Куниакира - Записки о России, составленные со слов моряков, унесенных в Северное море

— Надо приготовить японскую одежду и вакидзаси, кто знает, а вдруг императрица захочет взглянуть.

Поэтому Кодаю взял с собой даже косодэ, хаори и хакама.

Летний дворец имеет пять этажей, пол в нем устлан отшлифованным камнем, который называется мурамура. В нижнем этаже находится помещение для министра двора и для лейб-медиков, на втором этаже — столовый зал, на третьем помещается тронный зал. Кодаю встретили на нижнем этаже Безбородко и Воронцов и сказали, чтобы шел за ними к императрице и повели его на третий этаж. Кирилл тоже пошел за ними. Зал был размером 20 кэнов, отделан мрамором с красными и зелеными разводами. Справа и слева императрицу, как цветы, окружали пятьдесят или шестьдесят фрейлин. Среди них были две негритянки. А по эту сторону, разделившись на две группы, торжественно и величественно стояли рядами свыше четырехсот человек придворных во главе с канцлером, так что у Кодаю даже замерло сердце и от робости не мог двинуться вперед. Но Воронцов сказал, чтобы приблизился к императрице. Кодаю взял подмышку под левую руку шляпу и хотел оттуда почтительно поклониться, но ему сказали, что здесь кланяться не нужно, а надо идти вперед. Тогда он положил шляпу и трость на пол и осторожно двинулся к императрице. Потом, как его научили заранее, он опустился на левое колено, а правое выставил и, положив одна на другую руки, протянул их вперед. Императрица вытянула правую руку и кончики пальцев положила на ладонь Кодаю, и он трижды как бы лизнул ее. Таков церемониал при первой аудиенции иностранцев у императрицы. После этого он вернулся на свое место. Императрица приказала подать прошение Кодаю и, просмотрев его, спросила: "Кто писал проект этого письма, наверное, Кирилл?" Тогда Кирилл почтительно ответил, что написал в нем все так, как просил Кодаю. Она снова спросила, все ли, что в письме, правильно. Кирилл ответил, что нет ни малейшей неточности. При этом Кодаю услышал, как императрица громким голосом произнесла: "бэнъясйко". Это значит: "Достоин жалости". Затем императрица через жену канцлера Турчанинова Софью Ивановну подробно расспросила Кодаю о бедствиях на море, а также об умерших, и, когда подробно ответил на вопросы, промолвила: "Охо, дэяуко". Этими словами она выразила сожаление по поводу погибших. В это время на лице императрицы можно было увидеть сильную скорбь. Потом она, по-видимому, спросила, почему так долго ей не докладывали его первые прошения о возвращении на родину. Как потом сказали, сановник, называемый сэнатэ, задержал первые прошения, и не было доложено императрице. Императрица разгневалась и запретила тому сановнику в течение семи дней появляться при дворе с утренним визитом. В тот день праздновалось рождение августейшего внука императрицы цесаревича Александра Павловича, и на полдень был назначен парадный обед по этому случаю, но на часах уже прошел полдень, подошел уже час овцы, а императрица все еще не встала с трона. Наконец она спросила:

— Значит, просишь о возвращении на родину?

На это Кодаю жалобно ответил:

— Да, покорнейше прошу, — и в тот день удалился.

В дальнейшем его нередко вызывали к императрице. Был он и у цесаревича и у августейших внуков. Его расспрашивали о нашей стране и показывали японские книги, а также книги, написанные там о нас. Он говорит, что из наших книг там было больше всего эдзоси и импон (иллюстрированные рассказы и пьесы для кукольного театра). Однажды, когда Кодаю был приглашен цесаревичем, человек, который должен был его проводить, задержался и решил отвезти Кодаю обратно в карете цесаревича. Кодаю стал упорно отказываться, считая, что это было бы святотатством. Но его убеждали согласиться, говоря, что для иностранца делается исключение и потому пусть это его не смущает, он обязательно должен ехать. Он повторил это несколько раз, окружающие также настаивали, чтобы он сел в карету, потому что, наоборот, отказываться неприлично. И Кодаю был вынужден поехать в карете цесаревича.

Когда они подъезжали к дому Буша, тот воскликнул: "Ох, кажется сюда жалует сам цесаревич", и сам он, его жена и дети выбежали в сад, чтобы встретить гостя. И вдруг оказалось, что это Кодаю. Все были перепуганы и спрашивали его, как это он позволил себе совершить такое святотатство? Кодаю подробно рассказал. Кирилл тоже невероятно напугался и строго предупредил Кодаю: "Будь хоть какой иностранец, но больше таких вещей не делай!" Верно, позже над этим часто смеялись, но в ту ночь Кодаю не спал, был, как в жару, сердце прыгало в груди, и не мог заснуть до утра. Если на минуту он и впадал в дремоту, то тут же просыпался, как одолеваемый кошмаром. И он решил, что это от того, что он, простолюдин, осмелился сесть в царскую карету, пусть даже и в чужой стране. Когда рассвело, он рассказал об этом людям и ему сказали, что так и должно быть, потому что он отважился на такой возмутительный поступок. Карета эта небольшая, на четыре человека, вся позолоченная. Она сделана в Англии. Карета великолепная и везут ее восемь лошадей.

После того как императрица соизволила вернуться в Петербург, 29 сентября в доме Безбородко Воронцов сообщил повеление императрицы, которым разрешалось вернуться на родину. Оказывается, 28 мая, когда в Царском Селе императрица дала аудиенцию, то приказала препроводить его в Охотск, и там уже готов корабль для этой цели. 20 октября Кодаю вызвали во дворец, и императрица собственноручно пожаловала табакерку. 8 ноября был вызван к Воронцову в сопровождении Кирилла. Воронцов вручил ему прощальные подарки, жалуемые императрицей: золотую медаль, часы и 150 золотых монет (эти золотые — голландские деньги, одна монета равна 325 сэнам). Золотая медаль называется мэндари. Она имеет в диаметре 1 сун 8 бу, весит 25 моммэ и отлита из чистого золота. На лицевой стороне — изображение ныне царствующей императрицы, на оборотной стороне — изображение возродившего державу мудрого государя Петра, верхом на коне попирающего большую змею на большой скале. Изображение сделано выпуклым. Эту медаль вешают на шею на тесьме, которая называется рэнта. Она плетеная, темно-голубого цвета, шириной 1 сун 15 бу. В той стране ею жалуют людей из простонародья за особые заслуги. Их получили там только двое. Один — человек, отличающийся редкостным искусством делать фейерверк, за что и пожалован этой медалью. Еще один — Иван Григорьевич Шелехов, бывший приказчик крупного купца Демидова. Он родился в Малороссии, девять лет плавал по морям в подчинении у Демидова, обошел вокруг материка Америки, пожалован за заслуги. Кроме них награжден только Кодаю. Куда бы ни поехал человек, имеющий ее, не только в самой России, но и в принадлежащих ей странах, с ним обращаются почтительно.