Игорь Болгарин - Горькое похмелье

Он посмотрел на высоколобого Склянского. Знал, что тот способен быстро подсказать выход из самой запутанной ситуации. И заместитель председателя РВСР оправдал ожидания.

– Надо намекнуть… – осторожно заметил он. – Кинуть крючок… Крым! Блаженный кусок земли, почти остров, где можно чувствовать себя самостоятельным… Помните, как Махно рвался туда полгода назад? Намекнуть, что мы отдадим ему Крым, если он поможет его взять!

– Хм! – Троцкий явно заинтересовался таким неожиданным предложением. – Вы думаете, он поверит, что мы отдадим ему Крым? Разве он не понимает, что тот, кто владеет Крымом – владеет положением на юге России?

– Понимает, должно быть, он не настолько наивен. – Склянский протер пенсне. – Но, знаете ли… вы ведь изучали психологию у Фрейда и Адлера, Лев Давидович! Мечта сильнее доводов разума. Кроме того, анархисты со своими идеями… они немного дети…

– Кровавые дети, – добавил Манцев.

– Мысль хорошая. – Троцкий вскинул голову и обратился к Манцеву: – По своим каналам, Василий Николаевич, забросьте этот крючок в стан Махно.

На небольшой станции Святовая Лучка, недалеко от Харькова, Нестор Махно со своим штабом встречал эшелон. Красный командир, при всех знаках отличия, одетый явно парадно, в новенькой форме, с «разговорами», в буденновке, ромбик на рукаве – и не поверишь, что за ним стоит разутая и раздетая армия, – придерживая шашку, твердым («царским» еще) строевым шагом подошел к батьке:

– Товарищ Махно! В ваше распоряжение доставлено оружие, боеприпасы, а также передвижной лазарет с хирургами… Комбриг Полынов! – Рука четко взлетела к козырьку.

Сам Нестор сидел на перроне на стуле, положив ногу на табуретку. За ним стояла повстанческая свита. Юрко держал костыли.

– Здорово, браток комбриг! – Нестор протянул руку, весьма польщенный видом командира.

Чуть позже несколько хлопцев поднесли Нестора к госпитальному вагону. Распоряжался врач в безукоризненно белом халате.

Раздвигая провожающих, к Нестору подошел Калашник:

– Доктор, разрешить с батькой сам на сам, на двойку слов.

Провожающие отступили. Сашко наклонился к Нестору:

– Батько, не вирю я им!

– Шо? Думаешь, зарежут? – улыбнулся Махно.

– Я не про то. Не вирю я бильшовыкам. Не получиться у нас з имы дружба. Це не тилькы моя мнения. Так вси мои хлопци думають, а их чуток больше трехсот… Дозволь, батько, питы нам од тебе… с оружием, с конямы.

– Куда ж ты пойдешь, Сашко?

– Кажуть, на Тамбовщини селяны против большевыкив пиднялысь. И на Волги, и в Самари… Найдем, кому мы сгодымся!

– Иди, Сашко, если так серце подсказывает. Жалко з тобою расставаться. С малых годов вместе… Иди!

Они обнялись. Нестор даже смахнул слезу. Как ни крепок был батько, а прощаться с товарищем, которого знал с самых малых лет, нелегко…

Два санитара понесли в вагон носилки с Нестором. Следом шел Юрко.

– Вам куда? – строго спросил врач. – Посторонним нельзя!

– Я не посторонний!

Доктор посмотрел на Юрка. Кроме костылей, которые он нес, на парне было много грозного оружия.

– Хоть халат наденьте!

Вслед за доктором Юрко поднялся в тамбур, застыл у двери.

…Следующим поездом на Святовую Лучку из Харькова, в отдельном вагоне, прибыли анархисты-теоретики Волин, Сольский, Шомпер, Тепер, Барон. Хлопцы приняли старых друзей радостно, но не без подначек.

– Глянь, Федос! Шо то наши батькы анархии дуже покраснилы.

