Сергей Щепетов - Воины снегов

Тут впереди очереди раздались возмущённые крики, возникло нечто вроде скандала. Этот самый Титка утверждал, что лишился не одного, а двух пальцев. Однако грамотей при поддержке публики доказывал, что второй палец, может быть, ещё и прирастёт — получится не правда, а кривда! Вот если б совсем отвалился, тогда другое дело, а так — нечего тень на плетень наводить! Конца этой истории Кирилл не узнал — его потащили к начальству.

Пока продолжалась драка, Шишаков со своего струга не слезал — как и положено полководцу, он наблюдал битву издалека. Теперь же изволил ступить на берег, поскольку требовалось решить чрезвычайно важную проблему. По словам Анкугата (Кириллом переведённым!), побитые немирные иноземцы давали (!) острожным служилым упряжных оленей. О чём это говорит? О том, что они их держат, что они у них где-то есть — не всех же отдали! Стадо, конечно, не «мясное», а маленькое, которое полуоседлые приречные жители держат для транспортных нужд. Пасут его, разумеется, где-то неподалёку. Так вот: где именно? Объяснить вопрос пленному смогли при помощи жестов, а вот понять ответ оказалось не по силам. Значит, нужен толмач. Кириллу в очередной раз мучительно захотелось покончить жизнь самоубийством или спровоцировать на убийство охрану. Только он уже знал, что ничего не получится.

Он честно перевёл ответ мавчувена: оставшихся оленей забили и съели весной — не помирать же с голоду. Пленному, конечно, не поверили — привязали к бревну и стали потихоньку поджаривать на углях голые ноги. Запахло горелым мясом... Когда туземец терял сознание, его поливали водой из речки. После третьего такого эксцесса подозрение пало на Кирилла — он, дескать, неправильно толмачит. Второе бревно — для переводчика — было, оказывается, уже припасено. Кирилл попытался составить «липу» — описание места, где якобы находятся остатки стада. Наверное, он не успел её хорошенько продумать и запомнить, а потому сбивался, когда оказывался на грани беспамятства. Впрочем, вряд ли в такой ситуации ему могло хоть что-то помочь. Кроме смерти, конечно. А она упорно не приходила...

Часовому надоело ходить кругами возле двух неподвижных тел, лежавших на прибрежном песке. Он отошёл чуть в сторону — где начиналась травка — уселся на землю и прислонился спиной к стволу чахлой чозении. Постепенно он перестал шевелиться, послышалось его мерное сопение, а потом и всхрапывание. «Притомился служилый, — без всякого сочувствия думал Кирилл, разглядывая звёзды. — После такой-то битвы тебе ещё и караул нести по жребию выпало! Удавить бы тебя...»

Последняя мысль возвращалась вновь и вновь, вытесняя, затмевая все остальные. Она стала прямо-таки болезненно навязчивой и настолько сильной, что Кирилл решился пошевелить руками, проверяя, крепко ли они связаны. Не проверил — ниже локтей он их вообще не почувствовал. Тогда появилась другая идея — как-нибудь доползти (точнее, докатиться) до воды. Сначала напиться вволю, а потом утопиться.

Он долго собирался с силами, чтобы не застонать, когда сделает первое движение. Наконец решил, что пора, и перевернулся на другой бок — лицом к охраннику. Кажется, ему удалось сдержать стон, но служилый дёрнулся, засучил ногами, вскинул к горлу руки, выпустив ружьё, с которым спал в обнимку. Кирилл, не моргая, смотрел на эту пантомиму, пока она не кончилась — тело завалилось на бок, а за деревом обрисовалась склонённая фигура. Бесшумно двигаясь на полусогнутых ногах, Мефодий обошёл труп и присел возле Кирилла:

— Живой ли?

— Местами...

— Ну-ну. Пойдём до воды, однако. Орать не будешь?

— А ты мне по башке вдарь, — шёпотом посоветовал учёный. — Может, сдохну наконец, и всё будет тихо!

— Успеешь ещё!

