Николай Пахомов - Святослав, князь курский [Proza.ry]

Митрополит обещал, и вскоре от Вячеслава пришло посольство с просьбой мира и чести для покидающего киевский стол князя. Всеволод не жаждал крови Вячеслава — и стороны вскоре договорились. А 5 марта под колокольный звон и пение церковных гимнов Всеволод Ольгович в торжественной обстановке был посажен на великий стол.

«И в тот же день начался великий пир, — напишет в эти дни один из ученых монахов Печерского монастыря. — Всеволод пировал с братией своею и киевскими боярами. А для простого люда по улицам были вы-ставлены бочки с вином и столы с пищей разной».

После пира, устроенного Всеволодом, Святослав со своей дружи-ной отправился в Курск, а Игорь, которому хотелось остаться в Чернигове, отошедшем, как и договаривались, к братьям Давыдовичам, не получив никакого удела, остался в Киеве. Он был сильно обижен на старшего брата, так как обещанный ему Переяславль продолжал оста-ваться у князя Андрея Владимировича.

Злоба Игоря, постоянно пенявшего брату по поводу отсутствия у него удела, подбивавшего его то к походу против смоленского князя, Ростислава Мстиславича, то к походу против Изяслава Мстиславича, князя минского — союзников Всеволода Ольговича — привела к тому, что Всеволод, в конце концов, решился на поход против Андрея Переяславского. Но тут Игорь, проявив свой злой норов, отказался от участия в этом походе.

— Хорошо, брат, — пригрозил Всеволод, — позову Святослава из Курска с его курянами и отдам ему Переяславль.

— Зови! — беспечно отозвался Игорь. Лишь лицо его, густо по-крывшееся краской гнева, выдавало закипавшую в нем злобу на старше-го брата. — Зови себе на здоровье…

— И позову! — рассердился в свою очередь Всеволод.

После чего братья расстались если не врагами, то уж точно не друзьями.

Когда Святослав узнал, что Всеволод требует его с курянами в по-ход на Переяславль, он призвал к себе посадника Власа.

— Посоветуй, что делать? — обратился он к Власу. — Переяславль, конечно, сладкий кус… не чета Курску… там даже городская баня — и та из камня сложена, и от Киева близко стоит… Но куряне…

— Знаешь, князь, — довольно резко молвил Влас, удивленный пре-небрежением князя к курянам. — У нас говорят, что лучше синица в ру-ке, чем журавель в небе. А там смотри сам… не младень, поди. Впро-чем, что мой брат, воевода Петр, по данному делу бает?

— Петр — воевода, — уклончиво ответил на вопрос первого курского боярина Святослав, сделав вид, что не обиделся на резкий тон его. — Ты курян лучше знаешь, — не подведут, если в поход со мной пойдут?..

— Куряне-то не подведут, смотри, чтобы твои воеводы киевские не подвели, — ответил почти с нескрываемой иронией в голосе посадник. — Они здорово жар чужими руками загребать могут, да в поле на рати стоять не любят. К тому же, князь, не каждый кус можно откусить и поглотить, иногда он в горле колом становится, им давятся…

Святослав отчетливо увидел, что боярин Влас поход на Переяс-лавль явно не одобряет, и поспешил закончить беседу.

В августе войско киевского князя Всеволода Ольговича, подкреп-ленное курской дружиной Святослава, стояло уже под стенами Переяс-лавля. Точнее, сам великий князь со всем войском остановился на бере-гу Днепра, а к стенам древнего города направил только дружину Свято-слава, усиленную киевскими полками и воеводами.

— Думаю, сам справишься.

Но до этого, желая дело решить также мирно, как и взятие киев-ского стола, Всеволод Ольгович послал в Переяславль послание, требуя, чтобы Андрей Владимирович шел в Курск, а Переяславль уступил Свя-тославу. Мирный разворот событий как нельзя лучше подходил Всево-лоду: меньше было бы упреков в сторону Ольговичей не только со сто-роны Мономашичей, но и со стороны всех русских князей.

Но переяславский князь на это гордо ответил: «Если вам отцовско-го и дедовского не хватает, и хотите меня лишить моего наследия, то сначала убейте меня, а потом уж владейте. Жив не уйду. Дед и отец мой княжили в Переяславле, а не в Курске, и я чужого владения не ищу».

А еще князь Андрей писал, что и раньше были братоубийства: Ярополк убил Олега, а Святополк, не довольствуясь определенным ему отцом уделом, почти всю братию свою побил. Но чем все это закончи-лось также всему миру известно — не принесли чужие земли и уделы этим братоубийцам ни богатства, ни славы. Если, конечно, слава быть Окаянным, кого-либо прельщает.

Такой ответ смутил киевского князя, вот он и решил, чтобы ратно-го счастья в добывании переяславского стола попытал только один Свя-тослав, а сам с киевлянами будет лишь сторонним наблюдателем.

Несмотря на предостережение курского посадника Власа, воинство Святослава, особенно киевляне со своими воеводами, не очень-то при-держивались воинской дисциплины, считая сей поход чуть ли не про-стой прогулкой. Доспехи не одевали, держа их в обозе, чтобы себя не мучить лишней тяжестью; охранения не выставляли, считая, что пере-яславский князь, увидев столь большое войско, побоится выйти за сте-ны града.

Беспечность и подвела их: 31 августа конная дружина князя Анд-рея, в бронях и при полном вооружении, неожиданно вымахнула из распахнутых настежь ворот города и с ходу врезалась в расстроенные ряды Святославовых полков. Те, будучи неготовыми к ратному делу, без доспехов и щитов, находившихся по-прежнему в обозе, сразу же были смяты и бросились наутек. Только курская дружина, возглавляе-мая лично Святославом и его старым воеводой Петром Ильиным и дер-жавшаяся особняком от киевских полков, ощетинившись копьями и прикрывшись щитами, устояла под натиском переяславцев и была ос-тавлена ими. По-видимому, те сочли, что лучше гнаться за удирающими киевлянами, чем лезть на копья отважных курян, и оставили их в покое. Возможно, до поры, до времени. Но этого времени хватило для того, чтобы организовать оборону и уцелеть.

Переяславская же конница, используя убегавших киевлян, как жи-вой вал, на их плечах ворвалась в расстроенную рать Всеволода Ольго-вича. Та, несмотря на свое численное превосходство, видя бегущих со-племенников, уже была объята паникой и ни о каком сражении не по-мышляла, а думала только о том, как спастись. Причем спасение видела только в бегстве.

Как оказался киевский князь с остатками своих разбитых полков на берегу реки Корани, он и сам не понимал. Просто его вынесло туда людским потоком деморализованного паникующего киевского воинст-ва. Вынесло — и бросило на берег, как речная волна всякий сор да хлам. И очень обрадовался, когда узнал, что переяславский князь, взяв в плен более трех десятков киевских бояр и воевод, сотни, если не тысячи ря-довых ратников, запретил своим дружинникам дальнейшее преследова-ние его побитого воинства.