Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

Несмотря на то что Шон уже успел обо всем догадаться, он все же оказался не вполне готов к столь потрясающему открытию. Собственно, потрясла его не столько ее красота, сколько этот наряд. Шон еще никогда в жизни не видел женщин в штанах – у него даже дух перехватило. На ней штаны! Ей-богу, с таким же успехом она могла бы явиться к нему от пояса до пят голой… да какое там, даже голой было бы не столь неприлично.

– Здесь двести фунтов, – сказала она и направилась прямо к нему, протягивая сумку.

При каждом ее шаге ткань бриджей на бедрах натягивалась. Шон не выдержал и виновато перевел взгляд на лицо гостьи.

– Оставьте деньги при себе, сударыня, – сказал он.

А глаза-то у нее серые, да-да, серые, как дым.

– Две сотни на счет в банке и столько же, когда достигнем Наталя.

– Меня это не интересует.

Интересует, еще как интересует, особенно эти ее мягкие, дрожащие губы.

– Тогда сколько же? Назовите вашу цену.

– Послушайте, сударыня. Я не собираюсь вести за собой целый караван. Нас и так уже трое, и один из нас ребенок. Впереди долгий и трудный путь верхом, очень трудный, а вдобавок впереди целая армия буров. У нас и так мало шансов. А еще один в нашей компании, да еще женщина, сводит эти шансы почти к нулю. Мне не нужно ваших денег, я хочу только одного – доставить сына в безопасное место. Отправляйтесь домой и как-нибудь пересидите эту войну – она не продлится долго.

– Нет, я поеду в Наталь.

– Хорошо. Езжайте себе – только без нас.

Шон больше не мог уже на себя положиться – сил не осталось противиться взгляду этих серых глаз, и он повернулся к Мбежане.

– Лошадей, – отрывисто сказал он и зашагал от нее прочь.

Она молча стояла и смотрела, как они садились в седла, и нисколько не протестовала. Шон посмотрел на нее сверху, и она показалась ему такой махонькой, такой одинокой.

– Мне очень жаль, – проворчал он. – Будьте хорошей девочкой и езжайте домой.

Он поскорей пустил лошадь прочь, в темноту.

Они ехали всю ночь на восток по открытой, залитой лунным светом местности. Один раз миновали чью-то усадьбу с погашенными огнями, залаяла собака, и они отвернули в сторону, потом снова взяли на восток, держа справа от себя огромное созвездие Южный Крест. Наконец Дирк не выдержал и уснул в седле, при этом едва не соскользнув на землю, но Шон успел подхватить его. Он положил сына перед собой на колени и держал его там весь остаток пути.

Перед самым рассветом они вышли к берегу ручья, густо заросшему кустарником, стреножили коней и сделали привал. Мбежане вскипятил в котелке воду на небольшом, хорошо замаскированном костерке. Шон завернул спящего Дирка в одеяла. И тут вдруг на место их стоянки явилась все та же девица. Остановив лошадь, она спрыгнула на землю.

– Два раза чуть не потеряла вас. Перепугалась – жуть! – смеясь, заявила она и, стащив с головы картуз, тряхнула блестящими косами. – А-а-а, кофе! Как хорошо, я умираю с голоду.

Шон со зловещим видом поднялся на ноги и, сжав кулаки, уставился на незваную гостью, но она нисколько не испугалась: спокойно стреножила свою лошадь, пустила ее пастись и только тогда обратила внимание на Шона.

– Да бросьте вы ваши церемонии, садитесь, пожалуйста, – сказала девица и улыбнулась ему – в серых глазах ее плясали веселые чертики.

Она так точно скопировала его стойку, положив руки на свои непристойно обтянутые бедра, что Шон неожиданно для себя и сам улыбнулся. Ничего не мог с этим поделать, хотя понимал, что улыбка – признание поражения. А попытка подавить улыбку оказалась столь неудачна, что девица прыснула и весело рассмеялась.

– Готовить умеете? – хмуро спросил он.

– Так себе.

– У вас есть возможность потренироваться, с этого момента будете отрабатывать… за нашу доброту.

Уже позднее Шон продегустировал еду новой поварихи.

– А что, неплохо… при наших-то обстоятельствах, – проворчал он, подбирая остатки корочкой хлеба.

– Вы очень добры, сэр, – поблагодарила она.

Уложив свою скатку в тень, девица расправила ее, скинула сапожки и, облегченно пошевелив пальчиками ног, вздохнула и улеглась.

Шон тоже устроился, расположив свою скатку так, чтобы, не поворачивая головы, можно было бы наблюдать за ней из-под полей шляпы, которой он прикрыл лицо.

Проснулся он в полдень. Она спала, устроившись щечкой на открытой ладони: веки с длинными ресницами были сомкнуты, несколько прядей черных волос упали на влажное, раскрасневшееся от жары лицо.

Он довольно долго наблюдал за ней, потом все-таки встал и, стараясь не шуметь, направился к седельным сумкам. Прихватив с собой плоскую брезентовую сумочку с туалетными принадлежностями, бриджи – единственные без заплаток и без особых пятен – и чистую шелковую рубаху, он спустился к ручью.

Раздевшись догола и помывшись как следует, он уселся на камень возле самой воды и стал рассматривать свое лицо в зеркальце из полированной стали.

– Да-а, придется поработать.

Он вздохнул и принялся стричь огромную бородищу, не знавшую ножниц вот уже года три, не меньше.

Когда стало смеркаться, смущаясь, как девочка, впервые надевшая вечернее платье, Шон вернулся в лагерь. Все уже проснулись. Дирк и эта девица сидели вместе на ее одеяле и так увлеченно беседовали, что даже не заметили его появления. Мбежане возился с костром. Сидя на корточках, он качнулся на пятках назад и, не меняя выражения лица, изучающе оглядел Шона.

– Надо поесть и двигать дальше, – сказал Шон.

Дирк и девица подняли голову. Девушка прищурилась, потом задумчиво раскрыла глаза пошире.

Дирк разинул рот.

– Какая смешная у тебя борода… – заявил он.

Девица отчаянно пыталась подавить смех.

– Скатывай одеяла, сынок, – сказал Шон.

Он пытался перевести внимание Дирка на другой предмет, но мальчишка вцепился в него безжалостно, как бульдог:

– …И чего это ты так вырядился, а, папа?

В темноте ночи они ехали рядом, все трое, с Дирком посредине, а Мбежане следовал за ними, ведя на поводу вьючных лошадей. Местность под копытами то поднималась, то опускалась, как зыбь бескрайнего моря, а пробегающий по траве ночной ветерок только усиливал эту иллюзию. Островами в этом море были темные силуэты холмов, а тявканье шакалов можно было принять за крики чаек.

– Не слишком ли мы отклоняемся к востоку? – нарушила молчание девушка, и голос ее удивительно гармонировал с тихим шелестом ветерка в траве.

– Все правильно, – ответил Шон. – Я хочу перейти Драконовы горы там, где нет буров, – их силы концентрируются вокруг Ледисмита и вдоль железнодорожной ветки.

Поверх головы Дирка он посмотрел на нее. Она ехала, подняв лицо к небу.

– Вы умеете ориентироваться по звездам? – спросил Шон.