Юлия Латынина - Христос с тысячью лиц

Глава понтийских христиан Маркион пытался в 130-х гг. сделаться епископом Рима и, после того как потерпел поражение, создал свою собственную церковь, то есть альтернативную административную структуру со своими епископами, дьяконами и доходами.

Мы даже можем заподозрить, что борьба с гностицизмом в Риме в 130-х гг. началась именно вследствие борьбы с Маркионом. Это была не идеологическая борьба. Это была политическая и административная борьба, проходившая в идеологическом измерении. Точно так же, как Сталин в 1930-х гг. боролся не с «правым» и «левым» уклоном, а со своими политическими соперниками Троцким и Бухариным, точно так же папы Гигин и Анаклет, административно восторжествовав над Маркионом, были заинтересованы в том, чтобы разгромить его идеологически.

Маркион был богатый человек: его отец был не только глава синопской христианской общины, но и самый богатый судовладелец Синопа. Это вряд ли могло произойти без попустительства властей: и здесь нам на память снова приходит вся та же царица Антония Трифена, дочь правителя Босфора, Понта, Киликии и Каппадокии и марионеточная римская царица Фракии. В 38 г. н. э. Трифена по вежливому приглашению императора Калигулы отреклась от трона и поселилась на правах частного лица в Кизике. Несмотря на это, влияние ее в Понте продолжало быть значительным, а дочь ее и сын стали, соответственно, правителями Фракии и Малой Армении.

В «Деяниях Феклы» Антония Трифена изображена как последовательница и покровительница апостола Феклы. Это не единственное, что связывает ее с христианством.

Как мы знаем из «Деяний апостолов», одним из собеседников Павла был не кто иной, как царь Иудеи Агриппа II. Он весьма дружески беседовал с Павлом и даже подшучивал над ним: «Ты немного не убеждаешь меня сделаться христианином» (Деян. 26:28).

Фактической соправительницей (и, как поговаривали, сожительницей Агриппы) была в это время его сестра Береника, которая спустя несколько лет вышла замуж за брата Антонии Трифены понтийского царя Полемона. Конечно, верующей иудейке в это время было нелегко выйти замуж за необрезанного чужака. Но у Береники был перед глазами хороший пример ее сестры, Друзиллы, которая как раз в это время вышла замуж за необрезанного прокуратора Иудеи Антония Феликса.

По странному совпадению, Иосиф Флавий сообщает, что Друзиллу уговорил выйти замуж за Феликса некий иудей Симон. А «Деяния апостолов» подтверждают эти сведения Иосифа Флавия, сообщая, что Феликс и Друзилла приходили к Павлу, чтобы побеседовать с ним о вере (Деян. 24:24).

Таким образом, все эти весьма высокопоставленные персонажи – иудейка Друзилла и ее римский супруг Феликс, ее сестра Береника, ее понтийский супруг Полемон и его сестра Антония Трифена – были довольно тесно связаны между собой, и в центре этих связей действительно вполне мог находиться могущественный проповедник Симон Волхв/апостол Павел, который разрешал порнейю , то есть сексуальные связи с необрезанными, и даже сам практиковал их.

Очень трудно вообразить, чтобы в 160-х гг. н. э. римский или эфесский автор был осведомлен о существовании царицы Трифены, оставившей след в основном на монетах и в виде дарственных надписей в далеком для них Кизике.

Другое дело – сама провинция Вифиния и Понт, перешедшая в прямое ведение римлян в 62 г. Понятно, что в ней фигуры Трифены и ее сына имели огромное значение.

И, более того, само процветание понтийской общины последователей Павла (напоминаю, процветание это было таково, что к началу II в. в провинции, по утверждению Плиния Младшего, опустели храмы, и люди не приносили жертвы богам) легко объяснить покровительством, которое оказывали новому суеверию Трифена и Полемон. Религиозному сектанту очень трудно стать крупнейшим судовладельцем города без ведома его царя.

С большой вероятностью это был текст, написанный женщиной в 90–120-х гг. в римской провинции Вифиния и Понт. Этот текст сохранял воспоминания как о покровительстве, которое понтийская династия оказывала ученикам Павла, так и о преследованиях, которые обрушились на них в 115–117 гг. н. э., когда наместником провинции стал много раз упомянутый нами Плиний Младший.

Этот текст сохранял достоверные воспоминания об апостоле Павле и рисовал его как низенького кривоногого человека с большим носом. Этот текст носил откровенно гностический характер. Он называл Павла новым воплощением Христа, а его спутницу именовал Славой Божией.

Этот текст также сохранял ранний ареал употребления слова «христианин». Как и в Новом Завете, и в письмах Плиния Младшего, это слово в «Деяниях Феклы» используется исключительно как пейоративное: оно влагается в уста врагов Павла или властей. «Донеси, что он христианин!» – советует Гермоген Фамирису. «Обличи его перед наместником Кастеллием на том основании, что он пытается прельстить народ чуждой доктриной христиан» (Деян. Фек. 14; Деян. Фек. 16).

В 160–190-х гг. н. э. ортодоксальный пересказчик экспроприировал этот текст, чтобы включить его в документ, призванный закрепить собственность на апостола Павла за римской церковью. Однако при этом те моменты этого текста, которые впоследствии будут признаны гностическими и еретическими, еще не признавались таковыми римской церковью.

Таким образом, мы приходим к парадоксальной ситуации. «Деяния Фомы», «Деяния Иоанна», «Деяния Филиппа», «Деяния Павла и Феклы» отражают разные, очень далеко разошедшиеся виды христианства.

Одни из этих видов признают евнухов и женщин-апостолов, другие – нет. Одни знают церемонию двойного запечатывания водой и елеем, а другие знают только запечатывание водой. Одни утверждают, что Иисус на Тайной вечере причастил своих учеников вином, другие – что он причастил их водой, а третьи – что он сплясал с ними танец Плеромы. Одни считают Яхве творцом мира, другие считают его недалеким и ограниченным демиургом. Но все они имеют в себе гностические черты.

Более того, эти гностические черты одинаково свойственны «Откровению Иоанна Богослова», которое называет последователей Павла «синагогою Сатаны», и «Деяниям Павла и Феклы», в которых Павел изображается новым воплощением Христа, способным менять облик и сопровождаемым Славой Божией!

Если один и тот же ген свойственен двум далеко разошедшимся видам, то разумно предположить, что этот ген имелся у их общего предка.

Но как же тогда это согласуется с утверждением ортодоксов, что сначала была их, правильная, вера, а потом гностики ее извратили?

Когда появились самые первые гностики?

Для канонической церкви ответ на этот вопрос не представлял никакого затруднения. Ересь гностицизма была тупиковым ответвлением от ствола истинной веры, а родоначальником этого заблуждения был не кто иной, как Симон Волхв. Сначала была правильная вера, а потом еретики ее извратили.