— Иноземец тут со мной... Новитаг...

— Щас подмогнём — мы ж не звери!

Бывший тюремный сиделец проворно метнулся в сторону. Тихий хриплый стон стал подтверждением его гуманных устремлений. Кирилл подумал, что за последние дни он, пожалуй, научился по предсмертным хрипам определять, каким именно способом данный человек умерщвлён. Пока он размышлял на эти возвышенные темы, рядом материализовалась ещё одна тень — такая же бесшумная и быстрая. «Сколько же этим мужикам лет? — отрешённо подумал Кирилл. — Они казались мне дремучими стариками — это из-за бород, что ли? Наверное, им лет по сорок — самый расцвет сил. Подонки...»

Надо сказать, что тащили его вполне грамотно — видать, не впервой. Правда, пока добрались до струга, пару раз приходилось замирать, пережидая опасность. В эти моменты Кирилл чувствовал сзади на шее и возле рта тёплые шершавые ладони. От них исходила какая-то спокойная уверенность: всё, дескать, будет хорошо — не сомневайся! Он и не сомневался: одно слаженное, привычное движение этих ладоней, и шейные позвонки хрустнут, жизнь кончится...

В одной из лодок, стоящих на приколе, их ждали двое незнакомых Кириллу казаков. Они ловко приняли груз, уложили его на мягкие тюки и бесшумно разобрали вёсла. Возле судов, конечно же, был часовой. С ним попрощались шёпотом:

— Будь здрав, Онуфрий!

— И вам того же! Помянуть мя в покаянной грамоте не забудь — мол, обманом завлекли, насильством держали!

— Всё сполним, как говорено. А нас ты не видел!

— Знамо дело — не видел!

Как бы в подтверждение своих слов, часовой зевнул, перекрестив рот, отвернулся от воды и стал всматриваться в тёмный берег. Его собеседник оставил вёсла, взял что-то длинное, лежавшее вдоль борта, и привстал, опершись коленом на лавку. То, что у него оказалось в руках, опознать было нетрудно — средний лук мавчувенского типа. Всё произошло очень быстро: встал, поднял, натянул тетиву и сразу же отпустил. Короткий посвист — часовой дёрнулся, повернулся было к воде, но ни сказать чего-либо, ни крикнуть не смог — как бы кашлянул пару раз и повалился на песок.

— Экий ты косорукий! — шёпотом упрекнул напарника второй служилый. — Чуть всё дело не спортил!

— Лук-то чужой, — так же шёпотом ответил стрелок. — И стрела иноземская — видать, чуть выше пошла.

— Ладно, сделано дело. Греби давай!

Утро настало какое-то мутное, туманное и зябкое. Когда выяснилось, что погони нет, народ в лодке слегка расслабился, разговоры стали громче, послышались шуточки-прибауточки — в основном на пытошно-могильную тему. Кириллу было холодно, больно, неудобно и непонятно. Для начала он попросил воды — напиться, а потом попытался выяснить, что, собственно говоря, происходит, почему и зачем. На радостях, что побег прошёл успешно, воды ему дали и даже кое-что объяснили.

Казачий атаман со старшиной затеяли дело перспективное на предмет обогащения, но чрезвычайно опасное. Коли добудут они для казны вдоволь мягкой рухляди и моржовой кости, все грехи им простятся, ещё и милости будут, а коли нет? Велика земля Российская, а бежать особо некуда, если только не доживать свой век в чаще нехоженой. Впрочем, риск — дело привычное и обычное в этих краях, но сейчас столкнулись сразу три силы. Олицетворяют их приказчик Коймского острога, капитан Петруцкий и атаман Шишаков. Грабёж ясачных мавчувенов близ острога, может быть, и сошёл бы атаману с рук, не будь он в ссоре с Петруцким. Последний, безусловно, сделает всё, чтоб опорочить в глазах далёких властей своего соперника. И конечно, будет рад свидетелям его беззаконий. Вот они, эти свидетели, к капитану и плывут, сбежав «тёмной» ночью из стана ворога.