Олег Суворов - Орден Казановы

Чем дольше продолжался допрос, тем более безучастным становилось лицо Гурского. Строго говоря, задерживать мадемуазель Мальцеву у него не было особых оснований, поскольку одних показаний Ольги Рогожиной для этого было явно недостаточно. Да, благодаря болтливости этой разбитной особы ему почти удалось выудить у неё признание в мошенничестве, однако при отсутствии сообщника Мальцева всегда сможет отпереться от своих словно ведь и отпускать её тоже было никак нельзя!

Пытаясь решить эту дилемму, Макар Александрович набрёл на совсем уже необычную мысль. Что, если пригласить Сечникова, попросить его вновь провести сеанс гипноза и уже в этом состоянии вновь задать Марии все интересующие его вопросы? Однако учёный сейчас председательствует на конгрессе, заседания которого возобновились сегодня утром.

Нелёгкие размышления следователя прервал резкий телефонный звонок. Знаком приказав Мальцевой замолчать, он снял трубку.

— Гурский слушает.

— Здравствуйте, Макар Александрович, это Кутайсов, — послышался взволнованный голос журналиста.

— Добрый день, Сергей Алексеевич.

— У меня для вас экстренное сообщение.

— Слушаю.

— Только что мне в редакцию позвонил неизвестный мужчина, который предъявил ультиматум. Или полиция немедленно освободит мадемуазель Мальцеву, или один из бомбистов, находящийся сейчас в Мраморном дворце, приведёт в действие адское устройство и взорвёт всех участников конгресса.

— Что-о-о?

— Мне повторить?

— Нет, — спохватился Гурский, — я всё понял. Однако каким образом?

— Что «каким образом»? Взорвёт дворец?

— Нет, чёрт подери, каким образом я должен освободить Мальцеву, чтоб этот чёртов бомбист узнал об этом и отказался от своего замысла?

Лишь задав этот вопрос, Макар Александрович с опозданием спохватился и, глянув на разом насторожившуюся женщину, погрозил ей пальцем.

— О, на этот счёт у звонившего разработан целый план, — продолжал журналист. — Вы только послушайте, что они придумали! Как только Мальцева будет отпущена, пересядет в подъехавшую карету и беспрепятственно скроется, мне позвонят снова и скажут пароль в виде условной фразы, которую должен будет произнести председатель конгресса. После этого находящийся в зале бомбист поймёт, что операция прошла успешно, и откажется от взрыва.

— Что и говорить, замысел блестящий...

— Кроме того, звонивший предупредил, что их товарищ готов на самопожертвование и бомба у него с собой, так что ни в коем случае нельзя устраивать обыск среди участников конгресса, поскольку он тут же приведёт её в действие.

— Вот дьяволы!

Возобновлённый конгресс для начала единодушно выразил своё сочувствие председателю — Ивану Ильичу Сечникову, «ставшему жертвой подлого шантажа со стороны уголовных элементов». После этого заседания были продолжены в обычном регламенте, однако первая же дискуссия носила не столько естественно-научный, сколько философско-политический оттенок, поскольку возникла из вопроса, заданного одним из участников конгресса:

— Что опаснее для общества — создание неуправляемых сверхличностей по методу профессора Ферингтона или господство не выделяющихся из толпы заурядностей, подсознанием которых пытается управлять профессор Сечников?

Поскольку вопрос прозвучал в тот момент, когда на трибуне находился Иван Ильич, то он ответил первым, предварительно извинившись за небольшое отступление:

— Хочу обратить ваше внимание, господа, что властителям всех стран и народов, начиная ещё с Александра Македонского, а то и раньше, было присуще стремление господствовать не только над телами, но и над душами своих подданных. Иначе говоря, им требовалось не простое подчинение под угрозой наказания или смерти, а почти религиозное преклонение, сопровождаемое благословениями и жертвенным восторгом. Как известно, тот же Александр с помощью египетских жрецов объявил себя сыном бога, что, впрочем, было скептически воспринято его ближайшими соратниками. Будем же и мы скептиками и представим себе развитие человечества в том случае, если его богоподобные властители окончательно станут таковыми, обретя физическое бессмертие. Вас не охватывает ужас при мысли о том, что всякое развитие остановится? Смерть — необходимейший элемент прогресса, поэтому создание бессмертных сверхличностей — это конец нашей цивилизации. Только постоянный поток жизни, периодически порождающий из толпы заурядностей наиболее ярких своих представителей, направляющих его дальнейшее развитие, имеет право на существование!

После столь патетичного заявления слово было немедленно предоставлено профессору Ферингтону, после чего в зале заседаний воцарилась полнейшая тишина.

— Для начала, уважаемые господа, я бы хотел напомнить вам один хорошо известный факт, — иронично улыбаясь, начал англичанин. — Клетка практически бессмертна, поскольку в конце своего жизненного цикла делится на две, потом на четыре и так до бесконечности, пока хватит пространства и запасов питания. Поскольку в этот изначальный поток жизни ещё не внесён принцип индивидуализации — все клетки практически одинаковы, — постольку говорить о смерти не приходится. Примерно то же самое мы наблюдаем и в человеческом обществе, большинство членов которого не обладают ярко выраженным самосознанием, заставляющим их превыше всего ценить собственное «Я». Кстати сказать, именно такие люди боятся не естественной смерти, а насильственной гибели, в этом отношении мало чем отличаясь от животных.

Далее можно представить себе человеческое общество в виде гигантской клетки, которая существует благодаря бесконечному делению, постоянно обновляясь за счёт избавления от завершивших свой жизненный цикл частей. Да, здесь уже присутствует принцип индивидуализации, но лишь как способ наилучшей приспособляемости к изменениям окружающей среды, поскольку жизнь каждой части целиком посвящена интересам целого. Однако любое человеческое существо в силу своей социальной природы обладает чувством «Я», основанным на саморефлексии. Поэтому можно провести следующую аналогию: живая клетка бессмертна, растворяясь в собственном потомстве а человеческое общество бессмертно как некое трансцендентальное «Я», которым в той или иной степени обладают все его члены. В данном случае о смерти можно говорить достаточно условно, как об одном из механизмов самообновления целого. Как видим, картина получается совершенно иная, нежели та, которую нарисовал наш уважаемый коллега.

Ферингтон сделал паузу, чтобы выпить воды. Ему настолько удалось захватить всеобщее внимание, что даже Иван Ильич Сечников не торопился выступить с возражениями, так же, как все, ожидая продолжения.