Юлия Латынина - Христос с тысячью лиц

Первым с наступающей на православие бедой начал бороться новгородский архиепископ Геннадий. В результате «кабаны», бежавшие из Новгорода в Москву, сконцентрировались в столице. В 1489 г. унизивший Ивана III митрополит Геронтий скончался, и на его место, при негласном покровительстве великого князя, был назначен симпатизировавший жидовствующим Зосима.

Геннадий, отстраненный от участия в выборах митрополита, не стерпел подобного ущерба святой вере и обратился за помощью к игумену Волоколамского монастыря Иосифу Волоцкому, известному как своим личным аскетизмом, так и фанатичной защитой права монастырей владеть крепостными крестьянами и собирать огромные богатства. Этот российский Савонарола получил имя Просветителя – из чего ясно, что считалось в России просвещением в ту пору.

В 1491 г. по настоянию Геннадия и Иосифа Волоцкого был созван собор, и Зосима, еще нетвердо сидевший в своем кресле, потерпел на нем первое поражение. Еретики, бежавшие от Геннадия, по его приказу были возвращены в Новгород.

В Новгороде добрый архиепископ Геннадий приказал их посадить на коней задом наперед и провезти по улицам в берестяных шлемах и венцах из сена и соломы и с надписью: «Се есть сатанино воинство». Народ плевал им в глаза и кричал: «Вот враги Божии, хулители Христовы!» В заключение церемонии шлемы были зажжены; тот, кто не умер, сошел с ума. «Так поступил этот добрый пастырь, чтобы устрашить нечестивых и безбожных еретиков – и не только их устрашить, но и всем показать зрелище, исполненное ужаса и страха, чтобы видевшие его укрепились в правой вере», – сообщает нам Иосиф Волоцкий {489}.

Сходство новгородской церемонии с аутодафе было далеко не случайно: Геннадий живо интересовался зарубежным опытом и специально наводил по этому случаю справки у посла Габсбургов. «Сказывал мне цесарский посол про испанского короля, как он свою землю очистил, и я с его речи послал тебе список», – писал в одном из своих писем Геннадий {490}. Вообще-то православная церковь чуждалась мерзких католических обычаев, но по такому случаю она позаимствовала передовые западные технологии.

Однако решительные меры, принятые для отстаивания святой веры в Новгороде, не уменьшили опасности, царящей в Москве.

«С того времени, как солнце православия воссияло в земле нашей, у нас никогда не бывало такой ереси: в домах, на дорогах, на рынке все – иноки и миряне – с сомнением рассуждают о вере, основываясь не на учении пророков, апостолов и св. отцов, а на словах еретиков, отступников христианства, с ними дружатся, учатся у них жидовству. А от митрополита еретики не выходят из дома, даже спят у него», – возмущался Иосиф Волоцкий {491}.

Дело осложнялось тем, что у православных, основывающихся на учении пророков и св. отцов, книг этих самых пророков и св. отцов не было, а у еретиков книги как раз были.

«Есть ли у вас в Кириллове монастыре, или в Ферапонтове, или на Каменном книги: Сильвестр, папа римский, Слово Козьмы-пресвитера на ересь богомилов, Послание Фотия патриарха к болгарскому царю Борису, Пророчества, Бытия, Царств, Притчи, Менандр, Иисус Сирахов, Логика, Дионисий Ареопагит, потому что эти книги у еретиков все есть», – писал архиепископ Новгородский Геннадий своему ростовскому коллеге {492}.

Когда выяснилось, что книг нет, Геннадий дал новый совет: «Люди у нас простые, не умеют по обычным книгам говорити: так и вы о вере никаких речей с ними не плодите; токмо для того учините собор, чтобы казнить их и вешати» {493}.

Трудно сказать, как развивалось бы дальше дело, если бы не семейные неурядицы Ивана III, подозрительного и жестокого, как царь Ирод.

Первая супруга Ивана III была Мария, великая княгиня Тверская. Она родила ему сына Ивана, для отличия от отца называемого Молодым и провозглашенного еще при жизни отца великим князем. В 1467 г. Мария умерла, и спустя пять лет Иван III заключил второй брак. Его супругою стала Софья Палеолог, племянница последнего императора ромеев и воспитанница папы римского Павла II.

В 1490 г. Иван Молодой разболелся ломотою в ногах. Придворный лекарь, венецианский жид Леон, пользовал его склянками и лекарством, да пациент помер. Леона казнили. Бояре, не любившие Софью, роптали и думали на нее.

Иван III, возможно, был в глубине души того же мнения: во всяком случае, по смерти сына он назначил своим наследником его сына, своего внука Димитрия, который вместе с матерью покровительствовал жидовствующим .

Царица Софья и ее сын Василий, негодуя назначением, устроили против Ивана III заговор. Дело раскрылось, Василий был схвачен, шесть его сторонников были казнены, а греческих фрейлин его матушки, которые, по всеобщему мнению, были отравительницы и колдуньи, утопили в Москве-реке. 4 февраля 1498 года в Успенском соборе Димитрий был провозглашен господином и великим князем и вышел из церкви в шапке и бармах.

Будущее жидовствующих в этот момент казалось обеспеченным.

Однако не прошло и года, как на Ивана III нашел новый стих. Он испугался усиления партии внука. Двоих бояр, Ряполовского и Патрикеева, державших сторону Дмитрия, постигла опала. Патрикеевых всех постригли в монахи, а князю Семену Ряполовскому отрубили голову на Москве-реке.

Еще через два года участь Патрикеевых постигла и самого Дмитрия. 11 апреля 1502 года он был заточен вместе с матерью в монастырь. А 14 апреля новым великим князем стал сын Софьи Василий. Тогда же скончался главный заступник жидовствующих при дворе великого князя думный дьяк Федор Курицын.

Триумф партии Софьи был и триумфом Иосифа Волоцкого. Иосиф Волоцкий требовал от царя раскаяния, а раскаяние, по его мнению, должно было выражаться в казни еретиков. «Государь, – заявил Иосиф Иоанну, – подвинься только на нынешних еретиков, и за прежних тебя Бог простит» {494}.

В конце 1504 г. собрался Собор. Дело решилось с величайшей скоростью: столпам ереси – Волку Курицыну (брату покойного думного дьяка), Ивану Максимову, Дмитрию Коноплеву, а также архимандриту новгородского Юрьева монастыря Кассиану вырвали языки и сожгли их на костре в клетях.

Иные еретики раскаялись и были разосланы по монастырям. Некраса Рукавова по урезании языка отослали в Новгород, но главный борец с ересью, неутомимый Иосиф Волоцкий представил, что раскаяние, вынужденное страхом, не есть искренне, и Некраса Рукавова, уже без языка, сожгли. Немногие спаслись бегством в Литву и Польшу, где, несомненно, укрепили движание унитарианистов.

Происхождение ереси жидовствующих удивительным образом совершенно не интересовало не только борцов с ней, но и большинство российских историков.

Для Иосифа Волоцкого это были просто сатанинские козни. Вышеупомянутый цесарский посол, носитель передового опыта по борьбе с еретиками, вероятно, видел в ней мерзкие происки евреев, насильственно обращенных московским государем в христианство, Иловайский пытался разглядеть в нем отзвуки западноевропейской реформации.