Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Первого марта он наставлял Петерса: «Со взяткой и пр. и т. д. Государственное политическое управление может и должно бороться и карать расстрелом по суду. ГПУ должно войти в соглашение с Наркомюстом и через Политбюро провести соответствующую директиву и Наркомюсту и всем органам» 2401.

Все окончательно встало на свои места, когда в ПБ поступил от Уншлихта проект «Положения о Государственном политическом управлении». Функции ГПУ практически ничем не отличались от задач ВЧК. Оно могло осуществлять «осведомление, розыск, наблюдение, арест, выемку, обыск, дознание, предварительное следствие и регистрацию» 2402. ГПУ не могло только лишать жизни во внесудебном порядке. Но и это отличие вскоре исчезло. 27 апреля Политбюро предоставило ГПУ право «непосредственных расстрелов на месте» бандитских элементов.

Под руководством Ленина наркомат юстиции приступил к разработке нового Уголовного кодекса. «Суд должен не устранить террор, обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать, узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас, – наставлял Старик Курского. – Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого». Именно Ленину принадлежала идея ввести расстрел за антисоветскую агитацию и собственноручная редакция пресловутой «всеядной» статьи 57: «Пропаганда, или агитация, или участие в организации, или содействие организациям, действующие (пропаганда и агитация) в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализму коммунистической системы собственности и стремится к насильственному ее свержению, путем ли интервенции, или блокады, или шпионажа, или финансирования прессы и т. под. средствами, карается высшей мерой наказания, с заменой, в случае смягчающих вину обстоятельств, лишением свободы или высылкой за границу» 2403.

Именно Ленин резко расширил количество статей, по которым предусматривалась смертная казнь, добавил право замены расстрела высылкой за границу и расстрел за неразрешенное возвращение из-за границы.

В УК был заложен принцип, согласно которому преступное деяние определялось не только по формальным критериям – нарушение закона, – но и по тем потенциальным последствиям, которое это деяние и бездействие могли повлечь, что оставляло широкий простор для судебных интерпретаций. С чисто формальной точки зрения все последующие репрессии – при Ленине или Сталине – осуществлялись в полном соответствии с действовавшим законодательством.

Декретом ВЦИК 10 августа будет утверждена «Инструкция для органов ГПУ по применению административной высылки», дававшая право органам безопасности по своему усмотрению высылать за границу или в отдаленные местности России лиц, причастных к контрреволюционной деятельности. Внутренняя ссылка возрождала старую испытанную практику царских времен, но высылка за рубеж была новым изобретением. Впрочем, Ленин не доверил ГПУ самостоятельно ссылать видных людей, их списки он контролировал и утверждал сам.

Началась судебная реформа, закончившаяся в ноябре 1922 года принятием ВЦИКом Положений о судоустройстве РСФСР, которыми упразднялись революционные трибуналы и устанавливалась трехэтажная система – суды народные, губернские и Верховный суд. Органам управления запрещалось вмешиваться в судебные дела, были учреждены адвокатура, а также прокуратура, в функции которой входило наблюдение за исполнением закона. Однако эти нормы были вскоре подправлены партийными решениями. Все «назначения, перемещения и отзывы губернских прокуроров производятся прокурором Республики по согласованию с ЦК ВКП(б). Губкомы, не вмешиваясь в действия прокурора непосредственно, обращаются для разрешения спорных вопросов в ЦК ВКП(б)» 2404. Судьи и прокуроры были членами партии со всеми вытекавшими из этого последствиями.

Конечно, спад волны мятежей и начало контактов с Западом привели к уменьшению масштабов террора – с почти 36 тысяч осужденных за контрреволюционную деятельность в 1921 году до 6 тысяч – в 1922-м. Количество расстрелянных сократилось с 10 до 2 тысяч человек. Террор теперь применялся на законной основе и выборочно – против тех групп «эксплуататорских классов», которые Ленин определил в качестве наиболее опасных. А именно: духовенства, социалистов и интеллигенции.

Меньшевик Гурвич, сославшись на мысль Ленина о госкапитализме, в публичном докладе позволил себе сказать, что нэп означал возврат к капитализму. Троцкий нажаловался, и Ленин ему 21 января 1922 года отвечал: «Я не сомневаюсь, что меньшевики усиливают теперь и будут усиливать свою самую злостную агитацию. Думаю поэтому, что необходимо усиление и надзора и репрессий против них…»

Троцкий обращал внимание Сталина на то, что в связи с подготовкой к Генуэзской конференции в меньшевистских кругах активизировалась критика советской политики «оккупации» в Грузии: требовали признания ее независимости и меньшевистского правительства в изгнании. Ленин пишет 30 января Молотову для ПБ: «Репрессии против меньшевиков усилить и поручить нашим судам усилить их… Поручить Троцкому ускорить изо всех сил бешеную атаку на меньшевиков из-за Грузии» 2405. На основании специального постановления Политбюро «О меньшевиках» в первые месяцы 1922 года их аресты и высылки приняли массовой характер, части из них было разрешено эмигрировать.

Однако главный удар наносился по эсерам. Ленин решил, что настало время для показательных судебных процессов – первых в Советской России. 28 февраля прозвучало оповещение президиума ГПУ о том, что лидеры правых эсеров предстанут перед Верховным революционным трибуналом при ВЦИК по обвинению в контрреволюционной деятельности, терроризме и вооруженной борьбе с правительством. «Для руководства подготовкой и постановкой процесса против с. р.» ПБ назначило комиссию в составе Дзержинского, Троцкого и Каменева 2406. Ленина, похоже, больше всего заботила международная реакция, у эсеров было много друзей на Западе: «Всем товарищам, едущим за границу, Политбюро указывает, что данный момент требует самой большой сдержанности в заявлениях и разговорах о меньшевиках и эсерах, с одной стороны, а с другой стороны, самой беспощадной борьбы с ними и самого максимального недоверия к ним (как опаснейшим фактическим пособником белогвардейщины)» 2407.

В начале 1922 года Москва готовила расширенный пленум Исполкома Коминтерна, который предстояло убедить в правильности нового курса на сотрудничество с социал-предателями. Вся надежда была на Ленина. Но тот 26 января поспешил разочаровать Зиновьева: «Если я Вас верно вчера понял, Вы ждете от меня к 5 февраля выступления на пленуме Исполкома с докладом о едином фронте. Должен сказать, что докладывать не смогу. Самое большее, если смогу приготовить тезисы по этому вопросу или дополнение к основным тезисам, которые, надеюсь, будут кем-либо изготовлены». Зиновьев забил тревогу: как же без него. Ленин настойчив: «Если я по телефону дал согласие, очевидно, не рассчитал времени выступления и срока лечения. Решительно должен согласие взять назад. Замените меня Бухариным, а если он уедет, то кем-либо другим… Прошу обсудить вопрос, не назначить ли докладчиком на пленуме ИККИ по вопросу о новой экономической политике т. Пятакова, если ни Троцкий, ни Каменев не согласятся». Зиновьев настаивает. Ленин не сдается: «К сожалению, моя болезнь не может с этим сообразоваться. Если вовремя не приготовите другого докладчика, то вина всецело будет на Вас».