Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

После Рапалло Генуэзская конференция по инерции катилась еще больше месяца, после чего трансформировалась в конференцию на уровне экспертов, начавшуюся летом 1922 года в Гааге и тоже не принесшую существенных результатов, ни в деле политического признания России, ни на ниве развития внешнеэкономической деятельности.

Ферстер и Клемперер прописали Ленину снотворное и сосудорасширяющее, посоветовали уехать на отдых в горы. Четвертого апреля Ленин вновь уехал в Корзинкино, запасшись вероналом (снотворное) и сомнацетином (сосудорасширяющее). Но покоя ему не дали. Дзержинский писал: «…Мне кажется, стоит Вам из Корзинкино уехать, и я думаю, что можно сейчас вернуться в Горки, хотя там не произведены еще работы. Я опасаюсь Вашего пребывания сейчас в Корзинкино, так как враги наши об этом знают и между собой об этом говорят» 2462.

Ленин теперь просил Беленького и Орджоникидзе найти ему подходящее место для лечения на Кавказе, а также обеспечить условия для проезда и работы: «Охрана поезда на особых участках, вагон с вооруженным отрядом. Телеграфная связь и радио. Шифр и шифровальщик ». Требовалось также безукоснительное поступление на место отдыха информации, как то: книги по экономике, журнал «Экономическая жизнь», отчеты областных, губернских и уездных экономических советов, бюллетени и отчеты Госплана, протоколы ПБ, копии с бумаг замов. А также поставки канцпринадлежностей и медикаментов 2463. 6 апреля Ленин приехал на заседание Политбюро. Вечером он встретился с Орджоникидзе, чтобы обсудить, где бы на Кавказе можно подлечиться и отдохнуть.

Седьмого апреля пишет Орджоникидзе: «Нервы у меня все еще болят, и головные боли не проходят. Чтобы испробовать лечение всерьез, надо сделать отдых отдыхом… Признаться должен откровенно, что недоверия к “окраинам” у меня чрезвычайно много; от этого недоверия (и от больных нервов) я прямо-таки ожидаю, что выйдет какой-нибудь “анекдот” вместо всякого лечения. Даже здесь под Москвой мне случалось видеть, как, после кучи обещаний получались “анекдоты”, для исправления коих оставалось одно: уехать из назначенного места назад в Москву и дожидаться там “устранения анекдотов”. А из-под Тифлиса или из-под Новороссийска “назад в Москву” не уедешь. Боюсь я, признаться, дальней поездки: не вышло бы утомления, ерунды и сутолоки да склоки вместо лечения нервов» 2464.

Орджоникидзе работал над поиском места для отдыха Ленина, предлагая варианты. Ленин и врачи забраковали Абастуман (высок, «гроб»), Бакуриани (и высоко, и не благоустроено), Красную Поляну (слишком жарко и в котловине), все Черноморское побережье (море нежелательно для Надежды Константиновны). Подходили Кисловодск, Боржоми, Нальчик 2465. Однако вскоре поездка на юг перенеслась на конец мая. А 23 апреля Ленин просил Уншлихта подыскать ему место отдыха на Урале 2466.

Готовясь к длительному отдыху, Ленин особое внимание уделил работе своих заместителей в СНК и СТО. В написанном им 11 апреля проекте постановления на эту тему он настаивал, что главное в их деятельности «состоит в проверке фактического исполнения декретов, законов и постановлений; в сокращении штатов совучреждений, в надзоре за упорядочением и упрощением делопроизводства в них; в борьбе с бюрократизмом и волокитой». Ленин также предлагал: «Разгрузка СНК и СТО в максимальной степени от мелочных вопросов, разрешение которых должно происходить частью (и преимущественно) в порядке ведомственного управления… Приблизительно 9/ 10труда замы должны уделять хозяйственным наркоматам, 1/ 10– остальным».

Обязанности между замами «на ближайшие месяцы, впредь до особого постановления» распределялись так: «Тов. Цюрупа председательствует в Большом СНК (после 2-х часов заседания председательствование передается т. Рыкову)… Тов. Цюрупа подписывает для печати постановления Большого СНК и телеграфные распоряжения от его имени, а равно наблюдает за комиссиями Большого СНК и Малого СНК и за работами Малого СНК… Тов. Рыков председательствует в пленарных заседаниях СТО , подписывает для печати его постановления и телеграфные распоряжения» 2467.

Троцкий не вытерпел и 18 апреля ответил письмом, в котором вновь раскритиковал всю ленинскую систему управления: «Поставленные задачи настолько универсальны, что это равносильно тому, как если бы не было поставлено никаких задач. Замы должны стремиться, чтобы во всех областях и во всех отношениях все было хорошо – вот к чему сводится проект постановления… И главное – не вижу по-прежнему того органа, который фактически изо для в день руководит хозяйственной работой… Таким учреждением должен быть Госплан». На следующий день Троцкий усилил атаку на Ленина: «Нужна система в работе. Между тем пример бессистемности – и это самое важное и самое опасное – идет сверху » 2468.

Нельзя сказать, что Троцкий был не прав. Назвать стиль управления Ленина системным, действительно, можно было только от безоглядной к нему любви. Как, впрочем, и стиль Троцкого. Но с его замечаниями, естественно, председатель СНК не согласился и 5 мая ответил не менее резко: «Замечания т. Троцкого частью тоже неопределенны… и не требуют ответа, частью возобновляют наши разногласия с т. Троцким, многократно уже наблюдавшиеся в Политбюро» 2469. Ленинские предложения приняли без учета замечаний Троцкого.

Ленину становилось все хуже. Преходящие нарушения мозгового кровообращения, апатия, навязчивые состояния, слабость. По Москве поползи слухи, что Ленин впал в запой или сошел с ума. Поставив под сомнение до тех пор основной диагноз – переутомление, – немецкие врачи решились извлечь из его шеи пули Каплан.

Профессору Розанову 21 апреля позвонил Семашко и попросил приехать к Ленину: «приезжает профессор Борхардт из Берлина для консультации… Когда ВИ сказал, что Клемперер посоветовал удалить пули, так как они своим свинцом вызывают отравление, вызывают головные боли, Борхардт сначала сделал удивленные глаза и у него вырвалось unmöglich (невозможно), но потом, как бы спохватившись, вероятно, для того, чтобы не уронить авторитета своего берлинского коллеги, стал говорить о каких-то новых исследованиях в этом направлении.

Я определенно сказал, что эти пули абсолютно не повинны в головных болях, что это невозможно, так как пули обросли плотной соединительной тканью, через которую в организм ничего не проникает. Пуля, лежавшая на шее, над правым грудино-ключичным сочленением, прощупывалась легко, удаление ее представлялось делом не трудным, и против удаления ее я не возражал, но категорически восстал против удаления пули из области левого плеча; пуля эта лежала глубоко, поиски ее были бы затруднительны; она, так же как и первая, совершенно не беспокоила ВИ, и эта операция доставила бы совершенно ненужную боль. ВИ согласился с этим и сказал: “Ну, одну-то давайте удалим, чтобы ко мне не приставали и чтобы никому не думалось”».