенный к нему вопрос, по какой причине Пушкин, оказавший ему «столь много приязни», написал на него такую злую эпиграмму [ «Лук звенит, стрела трепещет»], Соболевский отвечал: «Пушкин довольно суеверен, и потому, как только случай сведет его с человеком, имеющим все сии наружные свойства [то есть белокурость и высокий рост], ему сейчас приходит на мысль испытать: не это ли роковой человек? Он даже старается раздражить его, чтобы скорее искусить свою судьбу».

В последние годы своей жизни поэт искушал свою судьбу просто-таки с одержимостью. В 1836 году он рассылал множество вызовов на поединок, зачастую мотивируя их ничтожными или надуманными поводами, избирая соперников себе не под стать.

3 февраля 1836 года Пушкин был посещен соседом Гончаровых по имению Семеном Семеновичом Хлюстиным. Движимый желанием поддерживать беседу, неловкий провинциал простодушно произнес несколько нелепостей, касающихся литературы. Пушкина вдруг охватило возмущение, и гость услышал в свой адрес оскорбительные дерзости. Само собой, он был обижен. Возможно, он уступал поэту во всем, что касалось вопросов литературы, зато честью поступаться не собирался и потребовал у хозяина удовлетворения. Удивительно легко приняв вызов, Александр Сергеевич обратился к С. А. Соболевскому за содействием в качестве секунданта. Благоразумный человек, тот предпринял меры к тому, чтобы примирить своего друга с Хлюстиным.

Между тем Петербургские салоны полнились слухами о том, что Наталья Николаевна неверна супругу. Ей даже приписывали амурную связь с императором. 5 февраля 1836 года поэт вызвал на дуэль князя Н. Г. Репнина, будучи уверен, что тот входит в число людей, которые распространяют оскорбительные слухи. Друзьям потребовались большие усилия, чтобы переубедить Александра Сергеевича, который в конце концов согласился с тем, что Репнин был кем-то оклеветан из желания добиться его столкновения с ним, Пушкиным. Дуэли и на этот раз — четвертый за год! — удалось избежать. Однако 4 ноября этого же года Пушкин получил с почтой «Патент на звание рогоносца», анонимный пасквиль с масонской печатью, одновременно три экземпляра. Текст на французском языке сообщал: «Великие кавалеры, командоры и рыцари светлейшего Ордена Рогоносцев в полном составе своем, под председательством великого магистра Ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали Александра Пушкина коадъютором (заместителем) великого магистра Ордена Рогоносцев и историографом Ордена. Непременный секретарь: граф И. Борх».

Это послание было разослано по всему Петербургу, из рук в руки передавались его копии. Почти вся Россия узнала то, о чем прежде говорилось лишь в салонах, кулуарно. Для светского общества не было тайной, что сам государь настойчиво ухаживал за супругой поэта. В «патенте», между прочим, об этом говорилось практически напрямик, ведь объявленное заместительство Пушкиным «великого магистра» Д. Л. Нарышкина, чья жена состояла в любовницах у Александра I, подразумевало любовные отношения Гончаровой с Николаем I, преемником предыдущего императора.

Замысел был очевиден: поэта желали столкнуть с государем. Александр Сергеевич неистовствовал, он не мог вызвать на поединок императора, и мишенью для его гнева стал приемный сын голландского посланника в России барона Геккерна, молодой повеса Жорж Дантес, в свою очередь оказывавший знаки внимания Наталье Николаевне. В этот же день, 4 ноября 1836 года, Пушкин послал ему вызов на поединок. А потом направил Бенкендорфу адресованное императору послание, прямым текстом в нем заявив: «Все говорили, что поводом этой клевете послужило настойчивое ухаживание г. Дантеса. Я не мог допустить, чтобы имя моей жены в такой истории связывалось с именем кого бы то ни было». Но для поэта этого было недостаточно, и он предпринял усилия, чтобы копии этого письма разошлись по всему Петербургу.

Между тем, по прошествии почти недели после вызова, Дантес, желая взять ее в жены, сделал соответствующее предложение Екатерине Гончаровой, сестре жены поэта. Свояку невесты, Пушкину пришлось отозвать свой вызов (этому старательно посодействовал как посредник Василий Андреевич Жуковский), и 10 января 1837 года Дантес и Екатерина Гончарова сочетались браком. Вслед за женитьбой Дантеса на сестре Пушкина начали распространяться «казарменные каламбуры» о самом Александре Сергеевиче и его семье, 22 января Дантесу во время бала вздумалось еще и потанцевать с Натальей Гончаровой, и все это привело к тому, что 26 января поэт отправил оскорбительное послание Луи Геккерну, отказав от дома ему и его сыну и тем самым провоцируя новую дуэль. Закон Российской империи запрещал дуэли, и барон Геккерн, официальный представитель другого государства, категорически не мог его нарушать. Поэтому Пушкин получил вызов, который от имени барона объявил ему приемный сын Дантес, — а намеренное оскорбление требовало именно такого ответа от дворянина Геккерна. Так соперником Пушкина стал высокий, ростом около ста восьмидесяти сантиметров, белокурый поручик кавалергардского полка, который носил белый мундир и ездил на белой лошади, как и все его однополчане.