Мария Барыкова - Клаудиа, или Дети Испании

Однако Педро не подхватил припева и только нахмурился еще сильнее.

— И все-таки, Перикито, не унывай, — продолжал бубнить безногий. — Какие твои годы, все у тебя еще впереди. Вот подожди, отобьем французов…

«А что будет тогда? — краем уха слушая старческую болтовню, задумался Педро. И сразу же решил. — Если только суждено мне остаться в живых в этой бойне, уйду к Хуану». А потом потрогал его кольцо, которое повесил себе на грудь, и вдруг сказал:

— Послушай, старина, есть у меня к тебе одна просьба.

— Да, да, говори, Перикито. Я для тебя все готов сделать…

— Все не надо, Локвакс. Просто… если вдруг я погибну, похорони меня на Лас Эрас…

Однако Локвакс ничего не успел ответить. В следующее мгновение где-то вправо за домами раздался крик, выстрел, а после пронесся истошный женский вопль:

— Французы…

— Карамба! — выругался Педро и, крикнув «Рота, за мной!», бросился в том направлении.

Локвакс, с пониманием пропустив солдат, дабы не мешать им своей неуклюжей тележкой, однако, сразу же поспешил вслед за ними.

Яркое пригревавшее солнце, не показывавшееся уже много дней, сыграло с защитниками Сарагосы нехорошую шутку: долголетняя привычка к сиесте взяла верх над уставшим сознанием, и солдаты вздремнули. Но у сменявшихся по три раза на дню французов не было необходимости в отдыхе, и они не замедлили воспользоваться своим преимуществом. Мелькнув пару раз над окопами и против обыкновения не услышав со стороны города ни выстрела, ни проклятья, французы решили рискнуть, и маневр их едва не удался. Однако покровительница города, как видно, действительно берегла своих любимых детей. Какая-то женщина высунулась в окно второго этажа, намереваясь вытряхнуть коврик, и вдруг, словно в страшном сне, увидела безмолвно бегущих в атаку людей в синих шинелях. Она крикнула, чтобы развеять кошмар, но в ответ раздался выстрел, и несчастная едва успела скрыться в окне…

Педро летел впереди роты, сразу же давшей по врагу залп, и проклинал все и вся а, в первую очередь, себя за то, что, поддавшись собственным переживаниям, едва не прозевал штурма. Дело действительно разгорелось нешуточное; французов оказалось в несколько раз больше, чем его валлонцев, и впору было ударить в набат. И все же Педро, уязвленный промахом, никак не хотел давать такой команды, прекрасно понимая, что набат этот, быть может, ворвется в самый ответственный момент церемонии… Он прекрасно знал, что Аланхэ тут же бросится на позиции, несмотря ни на что, а это будет очень дурным знаком. И в результате вместо того, чтобы тут же оповестить город о грозящей ему опасности, Педро, кусая губы от ненависти, обиды и ревности, сам дрался за десятерых, при этом не уставая молиться про себя святой деве дель Пилар, чтобы не выдала, чтобы спасла и его, и коменданта, и город.

И святая дева опять раскинула над искренне верящим в нее Педро свое покрывало. За несколько кварталов от разгоревшейся бойни, — ибо иначе никак нельзя было назвать то, что творилось сейчас у редута, где рота валлонцев билась едва ли не с целым полком французов, — как раз в это время генерал Реновалес вел на новую позицию полк егерей. Услышав невдалеке стрельбу и крики, по их характеру опытный генерал мгновенно определил всю опасность возникшей на этом фланге угрозы и более ни мгновения не раздумывая, закричал:

— Полк, к бою!

После чего сам впереди всех бросился к месту разгоревшегося невдалеке сражения. Если бы генерал Реновалес врезался в самую гущу схватки всего лишь несколькими минутами позже, то, скорее всего, у Педро от его валлонцев не осталось бы в живых ни одного человека. Теперь же французам, в конце концов, пришлось спешно отступать, неся большие, а главное, ничем уже не оправданные потери. Неожиданная атака была отбита и, как ни странно, достаточно малой кровью. Уже через час после начала инцидента Педро построил своих людей и доложил генералу Реновалесу:

— Французская пехота силами одного полка пыталась осуществить неожиданный прорыв обороны. Рота валлонцев преградила им путь. Благодаря вашей своевременной поддержке, сеньор генерал, французов удалось не только остановить, но и отогнать с уроном на прежние позиции. Потери среди валлонцев: четырнадцать человек убитыми и тридцать два ранеными. Есть тяжелые, — нехотя добавил он. — Дежурный офицер лейтенант Педро Сьерпес.

— Благодарю, лейтенант. Вы выполнили свою задачу с честью. Но почему не ударили в набат? Это могло плохо кончиться. Что было бы, если бы я не оказался поблизости?..

Педро замялся только на мгновение, понимая, что нельзя говорить ни «Не успел», ни «Не хотел тревожить…», но в следующее мгновение бодро ответил.

— Мы бы не пропустили их, сеньор генерал.

— Вы и так потеряли треть своего состава, а могли потерять всех. Я считаю это излишней бравадой, лейтенант. Впредь постарайтесь бережнее относиться к людям, если хотите продолжить карьеру офицера. К счастью, сейчас все кончилось хорошо, и я видел, с какой доблестью дрались вы и ваши люди. Иначе, лейтенант, я отдал бы вас под стражу и лишил командования. Кстати, а где генерал-капитан? Он не ранен? Пожалуй, впервые я не вижу его в такой опасный момент…

Педро молчал. Молчали его валлонцы. Молчал Локвакс. Но какая-то женщина из толпы, как всегда после боя собравшейся неподалеку, звонко крикнула:

— Наш красавчик-генерал венчается в соборе с Артиллеристкой!..

— Как венчается!? — изумился Реновалес, который настолько ревностно занимался обороной города, что был не только в стороне от всех внутренних течений, имеющихся при каждом штабе, но даже и не подозревал, что в разбитом полуголодном городе кто-то может думать теперь о чем-либо ином, кроме обороны. — В такое время он устраивает праздники!? — Все вокруг опустили головы. А Реновалес недоумевал все больше. — Главнокомандующий венчается, а в это время французы чуть не врываются в город. Отлично, отлично… Теперь мне все ясно, я понимаю вас, лейтенант. Вы не хотели беспокоить начальство и готовы были положить ради этого всю свою роту!..

Вдруг толпа раздалась, и со вздохом восторженного изумления, с каким всегда встречала своего любимца, пропустила вперед графа Аланхэ в столь непривычном, давно забытом парадном мундире.

— Что здесь происходит? — спокойно потребовал дон Гарсия.

— Что здесь происходит?! — зло переспросил Реновалес. — А то, что пока вы изволили венчаться, господин главнокомандующий, французы едва не ворвались в город. И вот этот бравый молодец, потерял треть состава своей роты, лишь бы не беспокоить вашу честь.