Сергей Щепетов - Айдарский острог

Капитан смотрел на Луноликую. А она на него. И была она в этот момент просто ослепительно хороша — такой восторг, такое восхищение её переполняли!

Это длилось лишь мгновение — спутница дёрнула капитана за руку, он опустил веки и пошёл дальше — ему, похоже, сейчас было всё равно, куда идти и что делать. Кирилл пихнул свою «жену» в бок локтем — она вздрогнула и как бы погасла. Лицо её сделалось обычным — не очень молодым и не очень красивым.

Пока мимо шли члены свиты, Кирилл пытался осознать происшедшее. Что-то внутри него упорно твердило, говорило, доказывало, что ничего и не было: показалось, почудилось, померещилось — подумаешь, какие глядки-переглядки! А в ответ кто-то мрачный возражал: было, было, БЫЛО!

Кто там шёл последним, было не ясно, но следом за ним толпа смыкалась, вновь образуя давку. Кирилла начали толкать и пихать, пришлось прикрывать собой спутницу — хоть с одной стороны. Какого-то мужика прижали к его плечу сзади, и в ухо горячо дыхнуло:

— Ты что же творишь, Кирюха?! Третьим решил стать? Сваливай отсюда, мудак!

Кирилл замер в каком-то оцепенении. Как сквозь прозрачную вату до его сознания доходило происходящее вокруг: «Толпа редеет — все ринулись к входу в церковь. Уже видно, как на углу дед общается с тремя стражниками: двое уже выпили и теперь закусывают рыбой, а он наливает из своего кувшина третьему. У них, наверное, один стакан на всех. Это они мзду так берут с нелегального торговца — за то, что не замечали его так долго. Вот и третий выпил, рукавом занюхал и за рыбий хвост принялся... А дед говорит что-то и рукой сюда показывает. На кого это? Да на меня ж и показывает! Гос-споди, всё так просто: Федот Петрович — первый преступник, второй — безязыкий и клеймёный — это кузнец. А третий — это я, который „рваный”. Петрович на дыбе, наверное, подробно меня описал. Третья петля на виселице — для меня. Это как бы демонстрация. А дед меня сдаёт служилым — выдаёт, чтоб получить награду. Небось, ещё на реке догадался, Иуда! Вот теперь они ко мне и идут — за сабли держатся, один даже вытаскивать начал. Надо линять... А Луноликая? Ну, она как бы ни при чём, она не со мной... Или нет: она со мной, но ни при чём — туземную бабу никто всерьёз не воспримет, это даёт ей шанс. Со мной ей нельзя — однозначно...»

Он заговорил вполголоса, не поворачивая к ней головы:

— Слушай меня внимательно, Лу! На меня не смотри — просто слушай. Вопросов не задавай. Сейчас меня станут ловить, а я буду убегать. За мной не беги, вообще не обращай больше на меня внимания. Иначе сильно меня подведёшь — мы оба погибнем. Никого и ничего не бойся — спокойно уходи из острога на волю. Иди вниз по берегу, пока не встретишь наших. Поняла? Ответь, только тихо: ты поняла?

— Да, Кирь...

— Тогда отвернись и не спеша уходи от меня. Только не оглядывайся. Поняла?

— Да, Кирь.

Служилые были почти рядом, когда Кирилл повернулся и пошёл от них прочь.

— Эй, парень! Погодь-ка!

Учёный зашагал быстрее.

— А ну, стой, падла! Стой, кому говорят!

Кирилл чуть пригнулся и рванул — как на стометровке.

— Держи вора!!!

Охота на человека началась...

Кирилл чуть пригнулся и рванул — как на стометровке.

Рванул он именно «как», потому что никакой стометровкой здесь и не пахло. Рывок едва не закончился, даже не начавшись — Кирилл чуть не вспахал носом пыльный грунт улицы. Он всё-таки выровнялся, удержал равновесие и побежал, но уже без претензии на побитие рекордов.

