Юлия Латынина - Христос с тысячью лиц

Более того, славянский Иосиф утверждает, что ученики гоиса възвращали, то есть развращали, совращали или прельщали народ. Напомню, что «прельщение» в данном случае – это не фигура речи, а юридический термин. Согласно Торе, пророка, прельщающего Израиль, надлежало предать смерти, даже если он будет совершать чудеса (Втор. 13:5). Именно в прельщении народа обвиняет Иисуса Талмуд {594}. Именно обвинение в прельщении народа обвиняют Иисуса в Новом Завете фарисеи (Лк. 23:14), и именно «прельстителями» (πλάνοι) и называет канонический Иосиф Флавий пророков «четвертой секты» {595}.

Кроме этого христианская пропаганда отличалась одной любопытной тенденцией: она обвиняла в несчастиях ранних христиан иудеев, а римлян, наоборот, всячески оправдывала. В «Деяниях апостолов» христиан преследует именно царь Агриппа: он убил Иакова, брата Иоанна, и арестовал на Пасху Петра (Деян. 12:1–3). Если бы христианский цензор вставлял от себя, он приписал бы гонения иудейскому царю, а не его римским преемникам.

Перед нами – вполне связный рассказ о том, что после скоропостижной смерти Ирода Агриппы, которая казалась такой очевидной божественной карой за преследования святых, в Иудее развелось множество последователей гоиса Иисуса. Они были схвачены, кто-то был казнен, кто-то послан в Антиохию, а кто-то – на суд в Рим (как потом разбойник Елеазар бен Динай и храмовые священники, за которыми поехал в Рим Иосиф). Из этого опять-таки следует, что власти были прекрасно осведомлены о проблеме, на уровне наместника Антиохии и даже императора Клавдия, выславшего из Рима иудеев, «беспрестанно волнуемых неким Хрестом».

Но самый интересный результат этот отрывок дает в сличении с «Иудейскими древностями».

Дело в том, что в «Иудейских древностях» Флавий называет имена представителей «четвертой секты», казненных в правление Фада и Александра. При Фаде это был колдун и обманщик Феуда, который повел народ к Иордану, обещая раздвинуть воды реки {596}, а при Тиберии Александре – два сына Иуды Галилеянина – Иаков и Симон.

Однако Иаков и Симон – это не только имена сыновей Иуды Галилеянина. Это также имена апостолов Иисуса: Иакова Мстителя и Симона Зилота (Мк. 3:16–19).

Конечно, Иаков и Симон были распространенные имена, но когда читаешь в славянском Иосифе о том, что благородный Тиберий Александр решил убить служителей распятого чудотворца, обещавших освободить иудеев от рабства, а потом читаешь в «Древностях» о том, что тот же Тиберий Александр распял сыновей Иуды Галилеянина Иакова и Симона, то трудно отделаться от подозрения, что сыновья Иуды Галилеянина были апостолами Иисуса.

Очень возможно, что именно этот волнующий эпизод описан в Откровении Иоанна Богослова, который сообщает нам о «двух маслинах, двух светильниках», умевших насылать голод и засуху (которые как раз тогда свирепствовали в Иудее) и убивать людей огнем из своих уст. Эти «две маслины, два светильника» были распяты Антихристом прямо посреди Иерусалима, но на третий день воскресли перед глазами всего народа и поднялись на небо на облаке.

И, наконец, отметим еще одну нетривиальную деталь. Иосиф Флавий употребляет относительно Иисуса крайне странную формулировку: «Он умер, но они говорили, что он жив». Ортодоксы не говорили, что «Иисус жив». Они говорили: «Иисус воскрес», и это была принципиальная позиция. Утверждение «Иисус жив» содержало в себе слишком много возможных «еретических» интерпретаций. Очень трудно представить себе позднего греческого или русского переписчика, который вместо формулировки «Иисус воскрес» использует странную формулировку «Иисус жив». Зато сторонний скептический наблюдатель, пишущий в 70 г. н. э. и более или менее осведомленный о многочисленных разногласиях среди последователей Иисуса, напишет именно так.

Как мы уже говорили, в каноническом тексте «Иудейской войны» – книги, написанной о восстании, случившемся из-за ожидания Мессии, Иосиф Флавий ни разу не упоминает слова «Мессия».

Один только раз он подходит к опасной теме, сообщая, что «главное, что побуждало иудеев к войне, было двусмысленное пророческое изречение, гласящее, что к этому времени один человек из их родного края достигнет всемирного господства» {597}.

Речь идет о благословении, которым в Книге Бытия, 49:10, Иаков благословляет своего четвертого сына Иуду. Это темное, с заметным фаллическим подтекстом изречение было произнесено очень рано при дворе иудейских царей (может быть, даже при дворе Соломона) и, скорее всего, гласило: «Не отойдет скипетр от Иуды и жезл меж-под ног его, пока не придет в Силом (Шило), и ему покорность народов». С течением времени Шило, как священное место, было вытеснено Иерусалимом, фраза потеряла свой первоначальный смысл, и Шило стало восприниматься как имя собственное. Его толковали, как «Спаситель» или «Примиритель», и оно было одним из любимых пророчеств Кумрана.

Тут же Иосиф благочестиво прибавляет, что пророчество это на самом деле относилось к Веспасиану. В славянском Иосифе фраза Флавия имеет короткое, но ошеломительное продолжение. Оно гласит: «Некоторые под этим имели в виду Ирода, некоторые – распятого чудотворца Иисуса, некоторые же – Веспасиана» {598}.

Но, может быть, это добавление было сделано христианским переводчиком?

Нет никакого сомнения, что христианские читатели, вслед за своими кумранскими предшественниками, относили Быт. 49:10 к Христу. Именно такого рода возмущенная приписка имеется, к примеру, на полях «Иудейской войны» в Ватикано-Урбинском кодексе {599}.

Однако наша фраза не имеет никакого отношения к тому, что мог вставить христианин, уже по той простой причине, что в качестве одного из вероятных Мессий в ней значится Ирод. Официальная идеология, как мы попытались показать, действительно провозглашала Ирода Мессией, но совершенно невозможно, чтобы в шорт-лист Христов Ирода включил христианин, проявив при этом такое понимание социальной и политической обстановки в Иудее I в., которого христиане были фундаментально лишены.

И к тому же вряд ли бы христианин назвал Иисуса «распятым чудодеем». «Распятый гоис» – это лексика самого Иосифа. Это презрительный тон экс-зилота, возлагающего на бывших единомышленников всю вину за Иудейскую войну.

Фраза Иосифа имела смысл только в одном случае: если он действительно перечислял в ней трех человек, которые в силу тех или иных причин считались серьезными кандидатами на исполнение пророчества. А именно – Ирода, который провозглашал себя Христом и которого милленаристы считали Антихристом; Иисуса Христа, который пришел после Антихриста, и, наконец, Веспасиана, к которому услужливые иудейские перебежчики всех мастей (включая фарисеев) начали применять эту фразу после войны.