Игорь Болгарин - Горькое похмелье

– Бандиты так называемой армии Махно взорвали склады боеприпасов на Бердянской косе. Разгромили главную артиллерийскую базу в Мариуполе, – докладывал оперативный работник штаба полковник Цвиричевский, втыкая на карте один за другим еще несколько черных флажков. – Уничтожена артиллерийская база, которая снабжала фронт орудиями, ремонтировала пушки и пулеметы…

– Хватит! – прервал полковника Цвиричевского Деникин. – Все это я уже знаю. Каковы ваши предложения? – Главнокомандующий обратился, впрочем, не к полковнику, а к своему любимцу, начальнику штаба Романовскому. – Что скажете, Иван Павлович?

– У нас на переформировании Кавказская, Терская и Донская дивизии. Мы можем срочно бросить их против Махно…

– Да, да, – то ли соглашался, то ли размышлял Деникин.

– Разрешите высказать мнение? – неожиданно вмешался полковник Цвиричевский. У него был вид бывалого рубаки. Шрамы на лице, левая рука висела плетью.

– Говорите, – раздраженно бросил Деникин.

– Силы Май-Маевского под Курском иссякают. Между тем Троцкий сформировал очень сильный кавалерийский корпус Буденного и угрожает нашему наступлению с фланга. В этом случае нам нечего будет противопоставить контрудару красных…

Деникин и Романовский переглянулись: это что ж получается, яйца уже начинают учить курицу? Но Цвиричевский, кажется, не заметил этого и продолжил:

– …Да и тех трех дивизий не хватит. У Махно свыше пятидесяти тысяч штыков и сабель, и он занял прочную оборону. Я полагаю, надо пойти на компромисс. Пока свернуть наступление на Москву, оттянуть фланги и передовые части, организовать узлы сопротивления. Отбивая атаки Троцкого и нанося красным урон, разобраться с Махно. Иначе – крах! У нас слишком много фронтов и мало сил.

Наступило тяжелое молчание.

– Компромиссы, полковник, не всегда приносят успех, но всегда позорят офицерскую честь. Офицер, как вам, вероятно, говорили в академии, всегда прям, открыт, беспорочен. Он – рыцарь! – почти как мальчишку отчитал Цвиричевского Романовский.

Цвиричевский лишь побледнел, но не проронил ни слова.

– И потом… вы хоть понимаете, что дезавуируете план кампании? – спросил Романовский. – Вообще неслыханная дерзость…

Цвиричевский предполагал, что разговор может принять именно такой оборот: ведь план был разработан лично самим главнокомандующим. И все же надеялся на здравый смысл.

– Я не мог не сказать, – вытянувшись в струнку, твердо заявил Цвиричевский. – Виноват! Прошу отправить меня на фронт, в любую часть.

– Отлично, – согласился Романовский. – Примете роту у генерала Туркула!

– Слушаюсь.

Деникин с показным равнодушием смотрел в окно, на море. Он понимал правоту офицера. Но как отказаться от собственного плана, от честолюбивых замыслов?

Цвиричевский вышел на штабное крыльцо. Закурил. И негромко, скорее сам себе сказал:

– Дур-рак! Проиграл кампанию!

Деникин, естественно, не слышал этой реплики. Он углубился в бумаги. И, читая донесения, отгородился от жизни, которая требовала от него таких качеств, каких у генерала не было и не могло быть. Его учили ведению «правильной» войны. Всем своим существом он впитал уроки именно такой войны. Но сейчас от него требовались ежедневные, ежечасные решения, которые противоречили друг другу: последующие порой исключали предыдущие. Все менялось, вертелось, сталкивалось, подобно стеклышкам в калейдоскопе.

Командующий тщательно скрывал от других, что он попросту растерян. Стремительное наступление клином на Москву давало ему уверенность и подпитывало своей целеустремленностью силы генерала. Вот возьмем Москву, а потом… а потом…

Вот и этот неутихающий конфликт с Грузией, о котором он читал очередное донесение, был так запутан, что хотелось отбросить бумагу и закричать: «Хватит! Хватит! Возьмем Москву – и все решится!»

Конфликт был нешуточный. Более года назад объявившая себя независимой Грузия захватила бывший Сухумский округ и пошла дальше, отвоевав земли так называемой Кубано-Черноморской Советской республики – Адлер, Сочи… Более того, грузины захватили Туапсе, важнейший российский транспортный узел в двухстах с чем-то верстах от Сухума, и острие наступленя только что появившейся грузинской армии нацелилось на Новороссийск.

Это победное шествие остановила тогда вспыхнувшая в тылу война между грузинами и абхазами, превратившаяся просто в резню. Деникин, взяв в руки командование Добровольческой армией, вышиб с этих земель и красные, и грузинские части и даже помог абхазам, жаждавшим союза с русскими.

Англичане, сменившие в Закавказье немцев, новые хозяева нефтяных скважин в Баку, потребовали от Деникина остановиться и даже отступить. Тогда и возникла переписка с главой английской военной миссии, бригадным генералом Брикксом.

Отвлекаясь от насущных дел, Деникин стал неторопливо просматривать копии написанных им писем к бригадному генералу, которые хранились в бюваре с надписью «Грузинский конфликт».

Совсем недавно он писал Брикксу:

«…Предлагаю союзному командованию немедленный вывод грузинских войск из Абхазии, дабы избавить абхазский народ от насилий, могущих вызвать кровавую смуту, и дать ему возможность приступить к мирной работе.

От себя добавлю следующее:

1. Ненависть абхазов к грузинам так сильна, что никакое совместное жительство этих двух народов невозможно, и все равно путем кровавой борьбы абхазы добьются своей свободы, а потому всякое препятствие в удалении грузин из пределов Сухумского округа только ухудшит дело и вынудит к вмешательству посторонней вооруженной силы для восстановления порядка.

2. Сухумский округ необходимо теперь же объявить нейтральным, немедленно вывести оттуда грузинские войска и администрацию и возложить поддержание порядка на абхазские власти, свободно ими самими выбранные, и на военные отряды, сформированные из абхазов.

3. Грузины должны быть отведены за реку Ингур, т. е. за бывшую границу Кутаисской губернии. Их претензии на район, лежащий между реками Кадор и Ингур, ни на чем не основаны, ибо население этого района относится к грузинам с ненавистью ещё большей, чем население остальной Абхазии…»

Увы, увы, Англия не вошла в суть дела! Не поняла или не захотела понять! Да и кто и когда хотел вникать в нужды и беды России?

Голова Антона Ивановича разболелась от этих размышлений и воспоминаний. Что толку мучиться, если он сейчас не может ни на что повлиять. Скорее бы добраться до Москвы!..

Антон Иванович Деникин был, безусловно, честным, исполнительным и неглупым генералом. Хорошим командиром дивизии, но не более. Он выдвинулся в командующие фронтом при Временном правительстве, после того как вместе с другими военачальниками категорически потребовал от Николая Второго отречения. Это обеспечило ему и военную, и политическую карьеру. Но и как политик Деникин был человеком весьма ограниченным, неспособным на здравые оценки масштабных явлений.