Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Не своей Родины.

Меж тем Ленин уже настраивал себя на скорое возвращение к рулю государства. 30 июля приезжал Сталин. Беседовали час двадцать. «ВИ был в прекрасном настроении. Говорили исключительно о делах, преимущественно о партийных, в связи с предстоящей конференцией, – записал доктор. – Сталин, по-видимому, смотрит на ВИ как на совершенно здорового человека». 1 августа был Зиновьев, проговорили час. «ВИ был очень оживлен, вспоминал из прошлого, иногда даже очень мелкие факты, которые и Зиновьев не помнил». К концу встречи устал 2504. Вечером 3 августа собиралась гроза, у Ленина разболелась голова. На следующий день после полудня отказали правые рука и нога, на полтора часа пропала речь. Попросил пригласить Сталина. Тот приехать не смог: открывалась XII Всероссийская конференция РКП(б), где приняли приветствие вождю мирового пролетариата. Сталин приехал на следующий день. Уложился в 15 минут, в ходе которых и передал Ленину приветствие. Договорились, что посещения коллег возможны, но на условиях, определяемых врачами.

Седьмого августа Ферстер и Крамер после осмотра зачитали Ленину новый распорядок, по которому встречи могли проходить только при присутствии в доме врача. Политические свидания не разрешались. Ленин вновь поднял бунт и пожаловался Сталину в письме, которое ошибочно датировано Лениным и издателями его трудов «7.VII»: «Врачи, видимо, создают легенду, которую нельзя оставить без опровержения. Они растерялись от сильного припадка в пятницу и сделали сугубую глупость: попытались запретить «политические» посещения (сами плохо понимая, что это значит!!). Я чрезвычайно рассердился и отшил их. В четверг у меня был Каменев. Оживленный политический разговор. Прекрасный сон, чудесное самочувствие. В пятницу паралич. Я требую Вас экстренно, чтобы успеть сказать, на случай обострения болезни. Успеваю все сказать в 15 минут и на воскресенье опять прекрасный сон. Только дураки могут тут валить на политические разговоры. Если я когда волнуюсь, то из-за отсутствия своевременных и политических разговоров. Надеюсь, Вы поймете это, и дурака немецкого профессора и К° отошьете. О пленуме Центрального комитета непременно приезжайте рассказать или присылайте кого-либо из участников» 2505.

Участники конференции (о ней шла речь) – Орджоникидзе, Петровский, Крестинский, председатель Азербайджанского ЦИК Агамали-оглы до Ленина добрались. 15 августа приехал Сталин. На следующий день Ленин, уже минуя врачей, просил его пригласить в горки Красина, Владимирова и Смилгу.

В поисках пути выхода из того бюрократического бедлама, который творился в управлении страной, Ленин стал все чаще обращать свои взоры, почему-то, на Рабоче-крестьянскую инспекцию – Рабкрин, контролирующую бюрократическую надстройку, да еще непрофессиональную. 21 августа он написал коллегии РКИ: «Боюсь, что работа не совсем правильно стоит. Тип работы – отдельные обследования и доклады. Старина. А переделки аппарата и улучшения его нет. Нет образцовых аппаратов, построенных сплошь из коммунистов или сплошь из учеников совпартшкол; нет систематически выработанных норм работы, кои бы можно было прилагать к другим ведомствам; нет систематических измерений того, что могут сделать совработники в тех или иных отраслях в неделю и т. п.» 2506.

На 23 августа Ленин просил приехать Сталина. Говорили больше часа. Вероятно, именно эту встречу (а может, и эту, и предшествовавшую) Сталин опишет в «Правде»: «На этот раз тов. Ленин окружен грудой книг и газет (ему разрешили читать и говорить о политике без ограничения). Нет больше следов усталости, переутомления. Нет признаков нервного рвения к работе – прошел голод. Спокойствие и уверенность вернулись к нему полностью. Наш старый Ленин, хитро глядящий на собеседника, прищурив глаз… Зато и беседа наша на этот раз носит более оживленный характер. Внутреннее положение… Урожай… Состояние промышленности… Курс рубля… Бюджет…

– Положение тяжелое. Но самые тяжелые дни остались позади. Урожай в корне облегчает дело. Улучшение промышленности и финансов должно прийти вслед за урожаем. Дело теперь в том, чтобы освободить государство от ненужных расходов, сократив наши учреждения и предприятия и улучшив их качественно. В этом деле нужна особая твердость, и тогда вылезем, наверняка вылезем.

Внешнее положение… Антанта… Поведение Франции… Англия и Германия… Роль Америки… Белая пресса… Эмиграция… Невероятные легенды о смерти Ленина с описанием подробностей…Товарищ Ленин улыбается и замечает:

– Пусть их лгут и утешаются, не нужно отнимать у умирающих последнее утешение» 2507.

Ферстер вместе с Крамером 24 августа в Горках. Нашли пациента выздоравливающим, продлили время прогулок, разрешили чтение зарубежной и научной литературы, продлили время свиданий до часа и даже обещали через месяц выпустить на работу. Раковский, Каменев, Скворцов-Степанов, снова Сталин, приезжавшие в конце месяца, укладывались в часовой лимит. Превысил его только руководивший РКИ Свидерский – вопросы Рабкрина, похоже, волновали Ленина больше всего. Встречи же со Сталиным и Раковским, скорее всего, были посвящены вопросам создания нового союзного государства.

Второго сентября после полуторачасовой беседы с Зиновьевым Ленин впервые с мая выехал с территории Горок. Погулял в лесу. На следующий день – после такой же прогулки – были запущены фотографы, которые запечатлели вождя мирового пролетариата в машине, в саду, в комнате, с детьми и т. д. Прогулки стали регулярными, благо погода благоприятствовала. Участились и посещения.

Вскоре Ленин отметился первым после инсульта публичным посланием, направив по просьбе Томского приветствие V Всероссийскому съезду профсоюзов. Работал над ним несколько дней, общаясь на эту тему с Томским и Сталиным. 13 сентября послал Сталину проект с припиской, в которой просил показать его Томскому и, если понадобится, другим членам Политбюро: «… Верните мне, пожалуйста, переписанным на машине завтра же. Я пришлю к съезду 16-го или когда будет надо». Подобного рода тексты Ленин ранее писал за две минуты, конечно, не отдавал на суд ПБ. Текст был оглашен на первом заседании съезда вечером 17 сентября, и последние строки – «Всеми силами, со всех сторон усилить и улучшить работу – в этом единственное спасение рабоче-крестьянской власти» 2508– покрыты восторженными аплодисментами.

Новый врачебный консилиум был назначен на 11 сентября. Теперь уже Ленин нервничал из-за возможного срыва перспективы выхода на работу. Он сравнил Кожевникову свое нервное состояние «с тем, какое у него было еще в 1897 году, когда ВИ сидел в тюрьме и боялся, что его не выпустят в указанный срок. Тогда тоже была бессонница и нелады с кишечником» 2509. Консилиум – Ферстер, Крамер, Гетье – разрешил вернуться к работе с 1 октября.