Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

Охваченный страхом, он двинулся дальше, и отзвуки этого жуткого чувства ревели в голове, как морской прибой. Ремень винтовки соскользнул с плеча, и она с лязгом упала на дорогу. Целую минуту он стоял над ней, пока не собрался с духом, нагнулся и поднял оружие. Потом повернулся и пошел назад. Он шагал медленно, считая шаги, тщательно отмеряя их – один шаг в секунду, – тщательно рассчитывая время, чтобы удержаться и не побежать. Потому что знал: если он побежит, все будет кончено. Охотиться он никогда больше не сможет.

– Ну как, все в порядке? – спросил ждавший его Саул.

– Да, – ответил Шон и опустился рядом.

– Видел что-нибудь?

– Нет.

Саул уставился на него во все глаза:

– С тобой точно все в порядке?

Шон вздохнул. Однажды он уже испытывал такой страх. Это было в обрушившейся шахте. Потом он сумел выбраться, оставив свой страх в той шахте, ушел без него. Точно так же он надеялся оставить страх там, за рекой, но на этот раз страх последовал за ним. Шон понял и больше не сомневался, что теперь страх никогда уже не покинет его. Он всегда будет рядом.

«Придется как-нибудь укротить его, – думал он. – Придется обуздать его и сдерживать».

– Да, со мной все в порядке, – ответил он Саулу. – Который час?

– Половина шестого.

– Пора отослать Мбежане обратно.

Шон встал и направился туда, где Мбежане ждал с лошадьми. Он вручил зулусу небольшой квадратик зеленой ткани – заранее приготовленный сигнал о том, что армия противника ни мост, ни городок не обороняет. Красный квадратик он переложил в нагрудный карман.

– Я скоро вернусь, – сказал Мбежане.

– Не надо, – покачал головой Шон. – Тебе здесь делать нечего.

Мбежане отвязал лошадей.

– Счастливо оставаться, – сказал он.

– Счастливо добраться, – ответил Шон.

Шон был благодарен Мбежане, что тот не станет свидетелем, случись ему сломаться под давлением вновь обретенного страха.

«Но я не должен сломаться, – принял он суровое решение. – Сегодня меня ждет проверка. Если продержусь в этот день, тогда, возможно, страх будет у меня в руках».

Он вернулся к ждущему его в темноте Саулу. Они снова улеглись рядом, дожидаясь, когда придет рассвет.

Мрак постепенно уходил прочь, и с каждой минутой обзор увеличивался. Теперь четко вырисовывались верхние конструкции моста – тонкий геометрический узор на темном фоне группы холмов. Потом, уже на бледном фоне травы и скал, Шон смог рассмотреть темные очертания кустарника.

Утренний свет исказил восприятие расстояния, и холмы на том берегу теперь казались далекими и уже не имели столь враждебного вида. Над рекой длинной вереницей летела стая белых цапель, достаточно высоко, чтобы лучи солнца уже освещали этих птиц, ярко сияющих золотом над остальным миром, погруженным в тень. С рассветом подул несильный прохладный ветерок, и его шуршание в густой траве смешивалось с негромким говорком речки.

Затем лучи солнца осветили вершины холмов, словно благословляя армию республики. Туман, спящий в низинах и балках, съежился от нарастающего тепла, извиваясь и корчась, словно от боли, поднялся вверх, и ветерок унес его прочь.

Над далеким горизонтом выглянул краешек солнца, и вот явился омытый росой, новенький, яркий и чистый день.

Глядя в бинокль, Шон внимательно изучал высотки. На расстоянии сотни шагов виднелись тонкие струйки дыма: армия буров варила кофе.

– Думаешь, нас заметили? – спросил Саул.

Не опуская бинокля, Шон покачал головой. Два кустика и тонкая ширма травы, которую они соорудили еще ночью, укрывали их хорошо.

– С тобой точно все в порядке? – уточнил Саул.

Лицо Шона явственно говорило, что ему не очень-то по себе.

– Живот что-то прихватило, – проворчал Шон.

«Скорее бы началось, – думал он, – скорей бы. Хуже нет, когда ждешь».

Вдруг под ним задрожала земля, едва заметно, и сразу стало легче на душе.

– А, вот и пушки подоспели, – сказал он.

Под прикрытием одного из кустов он встал и оглянулся.

Колонной по одному, следуя друг за другом в точно отмеренных интервалах, подходили артиллерийские орудия. Издалека они казались совсем маленькими, но быстро увеличивались по мере приближения вместе с пушкарями, сидящими верхом на передних лошадях. Вот они уже совсем близко – видны двигающиеся вниз и вверх вооруженные кнутами руки, слышен стук колес, дребезжание лафетов и отдаленные крики сопровождающих верховых.

Шестнадцать пушек, сто пятьдесят тянущих их лошадей и сотня готовых обслуживать орудия людей. Но перед бескрайней равниной, на которой расположилась деревушка Коленсо, эта колонна казалась совсем маленькой, даже ничтожной. Шон посмотрел дальше и увидел идущую позади пехоту, шеренга за шеренгой, как штакетины забора: тысячи солдат надвигались на равнину. Шон почувствовал, как его охватывает буйный восторг. Он знал, что армия сконцентрирована на линии тех отметок, которые они с Саулом предыдущей ночью обозначили на карте, и что они вдвоем будут первыми, кто ринется на мост, – первыми из этих тысяч.

Но охватившее его восторженное состояние духа представляло собой нечто совсем иное по сравнению с тем, что он знал прежде. Это чувство, приправленное едким перчиком страха, оказалось гораздо острей и богаче. Впервые в жизни Шон увидел, что и страх может доставлять удовольствие.

Он смотрел на разворачивающиеся по бурому игорному столу силы, вооруженные пушками и винтовками, – словно разбросанные как попало фишки, готовые победить или безнадежно погибнуть, в зависимости от того, как ляжет игральная кость войны. Конечно, Шон понимал, что он – одна из этих фишек, и это понимание страшило его и, как ни странно, возбуждало в груди ликование.

Вот орудия подошли уже совсем близко. Он уже мог разобрать крики, во всех подробностях рассмотреть солдат и даже различать на их лицах отражение собственных чувств.

Но зачем же они ставят пушки на таком небольшом расстоянии? Это же слишком близко! Шон бросил беспокойный взгляд назад, на грозные высотки за рекой, и прикинул расстояние. Где-то около двух тысяч ярдов, как раз прицельная дальность выстрела винтовки с длинным стволом. А пушки все приближались.

– Черт побери! Они что, с ума сошли? – громко спросил Шон.

– Рискованно, до них теперь можно достать, – отозвался Саул, который тоже увидел опасность. – Нельзя их ставить на такой дистанции.

Но орудия продолжали ехать вперед. Грохот их напоминал отдаленные раскаты грома. Пыль, смоченная росой, поднималась за ними неохотно, лошади широко скалили зубы и роняли пену, изо всех сил натягивая постромки.

– Они уже в пределах прицельной дальности! Надо остановиться немедленно! – стонал Шон.

Наконец колонна развернулась; орудия по очереди, не снижая скорости, растаскивались вправо и влево, подставляя себя под пули вражеских винтовок.