Анна Емельянова - Бастард Его Величества

— Ну конечно, милорд, — ответил Рэндалл. — Мое участие в поэтическом турнире, надеюсь, не разочарует вас.

Усмехнувшись, сэр Филипп опустился возле Памелы.

По требованию короля голоса придворных смолкли. Все с любопытством ожидали начала спора.

Вновь запели рожки. Подняв голову, Рэндалл увидел, что его соперник в замешательстве. Лишь позже он узнал, что Плат обладал безусловным талантом в сочинении поэм, но терялся, если ему приходилось импровизировать. Рэндалла же никогда не смущала импровизация: он одинаково искусно владел словом и устно, и письменно.

— Сэры, — заговорил Ричард II, — я нашёл подходящую для вашего спора тему. Как вам, например, дворцы Англии? Ха-ха, Плат! Ты ведь их много повидал!

— Прекрасная тема, ваше величество, — отозвался Джозеф Плат.

— Тогда предлагаю начинать тебе! — воскликнул король. — А Рэндалл будет продолжать!

Пройдясь по балюстраде и подумав несколько секунд, Плат произнёс:

— О, замок Плэши! Твоё величие над нами — на века!

Улыбнувшись, Рэндалл ответил:

— О, замок Плэши! Что до величья твоего мне?

Ведь раб я и слуга...

За сообразительность новичка щедро наградили аплодисментами. Бросив на него хмурый взгляд, толстяк молвил:

— О, Элтон! Ты дворец любви, укрытие богов!

— Сказал бы я про ночи в нём,

Коль не боялся бы оков, — отозвался Рэндалл.

На этот раз все разразились хохотом, так как давно уже не звучали при дворе столь смелые и фривольные фразы.

Остановившись напротив кресла, в котором сидела леди Памела, Рэндалл устремил на девушку нежный взор, чем невольно её смутил.

Плат же заговорил вновь:

— О, Вестминстер! Я в красоту твою

И строгость твёрдо верю!

— О, Вестминстер, здесь и для шлюх

Всегда открыты двери! — чуть запнувшись, закончил Рэндалл.

Все присутствующие снова расхохотались, бурно выражая восторг острословию и дерзости Рэндалла. Но более всего поэта обрадовало то, что леди Памела обратила на него внимание! В её зелёных очах, устремлённых на него, он заметил явное смятение.

Джозеф Плат, напротив, был раздосадован: он почувствовал, что его престол, возведённый с таким трудом, покачнулся.

Как правило, способности других придворных поэтов меркли перед его талантом, но в Рэндалле, поначалу не воспринятом им всерьёз, он вдруг увидел достойного и, увы, опасного противника. Вместе с огорчением в Плате пробудилась и зависть — чувство, прежде ему неведомое. Он сделал ещё несколько попыток восторжествовать над Рэндаллом, но всякий раз получал ловкий отпор. Собравшиеся вельможи рукоплескали Рэндаллу, хотя некоторые его стихи заставляли девичьи щёки вспыхивать румянцем.

Филипп скрежетал зубами от гнева, его пальцы вжались * в ладони так, что побелели костяшки. Он думал выставить Рэндалла пустым хвастуном, однако всё получилось иначе.

По завершении поэтического турнира король подозвал к подножию кресла обоих поэтов. Склонившись перед ним, Рэндалл и Джозеф Плат ждали вынесения приговора.

— У вас, кажется, есть какое-то прозвище? — спросил у Рэндалла король.

— Да, ваше величество, — Блистательный, — ответил поэт.

— Так вот, Рэндалл Блистательный, признаюсь, я не думал, что вы сумеете дать отпор Плату. Однако вы одолели его, и потому я объявляю, что моё решение — в вашу пользу.

Мои подданные меня поддержат.

Вельможи зааплодировали. Поглядев на сэра Филиппа, Ричард произнёс:

— Милорд Монтгомери, благодарю вас за то, что открыли нам Рэндалла Блистательного. Если бы не вы, я бы ещё долго находился в неведении.

