Куниакира - Записки о России, составленные со слов моряков, унесенных в Северное море

Отсюда до Якутска простирается обширная земля, на которой нет человеческого жилья. Поэтому, готовясь в путь, на полученные деньги купили меховую одежду, меховые шапки, рукавицы, обувь. Собрались ехать: сержант Василий, который собирал на Камчатке, в Петрогавани, Тигиле и Гижиге налоги шкурами морского бобра, нерпы, куницы, медведя и отвозил их в Россию, три солдата, сопровождавшие его для охраны, лекарь Мирон Степанович Бирючков, который был здесь на службе, а теперь с женой и детьми возвращался в Иркутск, еще один португалец (Португалия это страна) и один бенгалец (это страна Бенгалия). Они были с корабля, потерпевшего крушение у Медного острова.

Они плыли с торговыми целями в Большерецкую на большом английском (Англия это страна) судне, называемом карабирэ. Всего на корабле было шестьдесят два человека, китайцы, португальцы, французы, бенгальцы и другие. Закончив торговлю, они вышли в море с Командорских островов, а когда пришли к Камчатке, на радостях выпили вина и заснули мертвым сном, а в полночь поднялся шторм. В таком положении матросы хотели рубить якоря и подойти к берегу, а капитан хотел поставить еще большой якорь, но тем временем ветер и волны становились все ужаснее, и корабль погиб. Шестьдесят человек, мертвецки пьяных, стали добычей моря. Только двое, которые были трезвенниками и не пили вина, с трудом добрались до суши, где были спасены русскими. В предыдущем году, дней за десять до того, как туда попал Кодаю, они с попутным кораблем пришли в Большерецк, где зимовали, а теперь путешествуют с Кодаю и другими. В Иркутске оба переменили имена: португалец стал называться Федором Осиповичем Сибиряковым, а бенгалец — Федором Ивановичем Кудзисицуфу, стали купцами и остались там жить. Бенгалец был чернокожим. Кроме них было еще два переводчика-якута, а всего — семнадцать человек. 12 сентября того года выехали из Охотска.

Оттуда до Якутска 1013 верст, и почти на всем протяжении нет человеческого жилья. Поэтому среди груза, который везли лошади, были лепешки из муги, испеченные дважды (два раза их пекут для того, чтобы они не испортились от времени), говядина, сахар, палатки для ночевки в пути и даже сено для лошадей. На полпути пошел снег, они ломали ветки деревьев, стлали, а сверху расстилали шкуры и спали на них. Если у ехавших на лошадях замерзали ноги, они шли пешком, пока не согреются. Верстах в 300 от Якутска стало попадаться жилье, и тогда ночевали там. Так как с ними следовал казенный багаж, на станциях забивали коров и должны были кормить их.

9 ноября того года приехали в Якутск. Там пятьсот-шестьсот домов, это очень оживленное место. Местный начальник Иван Григорьевич Козлов-Угреин в чине полковника. Он более важный человек, чем начальники на Камчатке и в Охотске. В прошлом году он развелся с женой. Живет один и в подчинении имеет человек двадцать. Дом двухэтажный, деревянный. Здесь тоже Кодаю выдали 30 рублей серебром, а остальным — по 25. Отсюда выехали 13 декабря, и с ними еще солдат, Василий Данилович Бушинев, — всего восемнадцать человек. Это место находится на самом северо-востоке, поэтому климат здесь очень холодный, и во время морозов люди, выходя на улицу, одеваются в одежду из шкур, на голову надевают колпаки из меха, обе руки засовывают в подобие мешков без дна из лисьей шкуры, и ходят, закрываясь от носа и ниже. Иначе кровеносные сосуды отмерзают, мертвеют и нередко отваливаются уши, нос, а выдающиеся части щек так воспаляются, как будто их расковыряли. В июне, июле и августе вечерняя заря остается над землей, и ночью светлее, чем днем в пасмурную погоду. Зимой так светло от снега, что нет необходимости пользоваться факелами или чем-то еще, и путешественники едут и днем, и ночью. На земле снег так смерзается, что становится тверже, чем камень или металл, и поэтому для путешествия используют сани. На них ставят нечто вроде наших коси, обтянутые шкурой, это называется кибицука. Внизу укладывается багаж, везут пять-шесть лошадей. От этого места до Иркутска 2486 верст. Первые 400-500 верст встречаются жилища якутов, а дальше совершенно нет человеческого жилья. Через каждые 800-900 верст имеются казенные станции, где меняют лошадей.

Как только на станции послышится издалека звук колокольцев, привязанных к лошадям, начинают готовить новых лошадей, чтобы без зедержки заменить старых. Прежние лошади остаются на этой станции, а потом возвращаются на свою станцию с путешественниками, которые едут туда. Возничий сидит верхом на передней лошади и управляет с кнутом в руках.

Поскольку там нет человеческого жилья, в кибитке можно было и есть, и пить, и спать. Таким образом путешественники 7 февраля года птицы благополучно прибыли в Иркутск.

По приезде в Иркутск Кодаю и прочие остановились в доме кузнеца Волкова. Он кует подковы. Здесь больше трех тысяч домов, это очень оживленный, процветающий город. Нет ни одного вида торговли, промышленности или товаров, которых бы там не было. В Иркутск постоянно приезжают торговать люди из Китая, Кореи, Маньчжурии и других мест. У Кодаю и его спутников там не было никаких знакомых и они некоторое время жили, не имея возможности получить поддержку. Но потом туда по казенным делам приехал помощник местного начальника Камчатки Тимофей Осипович Ходкевич, с которым они плыли на корабле с Камчатки до Охотска, сердечно отнесся к ним, стал повсюду водить их с собой, просил позаботиться о них. Так у них постепенно прибавилось знакомых, их стали приглашать то в одно место, то в другое, расспрашивали о наших краях, о том, как их носило по волнам, и появилось много людей, тепло относившихся к ним. Однажды их привели к человеку по имени Кирилл Густавович Лаксман. Они подробно рассказали ему, что им пришлось пережить, о страданиях и лишениях, и просили его не оставить своей помощью.

Этот Кирилл — отец Адама, который нынче доставил в Мацумэ потерпевших кораблекрушение. Он подполковник, а еще учитель, и преподает в школе. Он говорит, читает и пишет на языках семнадцати стран, , глубоко изучил множество наук, обладает широкими познаниями и прекрасной памятью. Вместе с тем у него доброе сердце и искренний характер. Он так заботливо относился к Кодаю, обласкал и жалел, как будто они были связаны в предыдущей жизни. Он даже обратился к губернатору той области генерал-поручику Ивану Алферьевичу Пилю и подал через него прошение о возвращении Кодаю и его спутников на родину. Проект этого прошения написали вдвоем Кирилл и Тимофей.

Между тем у Сёдзо от мороза сильно разболелась нога, которая и раньше страдала от экземы. Дней через десять после приезда нога стала все больше гнить ниже колена, воспаляться, и начали отставать кожа и мясо, обнажились кости. Позвали лекаря и попросили вылечить. Доктор большой пилой отпилил ногу до коленного сустава, пропитал вату лекарством, приготовленным из спирта, и прибинтовал к ране. Еще давали декокт. Рана зажила, но одной ноги лишился и стал инвалидом. Сказав, что он не сможет вернуться на родину, Сёдзо зимой того года принял веру той страны, переменил фамилию и имя на Федор Степанович Ситников, после чего лег в больницу и лечился там.