Николай Пахомов - Святослав, князь курский [Proza.ry]

— Пусть поменьше, зато поспокойнее, — отозвался в тон ей Свято-слав. — Будем надеяться, что таких буянов, как в Новгороде, и таких коварных бояр, как в Смоленске, тут не водится… Да и укреплен он, как мне видится, достойно. Особенно детинец. Впрочем, и посад, приютив-шийся на вершинах холмов с крутыми, обрывистыми склонами, почти со всех сторон неприступен…

Говоря об укрепленности города, попутно вспомнил, как первый раз въезжал в детинец.

…Выяснив, что на похороны их князя Глеба прибыл его брат, во-ротные стражи пропустили кавалькаду всадников внутрь крепости. Простучав копытами по деревянному настилу моста, переброшенного через глубокий ров и соединяющего посад с детинец, сам Святослав и его дружинники оказались между двумя стенами башни, испещренными бойницами. Потом глухо процокав по деревянному настилу, по-видимому, лежавшему не на самой земле, а на глиняной или песчаной подушке, чтобы меньше поддаваться гниению, полого поднимавшемуся вверх, въехали в небольшой дворик. Там князя и прибывших с ним лю-дей уже поджидали посадник Влас Ильин, младший брат Петра Ильина, Святославова воеводы, муж солидный и богато одетый, называемый курянами почему-то властелином. Чуть поодаль стоял церковный клир во главе с самим пресвитером Антоном да десятка два курских нарочи-тых мужей, владельцев окрестных земель. В толпе встречающих видны были и торговые гости, задающие тон в торговых делах. Все, соболез-нуя о кончине князя Глеба, оказывали радушие Святославу и прибыв-шим с ним воям и домочадцам.

— Хочется верить, что эти-то мне будут и верны, и рады, — произнес Святослав, возвращаясь из воспоминаний к действительности. — Брату ведь были верны…

— Поживем — увидим, — по-житейски мудро, несмотря на свою мо-лодость, отозвалась княгиня Мария. — Поживем — увидим…

Не успел Святослав Ольгович как следует обжиться в Курске, не успел вволю напотешиться молодецкой забавой — зимней охотой на зайцев, лис, волков и кабанов с медведями, благородных косуль и соха-тых оленей — как новый поворот событий. В конце февраля из Черниго-ва поступило известие, что 18 числа в Киеве на восьмом году великого княжения преставился Ярополк Владимирович, и что Всеволод Ольго-вич собирает в свой стольный город братьев на совет, да к тому же про-сит не мешкать с прибытием.

«Очередная свара затевается, — не испытывая по данному поводу радости, подумал Святослав, — опять кровица прольется, как водица». Однако мешкать не стал и на следующий день после получения извес-тий с небольшой дружиной отправился по зимнику в сторону Черниго-ва.

Курский князь не ошибся: Всеволод созвал братьев, в том числе и Давыдовичей, Владимира и Изяслава, чтобы объявить о своем решении побороться за киевский стол, на котором с 22 февраля уже сидел Вяче-слав Владимирович, брат покойного Ярополка.

— Помогите, братья, — горячо говорил Всеволод, сидя за богато на-крытым столом в малой гридницкой, изрядно натопленной по такому случаю. — Никого не забуду. Вам, Давыдовичи — Чернигов, Игорю — Пе-реяславль, Святославу — Курск…

«Так Курск и так мой», — подумал Святослав, вскинув взгляд на старшего брата, который уже говорил о том, что Севера и Вятичи он пока оставляет за собой. Подумать — подумал, да вслух ничего не ска-зал: ведь старший брат не просто брат, а в место отца Господом даден. Впрочем, и раздумывать времени особо не было: Давыдовичи и Игорь с радостью да с восторгом восприняли предложение Всеволода, пообещав всяческую поддержку в надежде на заветный куш, уже маячивший пе-ред глазами. Поддержал старшего брата и Святослав. А как не поддер-жать, ведь родная кровь, Ольговичи!

