Юлия Латынина - Христос с тысячью лиц

Канонический текст «Иудейской войны» не содержит никаких упоминаний об Иисусе. Вместо этого он содержит очевидную смысловую лакуну.

Дело в том, что в «Иудейской войне» Иосиф Флавий посвящает очень много места префекту Иудеи Понтию Пилату. Он не посвящает столько места никому из его предшественников. Что-то очень важное, по мнению Иосифа, случилось в правление Пилата в Иудее.

Но что?

Иосиф в «Войне» рассказывает о двух историях, в которых недалекий, грубоватый и не понимающий местных обычаев префект Понтий Пилат оскорбил лучшие чувства мирных иудеев.

В одном случае, рассказывает Иосиф, Понтий Пилат ввел в город войска, при которых имелись signa , то есть священные значки с изображениями императора. Иудеи оскорбились присутствием изображений в священном городе и стройными рядами двинулись за 130 км в Кесарию, где и попросили Пилата убрать мерзость.

Фактически удаление signa означало удаление из Иерусалима римских войск. Это требование было, вероятно, одним из элементов административной войны, которую вел против новоназначенного прокуратора Иудеи Синедрион и тетрарх Галилеи Ирод Агриппа.

Однако Иосиф представляет всю историю как результат спонтанного народного возмущения, вызванного невежественным римским чиновником, и не успускает случая подчеркнуть исключительно мирный характер протеста. По словам Иосифа, Пилат пригрозил толпе смертью, если она не разойдется, но демонстранты – поистине христианское смирение – только принялись обнажать шеи для удара.

Пораженному Пилату ничего не оставалось, как вывести signa из города, – результат, к которому, несомненно, и стремились организаторы спонтанных протестов {581}.

Во втором случае причиной народных волнений послужил построенный Пилатом водопровод. Иерусалим задыхался без воды, и Пилат употребил на постройку этого водопровода корбан, то есть священную храмовую казну. Это снова привело к протестам, имевшим, по словам Флавия, исключительно мирный характер. На этот раз Пилат не церемонился и, переодев римских солдат в гражданское и вооружив их дубинками, напустил их на толпу {582}.

Так или иначе, обе истории, которые рассказывает Иосиф, не кажутся очень важными. Они кажутся скорее примечаниями к Самой Важной Истории, которую Иосиф хотел бы рассказать о префекте Иудеи Понтии Пилате.

И, действительно, в «Иудейских древностях» эта Самая Важная История есть. Рассказав подробно о неурядицах Пилата и воинственных иудеев, Иосиф продолжает:

«Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос. По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил Его к кресту. Но те, кто раньше любили Его, не прекращали этого и теперь. На третий день он вновь явился им живой, как возвестили о Нем и о многих других Его чудесах боговдохновенные пророки. Поныне еще существуют так называемые христиане, именующие себя таким образом по Его имени» {583}.

Это и есть знаменитое свидетельство Иосифа Флавия, оно же Testimonium Flavianum.

Этот короткий текст об Иисусе Христе, который был распят при Пилате по наговору влиятельных евреев, но воскрес на третий день, и был одной из главных причин, по которой труды Иосифа так ценили христиане.

Вы, конечно, спросите: как же так получилось, что верующий иудей в тексте, посвященном бунтовщикам из «четвертой секты», рассказал в таких возвышенных выражениях о воскресении Христа? На это тоже существовал прекрасный ответ: жид-Иосиф-то и хотел возвести хулу на Христа, но ангел Господень, водивший его рукой, не дал ему это сделать.

Пока церковь была всесильна, Testimonium Flavianum считался драгоценнейшим историческим свидетельством о Христе. Всякий, кто посмел бы усомниться в его подлинности, рисковал отправиться на костер. После того как костры потухли, как-то само самой потускнело и убеждение в подлинности Testimonium .

Скептическая библеистика XIX в., воспитанная в традиции «неизвестного Иисуса», считала его позднейшей вставкой. По ее мнению, это был фейк – такой же, как переписка Сенеки и апостола Павла. Исторической ценности этот фейк не имел, а сам Иосиф Флавий-де ничего не знал о Христе, который был слишком незначительным персонажем, чтобы Иосиф Флавий посвятил бы ему хоть строчку.

Заметим, что скептическая библеистика XIX в. была в корне не права, потому что рассказ об Иисусе у Иосифа Флавия точно был. Мы можем это вычислить из сообщения Оригена, который читал Флавия раньше библеистов XIX в. и сообщал, что Иосиф Флавий не признавал в Иисусе Христа. Вряд ли Ориген сделал бы такое заявление, если бы просто не нашел в текстах Флавия никакого упоминания об Иисусе.

Из одного этого следует, что Флавий об Иисусе все-таки упоминал, но совсем не в тех выражениях, в которых составлен Testimonium Flavianum .

И в самом деле.

В славянском Иосифе Testimonium имеет совершенно другой характер. Он находится между историей с signa и историей с водопроводом. Вот он:

«В это время был некий человек, ежели можно назвать его человеком. Ибо облик и тело его были человеческие, а дела – божественные. Он творил чудеса дивные и великие. Так что не могу я его назвать человеком. Однако, учитывая его человеческую природу, не назову и ангелом.

Все, что он творил, он творил невидимою силой, словом и повеленьем. Одни говорили о нем: «Наш первый законодатель восстал из мертвых, исцеляет и творит чудеса». Другие говорили, что он посланец бога. Но во многих вещах он противостоял закону и не хранил субботы, однако не делал ничего нечистого и ничего не делал руками, но только словом.

Множество народа следовало ему и внимало его учению. И многие подвизались, надеясь, что народ иудейский им будет освобожден из рук римлян.

Обычно он находился перед городом на Елеонской горе, там же и исцелял. К нему примкнули сто пятьдесят слуг и множество народа, который видел его силу и то, что он творит словом что хочет. Они велели ему войти в город, избить воинов римских и Пилата и царствовать над ними. Но он отказался.

Когда вести о нем достигли правителей евреев, то те собрались во главе с первосвященником и сказали: мы слабы и не можем противиться римлянам. Однако, поскольку «лук натянут» [14], идем и известим Пилата о том, что слышали, и не будем иметь неприятностей: ведь если услышит от других, то лишит нас имущества и уничтожит, а потомство рассеет. Они пришли и рассказали Пилату. Тот, послав, перебил много народа и захватил чудотворца.

Он судил его и нашел, что тот есть добродей, а не злодей, не мятежник и не желает царства, и отпустил его, ибо тот исцелил его умирающую жену. Тот вернулся на прежнее место и делал прежнее дело. Еще больше людей собралось к нему, и еще больше возросла его слава. Тогда книжники исполнились зависти и дали Пилату тридцать талантов, чтобы он его убил. И он взял деньги и велел им делать, что хотят. И они взяли и распяли его вопреки закону отцов и глумились над Ним» {584}.