Уилбур Смит - Когда пируют львы. И грянул гром

– Ха, – с тоном превосходства улыбнулся Дафф, – можешь поверить мне на слово, главный забег сегодня выиграет Пассат, и, когда твоя Плясунья доплетется до финиша, он будет отдыхать в стойле.

– Темно-бордовый с золотом, как у наших жокеев, – задумчиво бормотал Шон. – Как раз в тон его черной коже… еще тюрбан, пожалуй… и страусовое перо.

– Что ты там все бормочешь, черт тебя побери? – недовольно спросил Дафф.

– Да вот все думаю про ливрею для Мбежане.

На специально отведенной площадке они вышли из кареты и проследовали на трибуну для членов клуба; Кэнди плыла между двумя кавалерами и смотрелась очень привлекательно.

– Да-а, Дафф, сегодня мы с тобой сопровождаем, пожалуй, самую красивую здесь женщину.

– Спасибо, – заулыбалась Кэнди.

– Именно поэтому ты глаз не сводишь с ее декольте?

– Животное, что за грязная мысль! – оскорбленно парировал Шон.

– Не спорь с ним, – поддразнивала Кэнди. – Мне только лестно слышать это. Смотри сколько хочешь.

Они прошли сквозь скопление пестро разодетых женщин и туго затянутых в костюмы мужчин. Со всех сторон раздавались приветствия.

– Доброе утро, мистер Кортни. – Слово «мистер» прозвучало с особенным нажимом. – Как ваш Пассат, готов к большому забегу?

– Поставьте на него свои штаны.

– Приветствую, Дафф, мои поздравления с помолвкой.

– Спасибо, Джок, теперь твоя очередь сделать решительный шаг.

Они были молоды, богаты и хороши собой, и весь мир восхищался ими. В душе у Шона царила радость: под руку его держит красивая женщина, а рядом шагает друг.

– Смотри, вон там Градски. Пошли подразним эту свинью, – предложил Дафф.

– За что ты его так не любишь? – тихо спросила Кэнди.

– Да ты только посмотри на него, и сама поймешь. Ты когда-нибудь видела что-нибудь более напыщенное, угрюмое и противное?

– Да оставь ты его в покое, Дафф, не надо портить нам день. Пойдем лучше к лошадям.

– Нет уж, пошли со мной!

Дафф потащил их туда, где возле ограждения бегового поля стояли Градски и Макс.

– Шалом, Норман, мир и тебе, Максимилиан.

Градски кивнул в ответ; Макс тоже что-то печально пробормотал – каждый раз, когда он моргал, длинные ресницы касались щек.

– Вижу, стоят двое, о чем-то весело болтают. Дай, думаю, подойду, послушаю, что говорят умные люди, может, сам ума наберусь. – Не получив ответа, Дафф продолжал: – Видел вчера вечером, как бегает твоя новая кобылка по беговой дорожке, и говорю себе: вот оно что, наверняка у Нормана завелась новая подружка, вот он и купил для своей дамы сердца какую-то клячу. А тут мне говорят, что ты собираешься выставлять ее на бегах. Эх, Норман, жаль, что, прежде чем делать такую глупость, ты со мной не посоветовался. Порой ты бываешь такой импульсивный!

– Мистер Градски уверен, что Плясунья сегодня выступит очень неплохо, – пробормотал Макс.

– А я как раз хотел предложить тебе пари… правда, по натуре я человек добродушный, сердцем чувствую, что воспользоваться своим преимуществом было бы несправедливо.

Вокруг них уже собралась небольшая толпа, предвкушая забаву. Кэнди легонько тянула Даффа за локоть, пытаясь его увести.

– Я подумал, что пятьсот гиней для Нормана было бы в самый раз, – пожал плечами Дафф. – Ну ладно, забудем об этом.

Градски обеими руками с горячностью подал знак Максу.

– Мистер Градски предлагает тысячу, – тут же перевел Макс.

