Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

— Пустите ее!

— Небось, только сейчас и смогла вырваться из гошпитали!

— Да, раненых нынче не счесть…

— Еще и брандкугелями сыплет, гад! Обожженных видел? Страсть!..

Все трое обнялись прямо на пороге. Дон Рамирес выглядел измученным и усталым, зато Игнасио был полон воодушевления и непрестанно трогал появившуюся над губой темную полоску.

— Я видел самого Эмпесинадо, и ты даже представить себе не можешь, кто он! — гордо заявил он сестре, хитро блеснув при этом глазами. Но та слушала рассеянно, не зная теперь, что делать: бежать ли в госпиталь, после ночного дела наверняка заполненный ранеными до отказа, возвращаться к оставленному Аланхэ или побыть хотя бы немного с отцом и послушать рассказы брата. А Игнасио между тем, захлебываясь, продолжал. — Теперь у меня будет занятие — не чета Педро! Махать саблей на редутах всякий может, а я придумал лучше: я буду ночами проползать к пикетам и слушать их разговоры. Как здорово, что французский я знаю, как родной! И потом, у меня есть такой… — Игнасио вдруг осекся и испуганно посмотрел по сторонам. Впрочем, никто не обратил внимания на его слова. — И не вздумай меня останавливать, Клаудита, я теперь взрослый и подчиняюсь только командующему! Кстати, я прямо сейчас же отправлюсь в Суд и расскажу графу свой план.

— Дон Гарсия ранен…

Новость в мгновение ока облетела толпу. Тотчас к дому на набережной поспешила делегация с богатыми дарами любимому всеми командующему в виде муки, вина и даже небольшого куска сухой баранины. Аланхэ встретил их уже на ногах, и только по синеватым кругам под глазами и стиснутым губам можно было догадаться, что он мужественно пересиливает себя.

Воспользовавшись царившим в городе возбуждением, Игнасио ускользнул от отца и сестры. Больше всего на свете ему хотелось поскорее отправиться на Лас Эрас и найти там Мусго. Теперь он сможет разговаривать с ним на равных, если даже не свысока — пара недель в партиде способны любого мальчишку превратить в юношу. Но карман его буквально прожигал маленький сверток лейтенанта Мартина, да и похвастаться перед Педро тоже очень хотелось. Проплутав по городу час и выяснив, что точно узнать, где в какую минуту находится Педро практически невозможно, Игнасио решил положиться на свою интуицию и искать друга там, где громче всего слышны раскаты боя. Внутреннее чувство, как всегда, не подвело юношу, и вскоре он почти налетел на Педро у ворот дель Кармен. Сияющий одновременно глазами, зубами и кудрями, он показался Игнасио самим Марсом.

— О, минино! — ничуть не удивился Педро, продолжая перебегать от одного положенного на бруствер ружья к другому. — Что так долго — или у Эмпесинадо поинтересней, чем у нас? — Несколько пуль подняли фонтаны жалких остатков снега. — Что-то никакого от них толку, — добавил он, и Игнасио не понял, о ком это он: о французских пулях или о партиде.

Идя сюда, он в мыслях уже десять раз нарисовал себе встречу с Педро. Он представлял себе как сначала снисходительно отзовется о его ружье и скажет, что оно и в подметки не годится английским штуцерам, которые есть у Эмпесинадо, потом долго будет интриговать его, никак не выдавая тайны, потом подпустит таинственных намеков, по которым, конечно же, ни о чем догадаться будет невозможно, а потом… потом неожиданно раскроет свою удивительную тайну, и Педро ахнет и сделает что-нибудь такое, и они вместе пойдут и выпьют по этому случаю какого-нибудь вина, как равные… В конце концов, не каждый мальчик в его возрасте пробирается в партиду и обратно! Но все вышло совсем иначе. Увидев разложенные ружья, Игнасио почувствовал такое желание тоже пострелять, что быстро скомкал всю придуманную интригу.

— Между прочим, ты никогда не отгадаешь, кто такой этот Эмпесинадо, — буркнул он, не сводя глаз с ружей.

— Да и отгадывать не буду, — рассмеялся Педро, делая очередной выстрел. — Оле, ребята, оле!

— Это — лейтенант Мартин.

— Хуан?! — и в этот момент ружье явственно дрогнуло в руке гвардейского лейтенанта. Педро сражу же перестал стрелять и повернулся к Игнасио. — Хуан… Дружище…

— И он просил передать тебе вот это, — сунул ему сверточек юноша, ревниво глядя на оружие и надеясь, что сверточек все-таки отвлечет Педро, а он тем временем припадет к прикладу.

И Педро в самом деле отвлекся. Он быстро развернул кусочек холстины, залитый воском, и в пальцах у него блеснуло серебро. На лице Педро промелькнула болезненная гримаса.

— Эх, Хуан, старина Хуанильо… — прошептал он, положив на ладонь кольцо-печатку с могучим быком и долго глядя на него печальным, почти скорбным взглядом. — Как же так, Хуан? Как же мы с тобой?..

Но тут снова засвистели пули и, сунув кольцо запазуху, Педро оттолкнул Игнасио.

— Ступай отсюда, сейчас опять начнется! — Но Игнасио и не думал уходить. — Ты, что, глухой? — сквозь начавшийся дьявольский посвист картечи рявкнул Педро. — Ступай к генерал-капитану Аланхэ и передай, что французы снова атакуют — пусть присылает помощь!

Но возвращаться к раненому Аланхэ на другой конец города, когда кладбище было совсем рядом, Игнасио не захотел. Вместо этого он добежал до Санта Энграсии, передал просьбу Педро, в отступление которого в глубине души не верил, первому же офицеру, затем еще немного подождал, чтобы убедиться, отправлена ли помощь, и стал опрометью, не обращая внимания на шальные пули, бросился прямо к кладбищу.

За воротами было тихо, словно смерть, бушующая на редутах, уважала тех, кого уже упокоила как полагается: в постели, при священнике и родных. Игнасио бродил между могилами, прошел то место, где их обнаружил Аланхэ — странный этот полковник королевской гвардии, он всегда презирал всю их семью, и Клаудиу, и, кажется, весь двор, а вот теперь его все здесь обожают — и вышел к западной арке. Там он с трудом обнаружил следы колес и колотушек Локвакса, но им было уже никак не меньше трех дней. И больше ничего. И никого. Постояв в задумчивости, Игнасио решился крикнуть.

— Ого-го-го! Мусго! — Но от его крика лишь несколько ворон лениво перелетели на другие деревья. Тогда он решил тоже изобразить карканье, но кроме нелепых звуков ничего не вышло. Где же искать его? И как узнать, на какой линии теперь французы? Игнасио еще немного помедлил, словно ожидая какого-нибудь знака свыше, но не дождался и, вздохнув, отправился за ворота. Идти все равно надо, даже без Мусго. Явно не признаваясь себе, втайне мальчик все же надеялся на его помощь. Лежа под январскими звездами в партиде, когда мысль о подслушивании у пикетов и пришла ему в голову, Игнасио всегда представлял себе, как они делают это вместе. Вот они ползут по холмам, становясь самой землей, ее кустами, ее выбоинами, вот слышат тайный план обхода, вот сообщают Хунте… и вот их уже чествуют как героев! И он гордо стоит, сжимая невесомую ладонь Мусго в своей…