Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Симптомы не укладывались в картины известных болезней. Парезы правых конечностей, головные боли повторялись, но скоро исчезали. «Он не в состоянии преобразовать зрительные образы в речевые конструкции; еще хуже дела обстоят с письмом – повреждение какого-то отдела коры головного мозга блокирует возможность генерировать графические символы; счет – умножение и деление – также вызывает у него сильнейшие затруднения» 2476. Выдвигались все новые диагнозы болезни, вплоть до сифилиса. 29 мая был даже взят анализ на реакцию Вассермана, который дал отрицательный результат. Доктора – Крамер, Гетье – откровенно признавались, что не понимали природы болезни.

Болезнь эту расшифруют только в XXI веке в Соединенных Штатах. Мутация гена NT5E, переданная по отцовской линии, при которой сосуды головного мозга накапливают известь и каменеют 2477. Ее следствием стал инсульт. Первый.

Ленин с трудом говорил, мысли путались, выздоровление представлялось сомнительным, он был в отчаянии. 30 мая он пригласил к себе Сталина, который сразу догадался, о чем пойдет речь. Свидетельствовала Мария Ильинична: «Сталин пробыл у ВИ действительно минут 5, не больше. И когда вышел от Ильича, рассказал мне и Бухарину, что ВИ просил его доставить ему яд, так как, мол, время исполнить данное раньше обещание пришло. Сталин обещал. Они поцеловались с ВИ, и Сталин вышел. Но потом, обсудив совместно, мы решили, что надо ободрить ВИ, и Сталин вернулся снова к ВИ. Он сказал ему, что, переговорив с врачами, он убедился, что не все еще потеряно и время исполнить его просьбу не пришло. ВИ заметно повеселел и согласился, хотя и сказал Сталину:

– Лукавите?

– Когда же Вы видели, чтобы я лукавил, – ответил ему Сталин» 2478.

Вопрос об эвтаназии обсуждался на ближайшем же (оно было 1 июня) заседании Политбюро, и поведение Сталина с Бухариным было признано правильным. А потом Сталин полагал, что отказ принести яд был одной из причин вскоре проявившейся обиды на него Ленина.

Вновь были выписаны Ферстер и Клемперер. Уже 2 июня Ферстер прилетел рейсом из Бреслау и в тот же день обследовал Ленина. 3 июня Сталин обязал постпреда в Берлине Крестинского добиться того, чтобы Ферстер и Клемперер все лето провели в России 2479. Четвертого июня в «Правде» был напечатан врачебный бюллетень о состоянии здоровья Ленина за подписями Ферстера и Крамера: «В четверг, 24 мая, ВИ захворал острым гастроэнтеритом, сопровождавшимся повышением температуры до 38,5. На почве предшествовавшего общего переутомления это заболевание вызвало ухудшение нервного состояния больного и явления небольшого расстройства кровообращения, которое, однако, в ближайшие дни стало быстро восстанавливаться. В настоящее время температура ВИ нормальна, самочувствие хорошее, и больной, которому предписан абсолютный покой в течение ближайшего времени, находится на пути к полному выздоровлению» 2480.

Клемперер осматривал Ленина в Горках 11 июня. В тот день пациент сказал Кожевникову, что чувствует себя совсем хорошо. «Инсульт, повлекший за собой дислексию, напугал ВИ надолго, но основные навыки уже через несколько дней восстановились; он вновь заговорил, причем мог изъясняться не только по-русски, но и по-немецки и по-английски, без ошибок умножать большие числа; отступил и паралич. В середине июня он вставал, ходил; “даже пробовал вальсировать”… хотя правая нога плохо сгибалась» 2481.

Врачам и родным удалось убедить Ленина перебраться – на носилках – в Большой дом. Заманили возможностью проводить время на обширной террасе. Крамер, Кожевников и немцы сочли даже уместным разрешить посещение коллег. Но при условии, что те не будут вести деловых разговоров. Это условие Ленин отверг и предпочел отказаться от свиданий. Как и от германских врачей. 15 июня он продиктовал послание Сталину – для Политбюро: «Покорнейшая просьба освободите меня от Клемперера. Чрезвычайная заботливость и осторожность могут вывести человека из себя и довести до беды».

Мария Ильинична замечала: «В отличие от профессора Ферстера, Клемперер обладал меньшим тактом и умением подходить к больному. Его болтовня и шуточки раздражали ВИ, хотя он встретил его очень любезно и наружно был с ним очень вежлив». Впрочем, Ферстер раздражал Ленина не меньше. «Убедительно прошу, избавьте меня от Ферстера, – умолял он Сталина. – Своими врачами Крамером и Кожевниковым я доволен сверх избытка. Русские люди вынести немецкую аккуратность не в состоянии, а в консультировании Ферстер и Клемперер участвовали достаточно» 2482.

Сталин ответил на просьбу начальника 17 июня: «В связи с Вашим письмом о немцах мы немедленно устроили совещание с Крамером, Кожевниковым и Гетье. Они единогласно признали ненужность в дальнейшем Клемперера, который посетит Вас лишь один раз перед отъездом. Столь же единогласно они признали полезность участия Ферстера в общем наблюдении за ходом Вашего выздоровления. Кроме того, политические соображения делают крайне полезными подписи известных иностранных авторитетов под бюллетенями, ввиду сугубого вранья за границей… P. S. Крепко жму руку. А все-таки русские одолеют немцев» 2483. На следующий день был опубликован второй бюллетень, где утверждалось, что Ленин чувствует себя хорошо, но тяготится предписанным ему врачами бездействием. Но Старик завелся с немцами не на шутку. 19 июня Кожевников написал в дневнике: «Много говорил о немецких профессорах… Очень просил оказать влияние на то, чтобы они скорее уехали домой…» На следующий день больной надиктовал сестре записку для Сталина: «Если Вы уже оставили здесь Клемперера, то советую, по крайней мере: 1) выслать его не позже пятницы или субботы из России вместе с Ферстером, 2) поручить Рамонову вместе с Левиным и другими использовать этих немецких врачей и учредить за этим надзор» 2484.

После того как ПБ весьма скептически отнеслось к этой инициативе Ленина, он начал саботировать установленный для него режим и говорил Кожевникову:

– Надо, чтобы мне дали возможность чем-нибудь заняться, так как, если у меня не будет занятий, я, конечно, буду думать о политике. Политика – вещь, захватывающая сильнее всего, отвлечь от нее могло бы только еще более захватывающее дело, а его нет.

Когда 23 июня Ленин спускался по лестнице, чтобы выйти в парк, случился спазм, и он не удержался на ногах. Перед очередными консилиумами он сильно волновался. Клемперер посетил Ленина – в последний раз – 24 июня вместе с Крамером, Левиным, Кожевниковым и Семашко. Ферстер осматривал Ленина вместе с Крамером 27 июня. Врачи ничего нового не выяснили и не сказали. После консилиума Ленин позвал к себе Семашко и произнес:

– Политикой заниматься мне не позволяют, я Вас не стану расспрашивать, но вот что я Вам скажу: пусть в Гааге будут очень осторожны… А каковы виды на урожай? Не грозит ли опасность от саранчи? 2485