Александр Коломийцев - Эллада

— Уговор, — через силу ответил Анаксимандр.

— Вот и хорошо, вот и хорошо, — запричитал Пахет сладеньким голосом, похлопал по плечу, засеменил из комнаты.

Трагедию Анаксимандр переписывал и днём, и ночью. Днём писал в лавке, затем дома, для чего в его комнате поставили стол и две лампы.

Через пару дней после решительного разговора Архедика, улучив момент, шепнула:

— Почему не уезжаешь? Ведь ты мучаешь меня. Сил моих нет. Уезжай скорей, прошу.

Женщина и вправду выглядела неважно: лицо осунулось, подглазья украсили тёмные круги. Глупый муж приписывал состояние жены неведомой болезни и сам позвал врачевателя.

Полнотелая нимфа глядела вдаль круглыми, навыкате, глазами. Солёные брызги кропили румянощёкое лицо, чаши мраморно-белой груди, собирались в струйки, стекали по животу, возвращались в море. Анаксимандр не уходил с носа галеры, проводя все дни на палубе, даже и ночевать иной раз оставался на свежем воздухе. Галера на вёслах обогнула южную оконечность Эвбеи, миновала Кеос. Ровный зефир туго надул чёрный квадратный парус, и корабль помчался, обгоняя волны. За Кеосом его нагнали учебные афинские триеры, расставшиеся с купцом, миновав Делос. Этот участок пути прошли спокойно, не опасаясь встречи с эвпатридами удачи [45] Пиратами. . После Делоса разыгрался шторм, мореходы едва успели дотянуть до Патмоса и провели на острове четыре дня.

Когда галера отворачивала от берегов Аттики, Анаксимандр не выдержал, перешёл на корму, долго глядел на скорее угадывавшиеся, чем проглядывающие на горизонте горы, пока побережье не скрылось за окоёмом. Там, в лесах, прошедшей осенью, избитый, чуть живой, он обретал свободу, шарахаясь от каждого звука.

Пахет исполнил все данные обещания. Посадка на галеру произошла примерно так, как говорил книготорговец. Каким образом Пахет производил расчёты, Анаксимандр не интересовался, он и не предполагал разбогатеть на переписывании папирусов. Деньги как таковые на данный момент его абсолютно не интересовали, столь велика была жажда увидеть родной дом, милое семейство. Пахет сам уплатил шкиперу за перевоз, возможно, договорился о бесплатном путешествии за какую-нибудь услугу, Анаксимандр не вникал. На долю отплывающего работника даже осталась горсть драхм, Анаксимандр ссыпал деньги в кошель, не пересчитывая. В довесок к деньгам, Пахет снабдил Анаксимандра провизией едва ли не на всё время пути. Престарелый книготорговец уже не выглядел таким простофилей, каковым временами казался. Возможно, и о связи с жены с постояльцем не догадался лишь потому, что гнал от себя подобные мысли, рассудив: если око не видит, сердце спокойно. А начни подозревать, да если подозрения оправдаются, скандала не избежать. От скандала же только проиграет и ничего не выиграет. На прощальный обед Архедика всё же заглянула, очевидно, по настоянию мужа. С постояльцем прощалась холодно, вежливо.

Пожав на причале Анаксимандру руку, старик напутствовал:

— Доброго тебе пути. Гляди же, в другой раз лихим людям не попадайся.

— Спасибо тебе, — растроганно проговорил Анаксимандр, при расставании прошедшие события приобретают иную окраску, затушёвывающие размолвки, сердечные обиды, и с чувством стиснул руку старика обеими ладонями. — Век буду помнить твою доброту. Аполлону, Гермесу жертвы принесу, чтоб помогали тебе и охраняли от бед. На ноги встану, дело налажу, дома, поди, разор без меня, гостинец с купцами пришлю. Прощай, больше уж не свидимся. Сам понимаешь, путь в Аттику мне заказан.

Ещё раз пожав старику руку, Анаксимандр взбежал по сходням, пропустив на берег Сирта, относившего на галеру пожитки.

Благодарность Пахету отнюдь не сопровождалась угрызениями совести. Зачем тот женился на молоденькой девушке, перейдя зенит жизни? Та ко времени замужества, очевидно, и в женскую силу-то не вошла. Да и много ли понимала? Всё решили родители, видевшие счастье дочери единственно в достатке. А теперь мучаются оба. И вообще, всё происходит по воле богов. Он разгневал олимпийцев, и те покарали его, сделав рабом. Затем, в утешение, за перенесённые муки, послали ему Архедику. Ведь соединила же Афродита Париса с замужней Еленой в благодарность за оказанную услугу. Архедика — подарок богов. Пахет и не ведает, каким сокровищем владеет. Если же и знает, не имеет сил воспользоваться посланным судьбой ли, богами сокровищем. Как ни дорога ему милая Клеобулина, нужно признать, о таком, что познал с Архедикой, раньше и не ведал, и навряд ли изведает ещё.

От Клеобулины мысли перекинулись на дом, детей. Только бы все были живы, здоровы. Пусть дом за долги продали, в лачуге живут, только бы увидеть всех — Ферамена, Ликамба, цветочек ненаглядный — Мирсину.

С каждым днём, порывом ветра, гребком вёсел приближался радостный день, в предчувствии которого останавливалось сердце. Он здоров, полон сил, уверен в себе, его дом вновь станет полной чашей. Друзья помогут развернуть дело. У него много друзей — Диотим, Аристей, Сколий, Евмолп, Клеомед. Дадут в долг, подождут с возвратом. Скорей бы, скорей.

Мысли о божественном перемежались негодованием на злосчастную судьбу, вызывали размышления о несправедливости мира смертных. Не мог он прогневит олимпийцев. Мало ли о чём беседовал с Левкипом. То была игра ума, на то человеку и дан разум, чтобы размышлять. Все нормы, божественные установления он исполнял в срок и с усердием. Никто не может упрекнуть его в отступлении от законов, в скудости жертв. Жертвы он приносил регулярно и, посещая храмы, молился и возносил хвалу, и просьбы его были без червоточины гордыни и не были чрезмерны. Так за что богам гневаться на него? Да есть ли им, всемогущим и гордым, какое-либо дело до ничтожных людишек? За своими детьми, родившимися от соития со смертными женщинами или мужчинами, потомством этих детей боги следят, оберегают, делают героями. А есть ли им дело до всех прочих? Люди сами устроили свой мир, и устроили очень и очень несправедливо, и, чуть что, трусливо ссылаются на волю богов.

Конечно, и в этом несправедливом мире живут добрые, сострадательные, справедливые люди. Без помощи и участия Писандра и Пахета ему бы пришлось несладко. Если бы не помощь Писандра, его побег вообще мог закончиться крахом. При мысли о престарелом геоморе Анаксимандр растрогался. Писандр, вечный труженик, на таких земля держится, помог ему более всех. Если бы не сердобольный пастух, быть бы ему снова рабом, а скорей всего, белели бы его кости где-нибудь в бурьяне. Что бы придумать да отблагодарить старика по-настоящему? Возможно, именно благодаря Писандру он не испытывал более злобы к афинянам. Если здраво рассуждать, он ведь и раньше знал о Лаврионовых рудниках и, как само собой разумеющееся, о рабах, добывающих руду. А кто в Милете изготавливает розовое масло, выращивает розы, разве не рабы? Конечно, Лисагор — человек низкий, подлый, попирающий справедливость, но среди афинян есть и Писандры.