– Подумай, Норман, не будь столь безрассуден. – Дафф вздохнул. – Ну ладно, так и быть, пойду тебе навстречу.

И они пошли дальше, к павильону с буфетом.

– Даже для вас, двоих небожителей, – сказала Кэнди после некоторого молчания, – иметь таких врагов, как Градски, непозволительная роскошь. Мой вам совет: оставьте его в покое.

– У Даффа это любимое развлечение, – пояснил Шон, когда они расселись за столиком. – Официант! Бутылку «Поля Роже».

Пока заезды не начались, они спустились в загон. Служитель открыл им калитку, и они вошли на площадку, где по кругу бегали лошади. Их встретил какой-то карлик в коричневом с золотом шелковом одеянии; одной рукой придерживая кепи, в другой он смущенно вертел хлыст.

– Сегодня он молодцом, сэр. – Маленький человечек кивнул в сторону Пассата.

Спина жеребца была покрыта темной испариной, он грыз удила, изящно перебирая ногами. Потом фыркнул и в притворном ужасе закатил глаза.

– Смотрите, он так и рвется в драку, настрой самый боевой, сами видите, сэр.

– Я хочу, чтобы ты победил, Гарри, – сказал Дафф.

– И я тоже, сэр, уж я постараюсь.

– Если выиграешь, получишь тысячу гиней.

– Тысячу… – повторил жокей; у него, похоже, перехватило дыхание.

Дафф перевел взгляд туда, где Градски и Макс разговаривали со своим берейтором. Он поймал взгляд Градски, быстро перевел глаза на его рыжую кобылку и сочувственно покачал головой.

– Ради меня, Гарри, – тихо сказал он.

– Разобьюсь в лепешку, сэр!

Конюх подвел к ним рослого жеребца, и Шон подсадил жокея в седло:

– Удачи!

Гарри поправил кепи и подобрал поводья. Подмигнул Шону, улыбнулся, и его гномье лицо покрылось мелкими морщинками.

– Тысяча гиней! Какой еще удачи можно желать… вы же меня понимаете.

– Ну, пойдем, – сказал Дафф и взял Кэнди под руку. – Займем местечко у ограждения.

Они поскорее вывели ее из загона и направились к отведенному для членов клуба месту. Вдоль ограждения там уже собралась толпа, но все почтительно раздались в стороны, уступив им место, и в дальнейшем даже не толкались.

– Вы двое меня просто поражаете, – сказала Кэнди, задыхаясь от смеха. – Заключаете какое-то нелепое пари, а потом оговариваете его так, что даже в случае выигрыша ничего не получите.

– Для нас главное не деньги, а принцип, – заверил ее Дафф.

– Вчера вечером он столько же выиграл у меня в карты, – заметил Шон. – Если Пассат выиграет у кобылки, наградой ему будет угрюмая физиономия Градски – потеря тысячи гиней для того как удар по яйцам.

Мимо шеренгами проходили лошади. Скакуны выступали, гордо подняв голову, а рядом с ними, держа их под уздцы, шагали грумы, которые затем отпустили животных, и лошади легким галопом поскакали обратно. Они приплясывали и вздергивали голову, ярко лоснясь на солнце, как и яркий шелк сидящих у них на спине жокеев, и наконец удалились за поворот беговой дорожки.

По толпе прошел возбужденный шум, перекрываемый голосом букмекера:

– Вторая стойка двадцать к одному! Плясунья по пяти! Пассат один к одному!

Дафф заулыбался, показав зубы:

– Вот так, правильно, скажи им всем, кто есть кто.

Кэнди возбужденно крутила перчатки и снизу вверх заглядывала в лицо Шону:

– Ты у нас самый высокий – видишь, что происходит?

– Уже построились, выравниваются. Кажется, сейчас будет старт, – рассказывал Шон, не отводя от глаз бинокля. – Да, вот пошли!