Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

– Так где донесение? – резко спросил Шон.

– Извините, сэр, – сказал юноша, отводя взгляд от прославленного Яна Пауля. – Все вожаки буров встречаются у Ференихинга. Нам следует предоставить им гарантии неприкосновенности и эскорт для проезда на территорию гарнизона. Генерал Эйксон хотел, чтобы вы попытались связаться с Леру и сообщить ему об этом предложении… Но теперь, кажется, дело в шляпе. Все сложилось очень удачно, сэр.

– Спасибо, лейтенант. Прошу вас, передайте генералу Эйксону, что в Ференихинге мы будем завтра.

Оба проводили патруль взглядами, и скоро он скрылся в складках местности.

– Ну что, – проворчал Леру. – Выходит, капитуляция.

– Нет, – не согласился с ним Шон. – Выходит, конец войны!

Военный госпиталь в Ференихинге размещался в здании начальной школы. Шон лежал на больничной койке и разглядывал висящий на противоположной стене портрет президента Крюгера. Этим занятием он пытался оттянуть момент, когда нужно будет продолжать письмо, которое он начал. Он уже написал адрес, дату и даже обращение: «Моя дорогая Руфь».

После возвращения отряда из похода прошло десять дней. Десять дней миновало и с тех пор, как хирурги вспороли ему живот и сшили разорванный пулей пищеварительный тракт.

Он тяжело вздохнул и продолжил писать.

В данный момент я чувствую себя хорошо, выздоравливаю – в бою на реке Вааль меня легко ранило, но теперь дело идет на поправку. Поэтому на нынешний мой адрес не обращай внимания.

Он подумал немного и продолжил с красной строки:

Одному Богу известно, насколько сильно мое желание, чтобы обстоятельства, в которых я сейчас пишу, были бы не столь тягостны для нас обоих. К этому времени ты уже получишь официальное уведомление о гибели Саула, и мне нечего больше прибавить, кроме того, что он погиб как настоящий герой. Саул был сражен пулей, когда готовился лично вести за собой солдат в штыковую атаку; он умер мгновенно.

Я понимаю, что в своем горе ты захочешь побыть одна. Врачи позволят мне встать с постели не раньше чем через несколько недель. Я очень надеюсь, что к тому времени, когда я приеду в Питермарицбург, ты уже сумеешь оправиться от горя и позволишь мне навестить тебя; я также надеюсь, что смогу тебя хоть чем-то утешить.

Желаю маленькой Сторме побольше кушать, побыстрее расти и стать еще красивее. С нетерпением жду минуты, когда я ее увижу снова.

Шон довольно долго смотрел на бумагу, размышляя, чем закончить письмо, и наконец решил подписаться так: «Твой искренний друг». Поставив подпись, он сунул письмо в конверт и оставил на тумбочке возле кровати для отправки.

Потом Шон откинулся на подушки и предался болезненным воспоминаниям об утраченном друге, чему способствовала и тупая боль в животе.

Через некоторое время физическая боль взяла верх, и Шон незаметно окинул взглядом палату: нет ли поблизости сиделок.

Убедившись, что все в порядке, он поднял простыню, задрал рубаху и принялся ковырять повязку, пока не добрался до края раны, прошитой стежками из черного конского волоса с жестко торчащими, как шипы колючей проволоки, концами. Губы его искривились с выражением комического отвращения. Шон терпеть не мог болезней, особенно в собственном организме. Отвращение медленно сменилось беспомощной злостью – он уже свирепо разглядывал свою рану.

– Нет, ты больше ее не трогай, старина. Что толку разглядывать, лучше не станет.

Шон так увлекся своим занятием, любуясь отвратительным разрезом на животе, что не заметил, что к нему кто-то подошел. Опираясь на палку, Леру, хотя и ковылял с трудом, волоча правую ногу, подкрался на удивление тихо для столь крупного человека. Он стоял возле кровати и смущенно смотрел на Шона.

– Пауль! – воскликнул Шон и виновато прикрыл живот.

– Ja, Шон. Как у тебя дела?

– Не так уж плохо. А у тебя?

Леру пожал плечами:

– Врачи говорят, что эта штука мне еще долго будет нужна. – Он постучал палкой по полу. – Можно присесть?

– Конечно, – сказал Шон и подвинулся, освобождая место.

Леру опустился на кровать, вытянув несгибающуюся ногу. Одежда на нем была выстирана, обшлага рукавов заштопаны, на локтях красовались аккуратные заплаты, а длинный разрез на коленке штанов стянут грубыми мужскими стежками.

Бороду Леру подстриг, придав ей прямоугольную форму. Открытые язвы на запястьях скрывались под бинтами в пятнах йода, но рыжая грива свисала до самых плеч. Острыми углами торчали скулы, обтянутые высохшей загорелой кожей.

– Такие дела! – сказал Шон.

– Да-а, такие вот дела, – отозвался Леру и посмотрел на свои руки.

Они помолчали, ощущая некоторую неловкость, словно оба не знали, о чем говорить дальше: слова им давались с трудом.

– Может, закурим, а, Пауль? – сказал Шон и полез в ящик тумбочки за сигарами.

– Спасибо, – ответил Пауль.

Они исполнили ритуал выбора сигары, добывания огня, прикуривания, и снова наступило гнетущее молчание. Леру наконец не выдержал.

– Неплохой табачок, – проворчал он, хмуро глядя на кончик своей сигары.

– Да, – не стал спорить Шон и так же угрюмо посмотрел на кончик своей.

Леру кашлянул, повертел между пальцами другой руки свою палку.

– Toe maar… [93]я вот взял и подумал: а почему бы не сходить навестить тебя?

– Я очень рад.

– Так, значит, все в порядке, дело идет на поправку?

– Да, все в порядке, дело идет на поправку, – согласился Шон.

– Хорошо, – глубокомысленно кивнул Леру. – Ну, добро. – Он медленно встал. – Я, пожалуй, пойду. Мы встречаемся через час. Джанни Сматс приехал из Кейпа.

– Да, я слышал.

Слухи о том, что происходит в большом шатре, установленном на строевом плацу возле вокзала, взбудоражили даже военный госпиталь. Под председательством старого президента Штейна [94]лидеры буров обсуждали в нем свое будущее. Туда приехали и де Вет, и Ниманд, и Леру. И Бота был там, и Герцог тоже, и Стросс, а также другие, чьи имена за последние два года облетели весь мир. А вот теперь прибыл и последний из них, Джанни Сматс. Он оставил свой отряд, осадивший городок Окип в Северном Кейпе, и приехал по принадлежащей британцам железной дороге. Теперь они все были в сборе. Если за последние годы отчаянной борьбы они ничего не добились, то хотя бы завоевали признание как вожди бурского народа. Крошечная группа уставших, измученных войной людей вела переговоры с представителями величайшей военной державы в мире.

– Ja, я слышал об этом, – повторил Шон и порывисто протянул ему руку. – Удачи тебе, Пауль.

Леру схватил его ладонь и крепко сжал, губы его шевельнулись под влиянием охватившего его чувства.

– Послушай, Шон, нам с тобой надо поговорить. Нам очень надо поговорить! – выпалил он.