Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

– Я угощаю! – дуэтом вмешались поклонники и принялись беззлобно спорить, чья теперь очередь.

– А Дафф сегодня с тобой, Шон? – спросила Кэнди.

– Кэнди, скажи, разве не Дерек угощал в прошлый раз? Теперь моя очередь, – обратился к ней за поддержкой Гарри.

Кэнди пропустила эти вопросы мимо ушей и смотрела на Шона, ожидая его ответа, но он молча повернулся и пошел вокруг столика к месту возле Катрины.

– Послушай, дорогая, могу я рассчитывать на первый танец? – спросил Дерек.

– Давай, Дерек, бросим монету: кто выиграет, тот платит, но танцует первым, – предложил Гарри.

– Идет.

– Шон, я спросила, здесь ли сегодня Дафф? – еще раз задала вопрос Кэнди, глядя на него через стол.

– Нет, его здесь нет. Ребята, я тоже с вами играю, не против?

Стараясь не смотреть ей в глаза, Шон присоединился к торговле с Гарри и Дереком. Кэнди закусила губу – нет, она так легко от него не отстанет. Ей очень хотелось узнать про Даффа… но тут она вдруг снова улыбнулась. Нет, унижаться перед ним она не будет.

– Это еще что? – Она ударила веером Гарри по плечу. – Вы что, решили меня разыграть, как в рулетку? Так, Дерек платит за вино, Шон танцует первым.

– Послушай, дорогая, это, понимаешь, уже произвол какой-то.

Но Кэнди уже встала:

– Пошли, Шон, посмотрим, способен ли ты еще не наступить даме на ногу.

Шон бросил взгляд на Катрину:

– Ты не против, дорогая… всего один танец?

Катрина молча покачала головой.

«Ненавижу. Шлюха», – подумала она.

Ни разу в жизни Катрина не произносила этого слова вслух – в Библии встречалось другое слово: «блудница» – и теперь с огромным удовольствием повторяла ругательство в уме. Она с отвращением смотрела, как рука об руку Шон и Кэнди направляются к танцевальной площадке.

– Не хотите потанцевать, миссис Кортни? – спросил Дерек.

Не глядя на него, Катрина снова покачала головой. Она смотрела только на Шона и Кэнди. Вот Шон обнял ее за талию, и у Катрины болезненно сжалось сердце. Подняв голову, Кэнди смотрела Шону прямо в лицо, смеялась, одна рука ее лежала у него на плече, другая покоилась в его руке.

«Шлюха».

Катрина чувствовала, что вот-вот заплачет, и ей казалось, что это слово помогает ей подавить слезы. Шон кружил Кэнди в танце, а Катрина застыла на месте, судорожно вцепившись пальцами в коленки, – ведь их ноги сейчас соприкасаются, она же видит, как Кэнди слегка откинулась, прижавшись бедрами к Шону. Катрине казалось, что она задыхается, – ревность, жгучая ревность охватила все ее существо.

«Сейчас вот пойду и оторву его от нее, – думала она. – Что он делает? Я должна прекратить это. Он не имеет права. Видно же, все же видно, они словно занимаются этим. Я знаю, этим они занимались раньше, теперь мне все ясно – о Господи, сделай так, чтобы они перестали. Прошу Тебя, останови их».

Шон и Кэнди вернулись наконец к столику. Они чему-то смеялись, глядя друг на друга, потом он подошел к стулу Катрины и опустил руку ей на плечо. Она отстранилась, но Шон, казалось, ничего не заметил. Всем было весело, все наслаждались обществом друг друга. Все, кроме Катрины. Гарри и Дерек продолжали соперничать между собой за внимание Кэнди. Шон продолжал громко смеяться, Кэнди сияла не хуже украшавших ее бриллиантов. Шон поминутно поворачивался к Катрине, стараясь вовлечь ее в разговор, но Катрина упрямо противилась и молчала. Теперь она ненавидела их всех. Даже Шона. Она больше не была в нем уверена, это случилось с ней в первый раз: она ревновала и страшилась за него. Катрина сидела, уставившись на свои руки, лежащие перед ней на столе, – они казались ей немыслимо худыми, костлявыми, обветренными и красными от солнца, такими некрасивыми по сравнению с руками Кэнди. Она быстро убрала их на колени и наклонилась к Шону:

– Прошу тебя, давай вернемся в гостиницу. Я плохо себя чувствую.

Шон прервался на середине пространного рассказа и заботливо и вместе с тем встревоженно посмотрел на жену. Уходить ему не хотелось, но он понимал, что она еще очень больна. Колебался Шон только секунду:

– Конечно, радость моя, прости меня. Я совсем не понимал… – Тут он повернулся к остальным. – Нам придется покинуть вас… жена еще не совсем окрепла… она только недавно оправилась от ужасной лихорадки черной воды.

– О Шон, неужели ты должен уходить? – Кэнди не могла скрыть разочарования. – Мы еще о многом не успели поговорить.

– Боюсь, это так. Как-нибудь вечерком встретимся еще.

– Да, – быстро согласилась Катрина, – когда в следующий раз приедем в Йоханнесбург, обязательно встретимся.

– Ну, не знаю… может, встретимся и до отъезда, – неуверенно сказал Шон. – Как-нибудь на следующей неделе. Что, если в понедельник?

Кэнди открыла рот, чтобы ответить, но не успела.

– Прошу тебя, Шон, пойдем скорее. Я очень устала, – опередила ее Катрина.

Она уже пошла к лестнице, но оглянулась и увидела, как Кэнди вскочила со стула и, взяв Шона за руку, приблизила губы к его уху и прошептала какой-то вопрос. Шон кратко ответил, и Кэнди снова села на свое место.

Они вышли на улицу.

– Что она тебе говорила?

– Ничего, просто попрощалась, – промямлил Шон, и Катрина поняла, что он говорит неправду.

Весь путь до гостиницы оба молчали. Катрину мучила ревность, а Шон все вспоминал вопрос Кэнди и свой ответ на него.

«Шон, так где же все-таки Дафф? Ты должен сказать мне».

«Он умер, Кэнди».

За секунду до того, как Кэнди повернулась к столу, Шон увидел ее глаза.

Проснулся Шон с головной болью; не помогло даже то, что явившийся Дирк принялся плясать у него на груди. Шону пришлось откупаться, посулив конфеток. Дирк почуял удобный момент и потребовал пакет «бычьих глазок» и два леденца на палочке и с красными полосками, и только потом Катрине удалось увести его в ванную комнату. Шон вздохнул и снова устроился под одеялом. Боль в голове пульсировала и отдавалась в глазах. Во рту было погано, воняло перегаром, а сам он насквозь пропах сигарным дымом. Он снова задремал, и боль немного отступила.

– Шон, сегодня воскресенье. Ты идешь с нами в церковь? – холодно спросила Катрина, стоя в проеме двери.

Шон покрепче зажмурил глаза.

– Шон!

Ответа не последовало.

– Шон!

Он открыл один глаз.

– Ты вставать собираешься?

– Что-то плохо себя чувствую, – прохрипел он. – Мне кажется, у меня начинается малярия.

– Так ты идешь или нет? – безжалостно потребовала ответа Катрина. Прошла ночь, а чувства ее к нему нисколько не смягчились.

– Боюсь, сегодня не в состоянии, честное слово. Думаю, Бог милосерден и Он простит.

– Не поминай имя Господа всуе, – ледяным тоном отозвалась Катрина.

– Ну прости. – Шон виновато подтянул одеяло к подбородку. – Честное слово, радость моя, еще пару часов встать не смогу. Голова лопнет.