Винить в этом, кроме себя, было некого — он обут в растоптанные, расхлябанные «осенние» торбаза, которые всё равно на какую ногу надевать — на правую или левую. А при беге, как известно, нужно жёстко толкаться опорной ногой. Толкаться надо, а ступня проскальзывает — эффект совсем не тот, что в кроссовках или кедах, больше, наверное, похоже на бег в валенках или лаптях. Приличная обувь — летняя пастушеская — у Кирилла в грузе была, но плавание на байдарах оказалось долгим, а в лодке гораздо сподручнее находиться в свободной обуви. Кирилл привык к такой жизни, и ему просто не пришло в голову, отправляясь на разведку, надеть «беговые» сапоги. Преимущество в скорости для жертвы свелось к минимуму...

Кирилл проскочил один проход, свернул в другой, потом в третий — всё было очень узким и коротким. Шум погони нарастал лавинообразно и, казалось, со всех сторон сразу.

— Вон он! Держи!!

— Да кто?!

— Рваный! Рваный тама! Про него ж сказывали!

— Рваный?! Ух ты-ы! Держи его!!

— Держи вора!! Оттель заходи — не уйдёт!!

— Да куды ж он, на хрен, денется!

Кирилл вдруг обнаружил, что среди кривобоких стен и коротких проулков спрятаться невозможно. Куда ни сунься, оказываешься либо у «площади», либо у острожной стены. Он заметался почти в панике — куда деваться?! Хаотичная и безалаберная застройка, похоже, некий смысл всё-таки имела — если враг возьмёт стены, то он тут безнадёжно завязнет. Впрочем, не только рассуждать, но и соображать было некогда — Кириллу буквально наступали на пятки. Очень быстро случилось неизбежное: беглец свернул в узкий проход налево и буквально налетел на бревенчатую стену — тупик.

В проходе было не разойтись и двоим, а у входа столкнулись сразу трое — двое давешних стражников и какой-то мужик:

— A-а, блять, куды?!

— Туды, сука! Мой он!

— Твой?! Н-на, падла!!

— С-сука, да я тебя! Да за пять-то рублёв?!. Н-на!! На, паскуда!

Мужик выглядел чуть помельче служилых, однако кулаками махал очень шустро. Противники и глазом моргнуть не успели, как наполучали плюх. Они сразу же ринулись в контратаку и... И все втроём полетели на землю — Кирилл сшиб их корпусом, как шар сбивает кегли.

Он вновь был на свободе, но она оказалась весьма относительной — сзади, спереди и справа к нему бежали «охотники». Слева возвышался частокол острожной стены, к которому на высоте человеческого роста пристроен помост. Случись штурм, на этом помосте у бойниц должны находиться защитники, а в мирное время тут скучают часовые — каждый на своём участке. В данный момент часовой находился чуть в стороне и с интересом наблюдал происходящее. Кирилл, разбежавшись, подпрыгнул и вскарабкался на помост.

— Э-э, ты куда, милай!! — заорал служилый и, перехватывая допотопную пищаль прикладом вперёд, кинулся к незваному гостю. — А ну прочь!

Часовой был росточку невеликого и довольно щуплый. Он явно рассчитывал, что «вор» его испугается и спрыгнет обратно. Этого не случилось, и служилый затормозил метрах в трёх, перехватывая оружие стволом вперёд:

— Пшёл отседа!! Ща стрельну!

Кирилл успел глянуть через забор. До земли снаружи оказалось метра четыре. Была она вытоптанной и пыльной, чуть в стороне стояла какая-то развалюха с односкатной крышей из жердей и коры. Дальше виднелась покосившаяся изгородь из двух-трёх неошкуренных слег, уложенных горизонтально на треноги. Почему-то эта картина в мозгу учёного проассоциировалась с коровьим загоном. Никаких коров здесь, конечно, не было и быть не могло, но Кирилл не стал размышлять об этом — он метнулся к часовому, правой рукой перехватил ствол ружья, а левой с маху врезал мужичку по уху. Служилый легко отделился от настила и полетел вниз — прямо на головы подбегающим преследователям. А Кирилл сиганул через торцы брёвен в другую сторону. Он лихо приземлился вполуприсяд, вскочил и кинулся...