Анна Емельянова - Бастард Его Величества

Чем более приближался Эссекс, тем чаще на пути скачущих верхом Рэндалла и сэра Ральфа попадались висельники. У одного из странствующих монахов, что возвращался в свою обитель, сэр Ральф спросил, уехал ли король из Эссекса.

— Нет, — сказал монах. — Он гостит в доме шерифа.

К полудню всадники достигли местной обители, где братья поведали им о казни, совершённой недавно над «неистовым проповедником». На площади перед монастырём торчала насаженная на железный прут голова, в которой сэр Ральф тотчас узнал отца Болла.

— Когда казнили Джона Болла, любопытные сотнями рвались на площадь. — рассказывали монахи. — Король со своими людьми сидел поблизости. Голову мятежника выставили прямо на площади, а другие куски тела разослали в разные части Англии — в назидание, сколь страшно бросать вызов королю.

— Мы опоздали, Рэндалл! Мы опоздали! — твердил в отчаянии сэр Ральф. — Слишком поздно мы добрались до Эссекса!.. — Резко вскочив в седло, Ральф поскакал в обратную сторону. Рэндалл нагнал его на подступах к крестьянской дороге, лежащей через поля.

— Если бы я не попал в плен к сэру Гилберту, мы бы успели вырвать Джона из рук палачей, — процедил рыцарь сквозь крепко сжатые зубы.

— Нет, — возразил Рэндалл, — не вини себя, друг мой. Куда ты скачешь?

— В Лондон, — ответил сэр Ральф холодно.

Возвратившись из Эссекса, король остановился в Тауэре, где провёл остаток лета. Он испытывал торжество от того, что ему удалось подавить восстание, отказаться от всех своих обещаний, данных Уоту Тайлеру, и наказать предводителей восстания. До него доходили слухи, что один из его рыцарей — сэр Ральф де Монфор — искал встречи с ним и что он был-де знаком с Джоном Боллом, но Ричард не придавал им значения. Ведь король знал, что скитания по королевству нередко сводят друг с другом людей разных сословий.

Наступила зима, принеся в Англию холода и снегопады. В заснеженных хижинах, у жарко разведённых очагов вилланы всё чаще сожалели о летнем восстании. Теперь им приходилось рассчитывать лишь на милость своих баронов, но в замках их встречали весьма неохотно.

В Лондон потянулись толпы бродяг, закутанных в обноски и с трудом бредущих по снегу. Сопровождавший повозку леди Памелы Гисборн отряд стражников наводил на них ужас.

Впереди отряда в начищенных доспехах скакал граф Филипп Монтгомери. Добившись позволения взять в жёны Памелу, сэр Филипп уже несколько раз виделся с ней и её отцом при дворе Ричарда. Но потом наступили холода, дороги через лес замело, и путешествовать по ним из северного Йоркшира для бедного провинциального феодала и его дочери стало сложно. Погрязнув в долгах и нищете, Гисборн всё реже покидал замок, бесчисленные дела которого требовали его присутствия.

Однажды утром вилланы окрестных деревень заметили на дороге знатного всадника в доспехах, со свитой и двумя оруженосцами. В нём они безошибочно узнали сэра Филиппа Монтгомери.

Прибыв в замок, граф передал Гисборну очередной увесистый кошелёк с деньгами, а его дочери — предложение посетить Вестминстер, где знаменитый поэт Джозеф Плат должен был впервые читать очередное стихотворение.

Уже не робевшая перед ним, как прежде, Памела приняла предложение рыцаря и спустя пару дней вместе с ним отбыла из Йоркшира.

Чем ближе кавалькада продвигалась к Лондону и Вестминстеру, тем чаще всадникам встречались хмурые бродяги и мрачные вилланы. Памела, изредка приподнимавшая полог, ловила их недобрые взоры.

Спустя несколько дней кавалькада достигла Вестминстера. Предпочитая думать о замужестве с Филиппом как о деле решённом, Памела понимала, что за то время, что прошло с их встречи в саду, он и впрямь не раз доказал ей свою любовь.

Теперь она чаще, чем когда-либо, бывала при дворе короля. появляясь то в Элтоне, то в Вестминстере. И если раньше к ней относились как к безусловно красивой, но нищей дочке провинциального королевского вассала, то сейчас, стоило всем узнать о её предстоящем замужестве, при дворе Памелу тут же сочли одной из самых прекрасных женщин.

Кавалькада, возглавляемая Филиппом Монтгомери, проследовала по мосту во двор и остановилась. Спешившись, рыцарь подошёл к повозке своей возлюбленной, предложив ей галантно руку.

Их встретили глава стражников и камердинер Ричарда, которому и было поручено проводить Памелу в приготовленную для неё комнату.

Ей уделяли подчас даже больше внимания, чем принцессе Джоанне, поскольку она была возлюбленной преданного королю рыцаря.

— Много ли знатных вельмож прибыло в Вестминстер? — спросил Филипп.

— Да, милорд, — ответил камердинер, с заученным изяществом указывая путь по коридорам дворца. — Ведь уже завтра вечером Джозеф Плат будет впервые читать свою очередную поэму. Другие придворные заняли остальные комнаты дворца и даже дворцы своих друзей в городе. Здесь уже герцоги Ланкастер и Глостер, которые предвкушают выступление знаменитого поэта.

У высоких стрельчатых дверей комнаты Памелы камердинер расстался с девушкой и влюблённым в неё рыцарем.

Приоткрыв дверь, Филипп предложил Памеле войти. Небольшая комната имела широкое полукруглое окно, просторный подоконник и пёстрый пол. На резном столе стояли кувшин с вином и два кубка. Возле стола стояли кресла, а чуть далее — широкая кровать.

— Теса, — обратился Филипп к служанке, — твоя комната рядом, и если госпожа захочет воспользоваться твоими услугами, ей достаточно будет тебя позвать.

Девушка послушно удалилась.

Взяв один из кубков, Филипп сказал:

— Этот кубок принадлежал королеве Элеоноре. Ты знаешь, чем известна королева Элеонора?

— О, милорд, — ответила Памела, — она убила свою соперницу Розамунду Клиффорд.

— Пустые слухи, — Филипп повертел кубок и поставил на место. — Это Джозеф Плат распространяет их своей поэмой. На самом деле Розамунда ушла в монастырь, не выдержав соперничества с королевой. — Губы Филиппа тронула лёгкая усмешка. Повернувшись к Памеле, он взял её за подбородок и с волнением заглянул в глаза. — Но любовь бывает порой так сильна, что толкает нас на преступления, — прошептал он.

— До встречи со мной вас толкала на преступления тоже любовь? — насмешливо произнесла Памела.

— Есть вещи, как, например, верность своему монарху, — спокойно заговорил после паузы Монтгомери. — Я был беспощаден к врагам во имя короля и Англии. Проливая кровь мятежников, я также служил королю Ричарду. Я не отрицаю, что могу без сожаления расправиться со своими личными врагами, но тебя не должно это смущать. Я очень люблю тебя, но мне больно оттого, что ты меня презираешь.

— Сэр, вы насмехались над моими братьями и отцом, но одновременно вы щедры с ними, и они видят в вас заступника. И это унизительно, — девушка отвернулась.