Куниакира - Записки о России, составленные со слов моряков, унесенных в Северное море

На рассвете по приказу Невидимова отправились в путь по горной дороге. Больных Сангоро и Дзиробэя островитяне несли на спине. По дороге встретились с Коити и Исокити и обрадовались, что и у всех все благополучно. Отсюда все вместе пришли туда, где живут русские. Там было построено два дома, в одном жил Невидимов, в другом — подчиненные. Еще был склад, он был сделан так же, как жилье. Поскольку людей было много и в домах было бы тесно, Кодаю со своими спутниками на эту ночь поместили в кладовую. В кладовой хранились припасенные к зиме груды вяленой рыбы, вяленых гусей, уток и т. д., и поэтому стояло такое зловоние, что нельзя было терпеть. Пришлось вынуть мешочки с благовониями, заложенные в одежду, жечь их на огне и так провести ночь.

Невидимов и прочие платят правительству налоги и приезжают сюда, чтобы на табак, мануфактуру, а также на воловьи и лошадиные шкуры, из которых делают байдары, выменивать у островитян морских бобров, нерпу, морских львов и т. п. За ними с материка каждые пять лет приходит корабль и привозит на смену людей, а они погружают товар и возвращаются. Корабль привозит смену и на другие окрестные острова, и все возвращаются на родину на одном корабле.

Прошло уже больше двух месяцев, как Кодаю и другие прибыли сюда, но не понимали ни одного слова. Но было совершенно ясно, что Невидимов и его товарищи не местные жители. Поэтому, желая узнать, когда придет за ними корабль с соотечественниками, наши показывали им суда или изображали жестами паруса. Те, очевидно, поняли смысл, потому что нарисовали двадцать четыре кружочка, а над ними изобразили месяц. Все стали гадать, что это значит. Некоторые думали, что корабль придет через двадцать четыре дня, другие - что через двадцать четыре месяца. Как бы там ни было, стали жить в ожидании этого дня. Но время шло, а о корабле ничего не было слышно. Тогда снова посоветовались и решили, что теперь уже ясно, что кружки означали двадцать четыре месяца. А коли уж придет корабль, то не может быть, чтобы нас бросили на этом острове. Но мы и сами должны просить, чтобы нас с первым попутным судном отправили в любую страну, а уж если попадем на сушу, то сможем что-нибудь предпринять.

А утром 9-го дня восьмого месяца (20 августа 1783 г.) умер от болезни отец Исокити Сангоро.

Однажды Сангоро собрал людей с корабля и сказал Кодаю:

— Мы уже долгие годы являемся моряками и не раз терпели кораблекрушения и переносили всякие лишения. Так что с какими бы несчастьями мы ни встретились, нас это особенно не встревожит. А вот ты по природе не моряк, а приемный сын в семье капитана, нет мореходного опыта, и в такое положение попал, верно, впервые. Тебе повредят непривычные климат и пища. Поэтому, пока не поздно, напиши завещание и письмо на родину. Не может быть, чтобы хотя бы один или два человека из шестнадцати не вернулись на родину, они и передадут письмо. Нам не о чем жалеть, если мы скончаемся здесь, а у тебя большое состояние, и ты должен им распорядиться после смерти, чтобы потом это не лежало на душе.

Так увещевал, а оказалось наоборот: он сам умер раньше, а Кодаю выжил и вернулся на родину. Разве не является до удивления везучим человеком!

Один за другим умерли от болезней Дзиробэй, Ясугоро, Сакудзиро, Тидзиро, Тосукэ. Оставшиеся в живых совсем приуныли и изо дня в день только и думали: "Хоть нам и удается еле-еле оставаться в живых, но нет никаких вестей о том, чтобы можно было вернуться на родину, и кто знает, с какими еще трудностями придется встретиться здесь". А некоторые даже думали, что скончавшиеся раньше, пожалуй счастливее. Но потом, одумавшись, говорили: "Лишь бы остаться в живых, а тогда с помощью богов и будд, может быть, найдется и возможность снова вернуться на родину". Жили только ожиданием корабля, который должен прийти за людьми.

