Сергей Щепетов - Воины снегов

Примерно в середине следующего дня на горизонте показалась тёмная змейка, которая постепенно превратилась в длинную вереницу оленей. Двигались они, конечно, не по прямой, а по старому санному следу, который был проложен там, где удобнее ехать, а не где короче. Чуть позже удалось разглядеть и нарты с погонщиками — восемнадцать штук. Между ними двигались олени без груза, которых было, наверное, вдвое больше, чем запряжённых.

— Они идут нам навстречу? — спросил Кирилл.

— Конечно, — слегка удивилась Лу. — Здесь же одна дорога.

«Ну да, — грустно усмехнулся учёный, — в этой пустыне больше ехать негде!»

Когда расстояние достаточно сократилось, Чаяк и Кирилл отправились навстречу незнакомцам пешком, оставив упряжки под надзором Луноликой и Нгаяка — оленям и собакам сходиться было совершенно незачем. А вот людям нашлось о чём поговорить.

Конечно же, половина встреченных оказалась друзьями Чаяка, а другая половина — просто знакомыми. Кирилл, как умел, исполнил обряд приветствия, а потом отодвинулся на второй план, стараясь поменьше обращать на себя внимания и побольше слушать. Очень быстро выяснилось, что эти люди из того самого стойбища, куда направлялся караван Чаяка. Кирилл, конечно, подумал, что они едут в гости к родственникам, которых уже нет в живых, но всё оказалось гораздо сложнее. Таучины действительно ехали в соседнее стойбище, но не для развлечения, а чтобы позвать тамошних свободных мужчин в набег — бить мавчувенов. Зачем? А чтобы отнять у них оленей. С какой стати?! А с такой: данных животных, по слухам, у них стало много, а это несправедливо и неправильно. В общем, олени нам и самим нужны, да и воинскую доблесть проявить не мешает.

— Это так, — согласился Чаяк, — олени нужны. Многие береговые хотят иметь своё стадо, ведь в последние годы почему-то приходит мало морского зверя, и люди в посёлках часто голодают. А олени сейчас хорошо плодятся и почти не болеют попыткой. Те, кто пасёт их, всегда сыты.

«Ничего странного, — мысленно прокомментировал Кирилл. — Скорее всего, выдалось несколько холодных лет подряд, а изменение среднегодовой температуры действует на обитателей Арктики по-разному: при потеплениях поголовье морских животных увеличивается, а оленей сокращается — и наоборот. В родном мире есть версия, что именно похолодание климата привело к возникновению в XVIII веке крупностадного оленеводства».

— Ты часто бываешь на Койме, Чаяк, — сказал Бэчуглин. Низкорослый, широкий и, наверное, очень сильный, он, похоже, был тут самым авторитетным. — Расскажи нам, где живут самые богатые мавчувены.

— Расскажу, — пообещал воин, — но вы не найдёте союзников в стойбище Хечукана. Оно теперь в «верхней» тундре — все.

— Как?!

— Пришли мавчувены с менгитами. Наши друзья храбро сражались. Мне жаль, что не довелось умереть вместе с ними.

— У людей Хечукана было большое стадо... — печально проговорил Бэчуглин.

— А теперь враги гонят его к деревянному стойбищу менгитов... — в тон ему продолжил Чаяк.

Собеседники надолго замолчали, погрузившись в скорбные размышления. Во всяком случае, Кириллу так показалось.

— Брат моего деда долго был пленником менгитов, — проговорил наконец Бэчуглин.

— Я помню его рассказы, — кивнул Чаяк.

— Они ничего не дают тем, кто становится рабом русского царя.

— Да, не дают, — подтвердил собеседник. — Только берут, и всё время хотят большего.

— Олени людей Хечукана не достанутся мавчувенам. Они будут пасти их для менгитов, — медленно проговорил Бэчуглин, как бы приглашая к совместным размышлениям. — Будут плохо пасти...

— Плохо пасти... — подхватил мысль Чаяк. — И плохо охранять. Чужого не жалко. Менгиты всё равно не будут довольны. Для их гнева не нужен повод — они всегда злые.

— Брат моего деда говорил, что русские не умеют превращать врагов в друзей — им нужны не друзья, а красивые шкурки. Ради них они готовы убивать даже друг друга.

— Готовы... — протянул Чаяк. — Мавчувены не могут защитить даже свои стада. Они питаются рыбой, ловят песцов и лис для менгитов — для русского царя, который ничего не даёт им взамен. Этот царь очень хитёр — он одаривает лишь тех, кто ещё не стал его рабом. Или убивает их.

— Ну да, — согласился Бэчуглин, — так приручают собак и оленей: кнут или еда, смерть или рабство.

Собеседники надолго замолчали. Наконец Чаяк произнёс вполголоса:

— Мавчувены — трусливые воины...

— Плохие воины... — согласно кивнул Бэчуглин.

— Они, конечно, не захотят умирать за оленей, принадлежащих царю менгитов.

— Не захотят... — вновь согласился собеседник. — Но, может быть, побоятся остаться в живых?

— Может, и побоятся... — не стал возражать купец и воин. Собеседники, похоже, прекрасно понимали друг друга.

— Путь к деревянному стойбищу лежит через Уюнкар...

— Вряд ли они изберут другую дорогу...

— Мавчувены отдают русским почти всё, что добывают. За это менгиты должны защищать их. От нас.

— Должны. Но стадо идёт медленно. Наверное, русские уедут вперёд — в своё стойбище...

— ...до того как стадо минует Уюнкар.

— Если идти к закату, а потом на полночь...

— Люди говорили, что на плоских холмах сейчас хороший снег.

— В это время года там всегда хороший снег. Мы будем в долине раньше стада и соскучимся ждать.

— Ты сказал «мы»? — вскинул брови Бэчуглин. Похоже, совместная медитация закончилась, и настало время конкретики. — Это большая честь для нас! Все знают, что Чаяк — великий воин... Но очень жадный.

— Каждая третья важенка, — твёрдо сказал Чаяк. — Я выберу их сам.

— Пожалуй, нам не справиться без людей Хечукана... — раздумчиво проговорил собеседник. — Наверное, стоит вернуться к нашим жёнам.

— Мой сын — Тгаяк — почти взрослый, — возразил Чаяк. — Он вырос с копьём и луком в руках!

— О, да! — качнул головой Бэчуглин. — Ты напомнил мне о сыновьях. Пожалуй, ещё рано оставлять их одних надолго. Мы возвращаемся!

— Жаль! — вздохнул Чаяк и задействовал свой «козырь»: — А ведь с нами собирался идти великий воин Кирь...

— Вот этот?! — притворно изумился Бэчуглин. — Наверное, ему в детстве доставалось мало мяса — он худой, как олень после плохой зимы!

«Кажется, на меня наезжают, — вяло подумал учёный. — То есть подвергают сомнению мои незаурядные способности. Очень хочется сделать вид, что не слышал или не понял. Но потом будет хуже — я что, таучинов не знаю?! Но как же не хочется шевелиться! „Дембель”, однако, не завтра — ещё дожить нужно. Так что...»

— Хе-гмы, — прокашлялся аспирант. — Может, в жилище моих родителей и не всегда было вдоволь мяса, но крыша была высокой!

Он использовал традиционную насмешку таучинов над низкорослыми сородичами. Память послушно вытянула её на поверхность, но, к сожалению, не подсказала, является ли намёк безобидным для взрослого мужчины или приравнивается к тяжкому оскорблению. Последнее, похоже, оказалось ближе к истине — и без того тёмное лицо Бэчуглина побурело ещё больше. Мужчина засопел и начал подниматься на ноги.