Юлия Латынина - Христос с тысячью лиц

Как и гностики, Павел никогда не ссылался на исторического Иисуса. Он всегда ссылался на свои личные посмертные беседы с ним на третьем небе. «Апокрифон Иоанна», который начинается с посмертной встречи Христа с учеником, выставляет в совершенно новом свете известное происшествие, случившееся с Павлом по дороге в Дамаск.

Если цадиким настаивали на соблюдении церковной иерархии, то Павел проповедовал свободу во Христе. На его собраниях не слушались старших: на его собраниях впадали в экстаз и проповедовали «языками ангельскими и человеческими» (1 Кор. 13:1).

Апостол Павел не просто познал Христа: он стал ему тождественен, как Фома-близнец: «Вы приняли меня как ангела Божия, как Иисуса Христа» (Гал. 4:14), – пишет он. «Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:19–20). «Подвизаюсь силою (ενέργεια) его, действующей (ενεργέω) во мне могущественно» (Кол. 1:29) {415}.

Все его ученики тоже при крещении становились Сынами Божиими. Все они надевали Христа: «Все вы Сыны Божии по вере во Христа Иисуса, все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3:27). «Облекитесь в господа нашего Иисуса Христа» (Рим. 13:14).

Павел называл Сатану «Богом века сего» (2 Кор. 4:3) и рассказывал о себе типично гностическую историю о вознесении на небо. «Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба… в Рай и слышал неизреченные слова, которых смертному не позволено повторить » (2 Кор. 2:2–5).

Это вознесение на небо, случившееся, очевидно, по дороге в Дамаск, и был тот апостольский мандат, которым каждый раз козырял Павел.

Павел совершенно не рассказывает подробностей не только жизни, но и казни Иисуса Христа. Зато эта казнь имеет для него всемирно-эсхатологический характер. Она была воплощение Божественного плана, благодаря которому архонты нынешнего эона (αρχόντων τοũ αιωνος τούτου) в невежестве своем и к своей погибели распяли предсуществующего «Господа Славы» (1 Кор. 2:8).

Эта эзотерическая оценка Иисуса и его смерти есть центральный пункт проповедуемого Павлом Евангелия, и, как и у гностиков, это знание постигнуто им напрямую в общении с Богом, без всяких посредников {416}.

В послании к Колоссянам Павел (или его ученик) излагает свою доктрину так: Христос «есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари; ибо Им создано всё, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: Престолы ли, Господства ли, Начальства ли, Власти ли – все Им и для Него создано… ибо благоугодно было Отцу , чтобы в Нем обитала всякая Плерома» (Кол. 1:15–19).

Перед нами – краткое изложение космогонии гностицизма. Христос – есть образ Бога Невидимого, в котором обитает Плерома (πλήρωμα), и им созданы Престолы (θρόνοι), Господства (κυριότητες), Начала (αρχαι) и Власти (εξουσίαι).

Павел пользуется типично гностической лексикой. Как и позднейшие гностики, он употребляет слова «нус» и «пневма» для обозначения Божественной субстанции, наполняющей человека в результате сошедшего на него Духа.

Как и гностики, он использует глаголы μορφόω (изображать) и μεταμορφόομαι (преображать), и использует он их строго по тому же назначению – для обозначения центральной для гностицизма процедуры мистического слияния человека и Христа.

«Дети мои, для которых я снова в му́ках рождения, доколе не изобразится (μορφωθη̣) в вас Христос!» (Гал. 4:19). «Не сообразуйтесь с веком сим, но Преображайтесь (μεταμορφοũσθε) обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что́ есть воля Божия» (Рим. 12:2).

В послании к Колоссянам Павел прямо называет своих учеников гностиками и пневматиками. Его адресаты растут «в познании Бога (επιγνώσει τοũ θεοũ)» (Кол. 1:10) и обладают «пониманием духовным (πνευματικη̣)» (Кол. 1:9). Они снимают с себя старого человека и облекаются в «нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его (Кол. 3:10).

Но еще интересней Первое послание к Коринфянам, которые были не столь продвинуты, как обновившиеся в познании Колоссяне, и к которым Павел пришел только для чтения подготовительного курса вышней мудрости: «Я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого, и был я у вас в немощи и в страхе и в великом трепете» (1 Кор. 2:2–3).

В этом послании Павел делает еще более важное различие, ключевое для гностиков, между людьми «душевными» (психиками) и «духовными» (пневматиками). Психики – это подготовительная ступень верующих в Христа. Согласно более позднему гностицизму они спасутся, если будут совершать праведные дела. Пневматики – это избранные, которые постигли духовную суть Бога, – именно они попадут после конца мира в Плерому.

«Душевный (ψυχικος) человек не принимает того, что́ от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно, Но духовный (πνευματικος) судит о всем, а о нем судить никто не может» (1 Кор. 2:14–15).

Апостол Павел использует гностическую терминологию. Он различает психиков и пневматиков и именует Сатану «Богом эона сего». Он объявляет себя тождественным Христу и обещает пробудить Христа в душах своих учеников – но самое интересное при этом то, что вся эта гностическая терминология и эсхатология существует уже до Павла! – то есть до 50-х, если не 40-х гг. I в. Павел просто использует ее для своих целей: более того, иногда с гностиками у него случаются серьезные разногласия.

Едва утвердив христианство в Коринфской общине, Павел столкнулся там с новой и опасной ересью: некоторые из новообращенных утверждают, что воскресения во плоти не существует.

Павел тут же спешит этому возразить: как это! «Ка́к некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых?» (1 Кор. 15:13). «Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Кор. 15:14).

Человек, который отрицает воскресение из мертвых, в данном случае известен. Этот некий Аполлос, который пришел из Александрии и «учил о Господе правильно, зная только крещение Иоанново» (Деян. 18:25), а теперь вот подвел Павла с такой неожиданной стороны.

Разногласия Аполлоса и Павла не имеют ничего общего с разногласиями Павла и верующих в Иисуса зилотов. Воскресение мертвых было центральным пунктом программы, не только зилотов, но и фарисеев, чье учение восходило к предшествующему поколению милленаристов и книге Даниила.

Именно к этому общераспространенному обещанию и апеллирует апостол Павел. «Я фарисей, сын фарисея, – оправдывается он перед Синедрионом. – За чаяние воскресения мертвых меня судят» (Деян. 23:6). Иронизируя над «столпами» и «знаменитейшими», то есть над Петром и Иаковом, Павел полностью, однако, согласен с ними по части физического воскресения мертвых.