Вячеслав Никонов - Ленин. Человек, который изменил всё [litres]

Длительное отсутствие Ленина ставило вопрос о том, как управлять страной без него. И, что еще более серьезно, – после него. Есть версия, что именно с конца мая, в предчувствии ухода Ленина, в Кремле начинает функционировать новый руководящий триумвират. «Заключение врачей (конечно, секретное, для членов Политбюро, а не для страны) было, что это начало конца, – подтверждает Бажанов. – Уже после удара Зиновьев, Каменев и Сталин организуют “тройку”» 2486. Главного конкурента – Троцкого, который во время приступа Ленина ловил рыбу в дальнем Подмосковье, – триумвиры даже не сочли нужным проинформировать о происшедшем. Тот увидел в этом эпизоде зловещие признаки. «Болезнь Ленина была такого рода, что могла сразу принести трагическую развязку. Завтра же, даже сегодня могли ребром встать все вопросы руководства. Противники считали важным выгадать на подготовку хоть день. В это время, надо полагать, уже возникла идея «тройки» (Сталин – Зиновьев – Каменев), которую предполагалось противопоставить мне» 2487.

Между тем Ленину разрешили работать. Из Москвы стала поступать информация: протоколы заседаний, письма, докладные, секретная почта, пресса. Глава правительства зафонтанировал поручениями своему аппарату, указаниями подчиненным. Начались встречи, и главным связующим звеном с Кремлем был Сталин. «В это время Сталин бывал у него чаще других, – подтверждала Мария Ульянова… – Ильич встречал его дружески, шутил, смеялся, требовал, чтобы я угощала Сталина, принесла вина и пр.» 2488В те месяцы, что Ленин безвыездно находился в Горках, Генсек посетил его 12 раз, гораздо больше, чем кто-либо другой. Впрочем, встречи эти не всегда были приятными.

На Сталина, как он напишет в «Правде», Ленин при первом посещении – 11 июля – произвел «впечатление старого бойца, успевшего отдохнуть после изнурительных непрерывных боев и посвежевшего после отдыха. Свежий и обновленный, но со следами усталости, переутомления.

– Мне нельзя читать газеты, – иронически замечает тов. Ленин, – мне нельзя говорить о политике, я старательно обхожу каждый клочок бумаги, валяющийся на столе, боясь, как бы он не оказался газетой и как бы не вышло из этого нарушения дисциплины…

Поражает в тов. Ленине жадность к вопросам и рвение, непреодолимое рвение к работе. Видно, что изголодался. Процесс эсеров, Генуя и Гаага, виды на урожай, промышленность и финансы – все эти вопросы мелькают один за другим. Он не торопится высказать свое мнение, жалуясь, что отстал от событий. Он главным образом расспрашивает и мотает на ус» 2489.

Кожевников в день этого свидания записал: «На тов. Сталина свидание произвело благоприятное впечатление, и он нашел ВИ в гораздо лучшем состоянии, чем предполагал. Он мало отличался от ВИ до болезни». Со следующего дня Ленину разрешили прогулки в саду и в парке 2490. И тогда же он направил Каменеву послание загадочного свойства: «Ввиду чрезвычайно благоприятного факта, сообщенного мне вчера Сталиным из области внутренней жизни нашего ЦК, предлагаю ЦК сократить до Молотова, Рыкова и Куйбышева, с кандидатами Кам[енев], Зин[овьев] и Томск[ий]. Всех остальных на отдых, лечиться. Сталину разрешить приехать на авг[устовскую] конференцию. Дела замедлить – выгодно, кстати, и с дипл[оматической] точки зрения… P. S. Приглашаю на днях Вас к себе, хвастаю моим почерком; среднее между каллиграфическим и паралитическим (по секрету). PPS. Только что услышал от сестры о бюллетенях, вами обо мне выпущенных. И хохотал же! “Послушай, ври да знай же меру!”» 2491

Послание – весьма язвительное в адрес всей партийной верхушки. Даже если речь шла исключительно об отпусках, мысль оставить из всех 27 членов ЦК только троих во главе с Молотовым, с кандидатами в лице Каменева, Зиновьева, Томского и при всяком отсутствии Сталина, Троцкого или Бухарина может рассматриваться и не только как шутка. И как яростная реакция на какую-то, нам неизвестную, новость. И как реакция радостная: все идет настолько хорошо, что весь ЦК можно отправить на юга.

А 13 июля Ленин написал Фотиевой: «Можете поздравить меня с выздоровлением. Доказательство: почерк, который начинает становиться человеческим». Просил готовить ему книги и посылать списки: «1) научные, 2) беллетристику, 3) политику (последнюю позже всех, ибо она еще не разрешена). Пожалуйтесь Рыкову (Цюрупа уехал?) на всех секретарш: ведут себя плохо, болеют от малярии и пр. Пусть распишет их на отдых в Ригу, в Финляндию, под Москву и т. п.» 2492Фотиева отметила: «Письмо Владимира Ильича было написано хорошим, твердым почерком».

Четырнадцатого июля приехал Каменев. Просидел полтора часа, вместе пообедали. Очевидно, что Каменев оставил Ленину некое послание, на которое тот вскоре отреагировал еще одной не менее загадочной запиской. Касалась она явно разногласий внутри Политбюро. «Я думаю, преувеличений удастся избежать. “Выкидывает ЦК или готов выкинуть здоровую пушку за борт”, – Вы пишете. Разве это не безмерное преувеличение? Выкидывать за борт Троцкого, – ведь на это Вы намекаете, иначе нельзя толковать – верх нелепости. Если Вы не считаете меня оглупевшим уже до безнадежности, то как Вы можете это думать???? Мальчики кровавые в глазах… Частное совещание? Я согласен, но советовал бы не сейчас. Не подождать ли 2–3 дня? 1) Прозондировать почву сначала и 2) обеспечить, что совещание не взорвет страсти. Я ругаться не буду наверняка. А другие?»

Скорее всего, со стороны Каменева (который вряд ли выступал только от своего имени) речь могла идти о том, чтобы использовать предложенную Лениным массовую отправку на лечение для освобождения высшего эшелона от неугодных лиц, прежде всего, Троцкого… Ленин возвращается к теме 18 июля, написав Сталину: «Черкните за себя и за Каменева, не забыл ли он: условились, что он ответит насчет Троцкого после общего совещания» 2493. Генсек быстро ответил – неизвестно, что и каким способом. Но известна сразу последовавшая реакция Ленина: «Очень внимательно обдумал Ваш ответ и не согласился с Вами. Поздравьте меня: получил разрешение на газеты ! С сегодня на старые, с воскресенья на новые » 2494.

Действительно, в тот день Ферстер разрешил Ленину до воскресенья читать газеты за май, июнь и июль, а с воскресенья – уже и свежие. После газет позволили читать книги, и библиотекарша Манучарьянц стала присылать списки поступавшей в его приемную литературы. Чего там только не было. Одних газет 32 названия, в основном, иностранных. Читал (или листал) он в эти летние месяцы Маркса с Энгельсом, Гегеля, «Мои университеты» Горького, брошюры Бухарина и Сокольникова 2495.

Ленин стал думать о возвращении в Кремль, дав указание сделать ремонт в его кремлевской квартире: установить абсолютно звуконепроницаемые перегородки между комнатами, абсолютно не скрипучие полы, «устроить еще форточки во всех комнатах (нечто вроде дыр в стенах) так, чтобы и зимой можно было держать приотворенными всю ночь».