– Вы о чем, хлопцы?

– Долго вас не було. Покы мы з краснымы воювалы, вы тоже… того… большевицький паек зничтожалы. А сичас опять, значить, на наше продовольствие?

В Харькове, в своем кабинете, Фрунзе расспрашивал комбрига Полынова:

– Как прошла операция?

– Удачно. Хирург буквально из кусочков ногу заново сложил. Но в Крым Махно вряд ли пойдет. Ему еще месяца два на койке лежать.

Фрунзе улыбнулся:

– Вы не поняли? Я о вашем впечатлении относительно войск Махно. Вам удалось познакомиться?

– Ничего не скрывали. Двадцать шесть тысяч штыков, восемь тысяч сабель, шестьсот пулеметных тачанок…

– Шестьсот? – удивился Фрунзе. – Может, потемкинская деревня?

– Не доверяете? – нахмурился комбриг.

– Ну-ну, дворянская кровь! – потеплел Фрунзе. – Не обижайтесь, Алексей Александрович! Шестьсот пулеметных тачанок – страшная огневая сила. Но откуда столько?

– Крестьяне за махновцев, Михаил Васильевич. Кони, тачанки – чуть не в каждом дворе. И пулеметы… Нужно, и тысячу соберут.

Фрунзе задумался. Крестьянская война – не шутка. Сейчас Махно – их союзник. А потом… потом не повторится ли все?

Неожиданно вмешался стоявший у двери Манцев:

– Надеюсь, нам помогут эти ученые-анархисты. Недаром мы их тут прикармливали, терпели, разрешали издавать книги и газеты. Это наш агитационный снаряд. Пусть убедят Махно в необходимости прочного союза с Красной армией. А потом посмотрим.

За окном, в обычно зеленом Харькове, осень.

Конники Каретника ворвались в пригород Мелитополя – колонию Елизаветполь. Проскочили по уютным улицам с каменными домиками, закрытыми оконными ставнями с неизменными сердечками. Каждое сердечко, вырезанное в ставне по немецкому обычаю, казалось амбразурой. Поэтому наступающие палили из карабинов во все стороны.

Промчались дальше. Влетели на окраину Мелитополя.

На одной из улиц высилась баррикада: завал из мебели, столбов, старых бричек, повозок, бочек.

Тачанки Кожина, развернувшись, открыли пулеметный огонь. Заработала батарея Павла Тимошенко.

Но и махновцев со стороны баррикад встретил шквальный огонь. За баррикадой засели офицеры Владислава Данилевского. Улица, как семечками, стала усеиваться трупами…

– Господин полковник! – доложил капитан. – Махновцы очень яростно атакуют. С потерями не считаются. Не хватит патронов…

К Данилевскому подвели взятого в плен раненого махновца. Это был типичный селянин, усатый, немногословный. Рука в крови, свитка изорвана.

– Махно с вами? – спросил полковник.

– Не… Батько ранетый. У штаби сыдыть. А я с полком Щуся… Вы мене не розстрилюйте, господин офицер, у мене семья…

– А зачем пошел воевать? У тебя небось и хозяйство осталось?

– Так батько позвав. А я як раз урожай собрав, робить ничого. Як не питы?

– Резонно, резонно… – как бы согласился полковник. – «Урожай собрав». А красные не отберут урожай?

– Так мы ж з краснымы замырылысь, вместе тепер. Хиба ж можно у своих?

– Разумный ты человек, – похвалил селянина полковник и коротко приказал: – Расстрелять!

Щусь собирал бойцов для новой атаки.

– Впереди конные, за ними пехота!..

– Послать бы кого обойты их, Федос, – посоветовал кто-то Щусю.

– Ну да! Дадут они себя обойти! В лоб возьмем!.. Эй, Ванёк! – прокричал он рязанскому гармонисту, который прежде был белокурый, а теперь его подстриженную под ноль голову украшали бело-розовые свежие шрамы: – Заводь свою шарманку! З музыкой веселей!