Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

– Куда они едут? – крикнул Шон, стараясь перекрыть рев толпы.

Она подняла к нему голову. Слезинка соскользнула с ее ресницы, скатилась по щеке и упала на блузку, оставив на ней влажное пятнышко.

– На поезд, конечно.

– На поезд? На какой поезд?

– Смотрите, вот и пушки поехали.

Шон в смятении поднял голову: мимо загрохотали по мостовой две пушки. Пушкари в голубой униформе, расшитой золотыми галунами, подтянутые и серьезные, сидели на лафетах, а лошади, с трудом преодолевая огромный вес орудий, тащили их, низко склонив голову. Вертелись большие, окованные стальными обручами колеса, на казенной части поблескивали бронзовые детали, контрастируя с мрачным серым цветом стволов.

– Боже мой! – выдохнул Шон.

Он снова наклонился к девушке, взял ее за плечо и, не в силах сдержать волнение, потряс:

– Куда они едут? Быстро говори, куда?

– Что это вы, минхеер?! – Она вздрогнула при его прикосновении и отпрянула к толпе.

– Прошу вас! Вы меня простите, но я должен знать!.. – крикнул ей Шон, но ее уже и след простыл.

С минуту Шон был неподвижен, словно оцепенел, потом мозг его снова заработал.

Ага, значит, это война. Но где и против кого?

Наверняка не против местных племен, ни одно их восстание не могло потребовать таких сил. Одни только пушки чего стоят, более современного оружия Шон и представить себе не мог.

Нет, эта война белых людей.

Против Оранжевой Республики? Такого быть не может, они же им как братья.

В таком случае против британцев? Эта мысль как громом поразила его. Однако… уже пять лет назад об этом ходили слухи. Такое случалось и раньше. Он помнил 1895 год и знаменитый рейд Джеймсона [49] Рейд Джеймсона (29 декабря 1895 – 2 января 1896 года) – рейд на Трансваальскую Республику под руководством британского колониального чиновника Линдера Джеймсона. . За годы, пока Шон был отрезан от цивилизации, могло случиться все что угодно. И вот теперь он случайно попал в самую гущу событий.

Он быстренько обдумал свое положение. Он британец. Родился в Натале, под государственным флагом Соединенного Королевства. Внешне он ничем не отличается от бюргера, говорит как бюргер, держится на лошади как бюргер, родился в Африке и никогда ее не покидал, но формально он такой же англичанин, как если бы был рожден под звон колоколов лондонской церкви Сент-Мэри-ле-Боу.

Предположим, это война между республикой и Британией. И предположим, буры схватят его. Что они с ним сделают?

Конфискуют фургоны и всю слоновую кость, это точно. Возможно, засадят в тюрьму. И не исключено, что расстреляют как шпиона!

– Черт возьми, надо поскорей убираться отсюда, – пробормотал Шон, обращаясь к самому себе. И повернулся к Мбежане. – Поехали. Обратно к фургонам, быстро!

Но не успели они добраться до моста через реку, как он уже передумал. Нет, надо точно разобраться, что происходит. Здесь он может обратиться только к одному человеку. Он должен рискнуть.

– Мбежане, возвращайся в лагерь. Найди нкозизану Дирка и никуда его не отпускай, даже если придется связать. Ни с кем не разговаривай и, если тебе дорога жизнь, не позволяй ни с кем говорить Дирку. Ты все понял?

– Я все понял, нкози.

Шон вернулся в город. По внешнему виду обыкновенный бюргер среди тысяч других таких же, он неторопливо шагал в толпе, среди толкотни и фургонов, направляясь к магазину товаров повседневного спроса, расположенному в северной оконечности города возле железнодорожной станции.

Давненько Шон не видел этой вывески – теперь она оказалась подновлена свежей золотой и красной краской. «И. Голдберг, импортер и экспортер, торговец оборудованием для шахт, оптовый торговец и коммерсант, покупает золото, драгоценные камни, кожи и шкуры, слоновую кость, а также другие натуральные продукты».

Несмотря на войну, а может, и благодаря ей, магазин мистера Голдберга явно процветал. В нем царило столпотворение. Стараясь не привлекать к себе внимания, Шон принялся пробираться среди покупателей в поисках владельца.

Он нашел его в тот момент, когда тот пытался продать мешок кофе в зернах одному джентльмену, который, по-видимому, серьезно сомневался в их качестве. Дискуссия о достоинствах кофе мистера Голдберга по сравнению с кофе его соперника по бизнесу, торгующего через дорогу, становилась все более изощренной и понятной только специалистам.

Шон прислонился к стеллажу, полки которого наполняла всякая всячина на продажу, набил свою трубочку и, закурив, стал терпеливо ждать, наблюдая, как мистер Голдберг работает. Этому бы человеку да в адвокаты: его аргументы отличались такой силой, что убедили сначала самого Шона, а потом и покупателя. Тот выложил денежки, закинул мешок на плечо и, что-то ворча себе под нос, покинул магазин, оставив краснолицего и вспотевшего от схватки мистера Голдберга торжествовать победу.

– А ты, Иззи, так и не похудел, – приветствовал его Шон.

Голдберг поверх очков в золотой оправе с неуверенной улыбкой стал всматриваться в лицо Шона и вдруг узнал его. Он потрясенно заморгал, приглашающе мотнул головой, так что щеки его подпрыгнули, и скрылся в своем кабинете. Шон последовал за ним.

– Вы что, с ума сошли, мистер Кортни? – Голдберг ждал его, трясясь от возбуждения. – Если вас схватят…

– Послушай, Иззи. Я прибыл сюда только вчера вечером. Я четыре года не разговаривал с белым человеком. Черт возьми, что здесь у вас происходит?

– Вы что, ничего не слышали?

– Ничего, будь я проклят.

– Война, мистер Кортни.

– Это я и сам вижу. Но где? И против кого?

– На всех границах. В Натале, в Кейпе.

– Но с кем?

– С Британской империей.

Голдберг даже головой покачал, будто сам не верил в то, о чем только что заявил.

– Мы бросили вызов целой Британской империи, – усилил он свою мысль.

– Кто это «мы»? – резко спросил Шон.

– Трансваальская Республика и Оранжевое Свободное Государство. Мы уже одержали великие победы: Ледисмит осажден, Кимберли, Мейфкинг…

– Кто это «вы»? Ты лично?

– Я родился здесь, в Претории. Я – бур.

– И что? Собираешься на меня донести?

– Нет, конечно нет, что вы! Вы столько лет были моим добрым покупателем и клиентом.

– Спасибо, Иззи. Похоже, мне придется как можно быстрее удирать отсюда.

– Да, это было бы разумно.

– А что с моими деньгами в Народном банке? Я могу их забрать?

Иззи печально покачал головой:

– Увы, все счета, которые считаются вражескими, заморожены.

– Проклятье, черт бы их всех подрал! – с горечью выругался Шон. – Послушай, Иззи, за городом у меня двадцать фургонов со слоновой костью, всего десять тонн… купишь?

– Почем?

– Десять тысяч за все: за быков, за фургоны, слоновую кость… в общем, за все.