Прошло уже больше полгода, как попали на этот остров, а языка все еще не понимали. Иногда русские смотря на одежду и вещи, говорили: "Это тёва". и хотя эти слова застряли в ушах, было непонятно, что они означают: то ли "мне хочется получить это", то ли "это плохое" или "хорошее", или они насмехались, говоря, что "это грязное".

И вот однажды Исокити решил, что каков бы ни был смысл этих слов, станет понятно, если мы сами попробуем применить их. И, показав на котел, как раз в это время находившийся рядом, сказал: "Это тёва", — ему ответили: "Котёу". И тут стало понятно, что эти слова означают вопрос: "Это что такое?". И с тех пор они стали записывать все, что слышали, постепенно запоминать слова и начали немного говорить. Потом, решив, что вместо того, чтобы сложа руки, попусту терять время, лучше работать, стали вместе с островитянами ездить на острова Крысьи, Кыска, Чук, Унимак и помогать ловить морского бобра, зарабатывая себе на жизнь. Тем временем все лучше понимали язык и однажды спросили: "Где корабль, на котором вы приплыли сюда?" Им на это ответили, что корабль развез по окрестным островам приехавших из России и ушел на Командорские острова, чтобы собрать шкуры. Через три года после этого, в июле месяце, наконец пришел русский корабль. Но в то время дул сильный северный ветер, корабль не мог войти в гавань и ушел обратно в открытое море.

Постепенно ветер и волны стихли, а когда корабль снова хотел зайти в бухту, вдруг опять поднялся шторм и кораблю пришлось войти в залив, не доходя одной версты до гавани, в которую он шел. Тут ветром и волнами оборвало якорную цепь, и корабль в конце концов разбился. Но находившимся на судне людям удалось на шлюпках высадиться на сушу, мало-помалу выловили и оснащение корабля. Членов экипажа было двадцать четыре человека. Груз корабля состоял из шкур.

Итак, потерпел крушение посыльный корабль, в ожидании которого жили эти годы и месяцы. Они совершенно пали духом, думая, что теперь будет. Уныние было еще больше, чем вначале, во время крушения собственного судна. Ведь подумать только: Россия была для них неведомой страной, и если бы даже они уехали с острова, это не значило, что вернутся к себе на родину, и неизвестно, какие беды еще ждут их. И если они так печалились из-за того, что разбился тот корабль, то можно представить, до чего тяжело и горько было на острове. К этому времени одежда на них износилась и вся порвалась, и они одевались в одежду из птичьих перьев или из шкур морского льва, выпросив ее у островитян.

Однажды Невидимов сказал Кодаю и его спутникам:

— Кто знает, когда теперь снова придет корабль. Мы так надеялись, что наконец-то вернемся на родину! Но корабль погиб. Если построить судно и перебраться на Камчатку, можно как-нибудь спастись, потому что оттуда тянется суша. Давайте возьмемся за дело все вместе!

Собрав снасти с русского корабля, гвозди от корабля Кодаю, дерево, выброшенное на берег, они через год построили корабль грузоподъемностью около шестисот коку. На него погрузились двадцать пять русских и девять японцев с Кодаю, взяв с собой шкуры морских бобров, нерпы, морских львов, а также продовольствие: вяленую рыбу и гусей. 18 июля в год овцы (1787) корабль отбыл с Амчитки и, пройдя морским путем тысячу четыреста верст (верста состоит из пятисот саженей, в одной сажени семь магариганэ восемь бу на наши меры), 23 августа того года благополучно пристал к Камчатке. На берегу увидели парацука (палатка) — навес от солнца, сооруженный наподобие кая, но из полотна. Человек двадцать жен и детей русских, находившихся там на службе, собирали плоды травы под названием ягодэ. Туземцы в той местности точно также дикари, как эдзо, но там находится много приехавших из России чиновников от местного начальника и ниже.