— Не худо бы было сына Мстислава Великого, Изяслава Мстисла-вича, князя полоцкого и минского, на нашу сторону переманить, — пред-ложил он, когда совет, учиненный Всеволодом, подходил к концу. — Какая никакая, но все же сила… воитель известный… да и раскол в Мо-номашичах будет. А то их только ведь старших трое, — стал перечислять Владимировичей, непроизвольно загибая персты на левой длани, — Вя-чеслав, Юрий Суздальский, Андрей Переяславский. — Сделав паузу, продолжил: — Далее: у Вячеслава сын Михаил, князь туровский — раз; у Юрия уже трое взрослых сыновей: Ростислав Новгородский, Андрей и Иванко. Это уже четыре. Теперь Мстиславичи… Изяслав, князь мин-ский и полоцкий и Ростислав, князь смоленский. Это будет шесть. А еще сын покойного Ярополка, Василий… Всего не менее десятка наби-рается… С таким множеством сражаться будет тяжело.

— А что? — тут же ухватились Давыдовичи за слова Святослава. — Дельная мысль! — И, не мешкая, предложили Всеволоду: — Пиши посла-ние.

Всеволод громко хлопнул в ладоши, и когда появился дворцовый тиун, приказал ему немедленно доставить во дворец дьячка с письмен-ными принадлежностями. Пока братья обсуждали текст будущего по-слания, прибыл дьячок.

— Садись! — указал на свободное от блюд место за столом Всево-лод. — Пиши!

Дьячок разгладил принесенный с собой лист пергамента, макнул перо в горлышко чернильницы и поднял на черниговского князя очи, давая понять, что он готов.

— Пиши, — повторил князь и стал диктовать послание, медленно выговаривая слова: — «Брат! Хотя тебе после отца Киев надлежит, но дядья твои, особенно Юрий Владимирович Суздальский, не дадут тебе его держать. Сам знаешь: и прежде тебя с братьями твоими изгоняли, и если бы не я, то никакого бы удела у тебя и твоих братьев не было. Того ради я хочу ныне Киев взять и вас, как братию, содержать. Не только ныне надлежащими владениями вас удовольствую, но и после смерти моей Киева мимо тебя никому не отдам. Только вы не общайтесь со стрыями вашими». Готово? — спросил он дьячка, окончив диктовать.

— Готово, — тихим, писклявым голосом отозвался дьячок, посыпая послание мелким песком, доставаемым им щепотками из кожаного ме-шочка, висевшего ранее на поясе. — Вот подсохнет — и готово будет!

— Тогда сворачивай, — распоряжался князь. — Перевязывай шелко-вым шнурком да плавь воск для печати. А печать — поднял он палец с перстнем-печаткой — всегда при мне. Тебе же за труды чара пенистого вина!

Когда послание было опечатано перстнем черниговского князя, вызвали гонца и послали его под охраной трех дружинников в Минск, где в это время находился Изяслав Мстиславич.

— Гони, не мешкая, о двуконь, в Минск к князю, — напутствовал гонца Всеволод. — Одна нога тут — другая уже там! А то обоих лишишь-ся с животом заодно.

Гонец после такого напутствия опрометью кинулся из гридницкой, а гости черниговского князя засобиралась по своим уделам дружины поднимать.

1 марта, в самом начале нового года, [94] 1 марта, в самом начале нового года… — в Древней и Средневеко-вой Руси новый год начинался 1 марта, с XV в. — 1 сентября и только с 1700 г. при Петре Великом — с 1 января. дружины Всеволода Ольговича, Святослава и Владимира Давыдовича Северского были уже под Вышгородом, а оттуда направились к Киеву. Находясь на Копыреве конце, Всеволод Ольгович послал послов к Вячеславу Владимировичу, предлагая тому добровольно, без боя и сечи покинуть Киев. А чтобы Вячеслав был посговорчивее, нанятые Всеволодом половцы подожгли окраины киевского посада. Сам же Всеволод, призвав к себе митрополита Михаила, одарил его знатно и просил посодействовать ему в пред-приятии: повлиять словом на Вячеслава Владимировича, чтобы тот по-кинул стол, не желая большего разорения Киеву.