Но сэр Филипп промолчал, с трудом сдерживая обуревавшие его чувства оскорбления и негодования.

«Он оскорблён оттого, что я, простой менестрель, не ударил лицом в грязь и держал себя достойно, — догадался Рэндалл. — Теперь ему придётся нередко испытывать ярость, встречая меня».

Поднявшись с кресла, Ричард в окружении свиты проследовал к выходу. За ним потянулась толпа придворных. Джозеф Плат предпочёл незаметно ретироваться.

Некоторые вельможи окружили Рэндалла, наперебой громко и бурно высказывая ему свой восторг и одобрительно хлопая по плечу.

С досадой Рэндалл заметил, что, встав со скамьи, леди Памела хотела было тоже подойти к нему, но сэр Филипп цепко взял её за руку и повёл к дверям.

Крепко обняв Рэндалла, сэр Ральф, веселясь, увлёк его за собой:

— Ричард потребовал привести тебя в его опочивальню для беседы с глазу на глаз, — сказал он.

— Когда же?! — воскликнул Рэндалл.

— Немедленно. Уже за полночь, но, если король хочет с тобой говорить, ты обязан повиноваться. О, Рэндалл, друг мой! Ты отделал Плата, как никто и никогда! Ему, наверное, сразу вспомнились времена, когда он, странствующий бродяга, развлекал арбалетчиков Кале. Ха-ха-ха! Но ты — Рэндалл Блистательный, я в тебе не ошибся!

— А ты не волновался, когда Филипп вызвал меня для участия в споре?

— Немного. К тому же я знал, что ты обойдёшь Джозефа. Он талантлив, спору нет, но ему не хватает остроты языка. Кстати, ты привёл в восторг Памелу Гисборн.

— Филипп был в бешенстве и не позволил ей побеседовать со мной.

— Монтгомери получил хороший урок, — сказал сэр Ральф.

В коридоре к Рэндаллу приблизился королевский камердинер и, поколебавшись, всё-таки соизволил отвесить поклон.

— Идите за мной, Рэндалл, — произнёс он глухо.

И Рэндалл, оставив сэра Ральфа де Монфора, последовал за камердинером в глубь дворца по незнакомым коридорам.

Отдаляясь от зала, где произошёл поэтический турнир, поэт замечал, что вокруг всё реже встречаются вельможи и придворные. В пустых коридорах Вестминстера шаги отдавались особенно гулко. На стенах горели факелы, за длинными окнами давно уже спустилась ночь.

Остановившись у нужных дверей, камердинер приоткрыл их и, знаком пригласив Рэндалла следовать за ним, переступил порог опочивальни короля.

Слуги как раз раздевали Ричарда. На шёлковой подушке уже лежали его венец и жезл. Кто-то из слуг держал на согнутой руке плащ, другие расстёгивали пуговицы.

В опочивальне находился и сэр Филипп: стоя у окна, он что-то объяснял королю вполголоса. Рэндалл не знал, о чём они беседовали, но догадывался, что обсуждают его персону.

— Милорд, — вежливо доложил королю камердинер, — поэт Рэндалл Блистательный к вашим услугам!

Отстранив слугу, Ричард с улыбкой повернулся к Рэндаллу.

Сэр Филипп метнул на Рэндалла гневный взгляд. Он не мог смириться с тем, что бродяга-поэт получил доступ в опочивальню его господина.

Стоя перед государем Англии, наделённым безраздельной властью и в полной мере познавшим преклонение и раболепство подданных, Рэндалл вдруг вспомнил, что Ричард приходится ему племянником и что в жилах их обоих течёт кровь Плантагенетов. Он подумал, что, видимо, сама судьба устроила всё так, чтобы они смогли наконец встретиться. Сейчас Рэндалл внимательно разглядывал Ричарда, его полуопущенные ресницы, полукруглые брови, выпуклый лоб, возле которого вились локоны медных волос, и большие, чуть приподнятые к вискам серые глаза. Здесь, в опочивальне, Ричард держал себя без присущей ему надменности, но достаточно сдержанно.