Игорь Болгарин - Горькое похмелье

В 90-е годы – в центральных и местных издательствах – вышло несколько документальных книг о Махно. Появились истолкователи и биографы. Но они давали лишь некоторое представление о нем. Их авторы словно бы в удивлении остановились перед вновь открывшейся картиной, они, как нам кажется, оказались в плену немногочисленных архивных данных и с трудом переваривали новые сведения. В их головы не укладывался возникший новый образ не бандита, а настоящего вожака украинских крестьян, которого выдвинуло то клокочущее страстями время. Махно в этих новых исследованиях зачастую выглядит как бы компьютерным человеком, сложенным из мельчайших квадратиков фактографического материала. Цельный, художественно осмысленный, эмоционально насыщенный образ не складывался. Поэтому, не имея в достатке фактического материала, они многое придумывают, порой сочиняют целые периоды жизни Нестора Ивановича. Один уважаемый автор, торопясь как можно быстрее сказать о Махно свое слово, а не менее уважаемое издательство столь же торопливо опубликовало сочинение, где среди других нелепостей можно прочесть и пространную главу о пребывании Нестора… на каторге, где он валит лес в глухой тайге. К каторжным работам Махно действительно был приговорен, но почти все восемь лет находился в 5-й камере Бутырской тюрьмы. По этапу никуда не отправлялся, в тайге, соответственно, лес не валил. Факт общеизвестный. Но автор монографии о Махно очень хотел сказать новое слово. Сказал, но не новое слово, а солгал. А ложь, она ложь и есть, и легкомыслие вкупе с авторским апломбом ничем нельзя оправдать.

В жизни Нестора Махно правда и вымысел переплелись самым причудливым образом. Начиная с самой даты рождения, в которой путаются многие исследователи. Казалось бы, историю его жизни теперь можно воссоздать довольно точно. Как бы не так! Сторонники батьки – анархисты, люди образованные, так называемые «теоретики и агитаторы» из Культпросвета его повстанческой армии – вначале создавали образ Нестора как народного героя, простого и безупречного защитника обездоленных. А позже, будучи завербованными ЧК или оказавшись в другой стране, стали разоблачать Махно, писать заказные вещи. На первый взгляд столь же искренние и правдивые. Но…

Вот какая метаморфоза произошла с известным теоретиком анархизма, сподвижником Махно Волиным (Всеволодом Эйхенбаумом). Сразу же после завершения Гражданской войны он опубликовал ряд покаянных статей, направленных против Нестора, где называл его «самовлюбленный диктатор», «палач», «создатель клана убийц». И все доказательно, с примерами. Но в 1922 году он был выслан из страны. Вернувшись в Париж, главный идеолог анархизма сразу же отрекся от всего прежде сказанного и написанного, участвовал в создании Издательского комитета им. Н. Махно и в своих статьях стал утверждать прямо противоположное.

Но таких, как Волин, было немного. Большинство анархистов под влиянием несомненных успехов и бурного развития социалистической России отказались от первоначальных убеждений, пересмотрели прошлое.

Нестор же непреклонно придерживался своих убеждений. До конца. До последних дней своей жизни.

Между тем родной брат Волина, Борис Эйхенбаум, стал в СССР известнейшим литературоведом, доктором филологии, знатоком творчества русских классиков и дожил до «почетных седин».

Волин же безбедно коротал свой век в Париже. Кстати, там, в Париже, сотрудничая с Издательским комитетом, он немного помог батьке написать воспоминания. Но ни денег, ни славы им эти воспоминания не принесли. Там, во Франции, они уже были никому не интересны. К тому же Волин, вероятно, не слишком верил в это их «коммерческое» предприятие. А язык у новоиспеченного писателя был настолько коряв, что легкая правка рукописи, предпринятая Волиным, не сделала ее читабельнее. Если осилить косноязычие авторов, протолкаться сквозь сумятицу слов, то увидим, что все это – сплошная апологетика. Махно выглядит в высшей степени красиво. Здесь и придуманная беседа с теоретиком анархизма Кропоткиным, и всяческие иные подвиги. Излишне высоко оценивая свои поступки и мысли, Нестор Иванович… как бы это помягче сказать?.. вдохновенно привирал. «Простим поэтам!»

Существует ряд пространных работ проживающего в Париже знатока анархизма Александра Скирды. Очень полновесные труды портит одно обстоятельство: автор старается защитить Махно, обелить его (даже если факты противоречат этому) и всячески очернить «главных врагов» батьки – коммунистов. Эмоции никогда не способствовали воссозданию исторической правды. На этот раз – тоже.

Впрочем, подобные сочинения могут пригодиться теперь лишь тем немногим нынешним украинским историкам, создающим новую историю Украины.

Начальник штаба повстанческой армии Белаш (в романе он фигурирует под именем Черныша) написал очень серьезный, хорошо документированный труд о батьке и махновцах. Рукопись относительно недавно отредактировал и подготовил к печати сын Белаша. Казалось бы, вот она, подлинная история!.. Увы. Бывший начальник штаба писал свои воспоминания под бдительным оком чекистов – ГПУ, и это, безусловно, сказалось не только на оценках фактов, но и на самих фактах. Сам Белаш в декабре 1937 года был расстрелян, как и многие бывшие махновцы, которым дали какое-то время пожить в условиях относительной свободы. Кстати, часть книги была написана Белашом до заключения в камеру смертников харьковской тюрьмы. Остается удивляться лишь тому, какое количество несомненно правдивых документов ему удалось воспроизвести. Подвиг!

В свое время явились сенсацией найденные при случайных обстоятельствах так называемые «Дневники Галины Кузьменко», жены и соратницы Нестора, описывающие события февраля – марта 1920 года. Уж, казалось бы, кто мог лучше знать подлинные факты жизни Нестора этого периода, чем его постоянная спутница, убежденная (тогда) анархистка? Галина рисует своего мужа как беспрерывно пьющего алкоголика, совершающего ряд бессмысленных поступков.

Пил ли Нестор, доподлинно неизвестно. Зато не секрет, что он страдал эпилепсией, при которой употреблять спиртное он, человек разумный и ответственный, вряд ли стал бы. Да и сами факты говорят об этом. Во временной период, описанный Галиной, уже вторично после крымского разгрома объявленный советской властью «вне закона», Нестор сумел с небольшого отряда увеличить свое войско в десятки, даже в сотни раз, создал несколько рот боевых пулеметных тачанок, обзавелся артиллерией и даже дважды возвращался в «свою» столицу – хорошо укрепленное Красной армией Гуляйполе.

О других мемуаристах. Могли ли мы основываться на их материалах?

В 1920 году с одним из самых первых своих очерков выступил в «Правде» молодой журналист Михаил Кольцов. Очерк большой, назывался «Махно» и был написан по заданию и материалам, представленным ему Реввоенсоветом, высшим военным органом Республики. После этой публикации карьера Кольцова резко пошла в гору.