Андрей Васильченко - Ярославский мятеж

Возникает непреодолимое ощущение, что представители западных держав, даже не столько французы, сколько англичане, пытались сделать виновными в срыве глобальных планов Перхурова и самих ярославцев. Можно было бы, конечно, поверить в версию о том, что «десант не был готов», однако в Мурманске англичане высадились уже в марте 1918 года, а судя по ряду источников, были готовы начать интервенцию в Архангельске уже в конце июня. То, что в Ярославле вооруженное выступление началось на день раньше запланированного, вовсе никак не могло изменить глобальных политических планов. Другой вопрос, а что, если «западные союзники» изначально не планировали двигаться в Ярославль после своей высадки на Севере? И отнюдь не в силу каких-то временных или климатических причин. Просто они изначально не намеревались поддерживать восстание в Ярославле, несмотря на то, что всеми своими обещаниями активно провоцировали его. Выражаясь современным политическим языком, им была нужна «сакральная жертва». До Савинкова это дошло только много лет спустя: «Таким образом, французы принимали ближайшее участие в этом деле и нас совершенно обманули. Мне очень трудно допустить, чтобы Нуланс не знал, будет ли высажен десант в Архангельске или нет. Я думаю, что здесь со стороны французов было скорее сознательное введение меня в заблуждение, чем что-либо иное. Я думаю, что Нулансу и французскому правительству по разным соображениям нужно было иметь право сказать, что против Советской власти идет вооруженная борьба, и сослаться в этом отношении на какойнибудь выдающийся факт». Для одобрения масштабной интервенции надо было продемонстрировать «мировому сообществу» жесткость большевиков, которые фактически стерли с лица земли вместе с населением древний русский город. И подходящая цитата находится как раз у еще одного апологета «бездеятельности Антанты», генерала Евгения Миллера, который в своих мемуарах написал: «Большевистская власть в России была в апогее своей силы; восстание в Ярославле и в других поволжских городах было подавлено центральной властью с беспримерной жестокостью в целях устрашения; пытки и истязания, перед которыми бледнеют самые утонченные изобретения средневековой инквизиции, стали обычным выявлением воли свободного народа при всяком соприкосновении с золотопогонниками. Нужно было громадное мужество, чтобы сорганизовать переворот».

Можно сколь угодно долго рассуждать о том, что «западные союзники» фактически предали восставших в Ярославле, обрекая их и город на уничтожение, но если отодвинуть в сторону сугубо моральные установки, то можно заметить, что в 1918 году древний город на Волге стал своего рода «разведывательной площадкой», на которой сталкиваются интересы самых различных групп: консервативных офицеров, известного авантюриста Савинкова, дипломатов всех мастей, военных атташе и т. д. Каждая из этих сторон намеревалась использовать всех остальных сугубо в собственных интересах. При изучении документов ярко бросается в глаза, что фактически никто не был готов взять на себя ответственность за то, что центром глобальных планов стал именно Ярославль. Французы кивали на Савинкова, мол, это сугубо его инициатива – ему лучше была известна обстановка в стране. Савинков заявлял обратное: «Французы мне посоветовали выбрать такой план: захватить Ярославль, Рыбинск и Кострому. Но я колебался. Мне казалось, что у нас нет достаточных сил» . На фоне всего этого кажется странным поведение Перхурова, который не раз заявлял, что никогда не был в Ярославле раньше, но поисково-исследовательская группа «Июль 1918» обнаружила, что в Толгском монастыре, расположенном на берегу Волги чуть севернее города, был послушником один из близких родственников полковника, и по традиции мелкопоместного дворянства Перхуров наверняка мог посетить Ярославль до событий 1918 года.

При этом всем остается не совсем понятной роль «белочехов», которые во время Гражданской войны держались всегда особняком, то и дело нарушая все мыслимые и немыслимые договоренности, которые были достигнуты с ними ранее. Так, во время судебного процесса Савинков показал: «Я помню, что, когда я был в полном отчаянии, не зная, откуда взять средств, ко мне без всякой моей просьбы явились чехи и передали довольно большую сумму – 200.000 керенских руб. Эти деньги, собственно говоря, тогда спасли нашу организацию. Они дали ей возможность стать на ноги, развиваться и дойти до такого состояния, что она своей численностью заинтересовала французов. Не я пошел к французам, не я искал их, а они пришли ко мне, они меня разыскали. Я не знаю, каким образом они это сделали, но они меня разыскали, и тогда началось обсуждение вопроса о том, что я намерен дальше делать, каковы силы моей организации, есть ли у меня средства. И тут опять без всякой моей просьбы они мне оказали денежную помощь, сначала незначительную – 20 или 40 тысяч, точно не помню, но потом мало-помалу денежные суммы, получаемые мною от французов, возрастали» . Сложно сказать, какие именно интересы преследовали в Ярославле чехословацкие эмиссары, но в первый день, когда началось вооруженное выступление, многие газеты (как большевистские, так и условно «независимые») сообщили, что волжский город захвачен именно «чехословацким корпусом». Вероятно, предполагалось, что вооруженные отряды стремительно поднялись по Волге от Казани и Саратова до Ярославля.

Если допустить, что Ярославль оказался впутанным в сложную игру разведок (под дипломатическим прикрытием), то становится понятной одна новость, которая никак не находила объяснения. В июле 1918 года в 887-м выпуске газеты «Уфимская жизнь» сообщалось: «Ярославль занят сербскими войсками». Несколько позже давалась расшифровка этой странной заметки : «Информационный отдел получил сведения от лица, только что приехавшего из Центральной России, заслуживающего полного доверия, что Ярославль занят сербским отрядом, находившимся там до восстания» . «Бред!» – может сказать иной читатель. «Дыма без огня не бывает», – снова ответим мы словами народной мудрости. В одном из своих совместных материалов В. Мясников и Ю. Шевяков писали: « За несколько дней до того, как в городе вспыхнул костер июльских боев, жители Ярославля были удивлены появлением на улицах трех с половиной сотен сербских солдат, настоящих, одетых в военную форму Сербского Королевства и отдающих честь своим офицерам.

Прибывшими командовал красивый брюнет майор Благотич. От их бравого вида сразу заболела голова у комиссара Ярославского военного округа Василия Аркадьева. Бывший солдат 55-й дивизии, партиец с 10-летним стажем, за полтора революционных года он насквозь пропитался недоверием ко всему, что связано было с прошлым. Да и было о чем волноваться. „Почти через всю Россию проехал Благотич со своим батальоном. Сохранил в нем дисциплину. Ничем не помог большевикам – и в то же время провез, прокормил и одел батальон за их счет“, – так писал через год журнал белогвардейский журнал “Русская армия” в статье о начале боевого пути Добровольческого полка сербов, хорватов и словенцев имени майора Благотича, состоявшего к тому времени у Александра Колчака на охране Сибирской железной дороги».