Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Сокол над лесами [litres]

– Дурня и палкой не научишь, – сурово ответил Коловей, выслушав самых боевитых. – Князь наш, Маломир, напал на Игноря киевского и истребил с малой дружиной. Принесло это счастье земле Деревской? Вот то-то же. Тут не силой надо деять, а умом. Истребим мы Святослава – опять зимой Ольга со сродниками войско соберет, здесь все пожжет, людей уведет. Мы и Деревам не поможем, и Дрегву погубим. Только русы и станут сильнее.

– Как они сильнее станут – без князя-то? – не успокаивался Зазной.

– Да Ольга мужа возьмет из своих, из руси, вот и будет князь! Мало ли их там, змеев лютых!

– У Ингоря два родных брата остались, – напомнил Берест. – Мы все одного видели в Туровце, забыли? Рыжий такой… Окунь, что ли?

– Сам ты Окунь, чащоба! – поддразнил его Далята. – А брат Ингорев – Акун! Но Коловей дело говорит. Сделаем, как с Людомиром условились. Благожиту помогать не будем. Пусть справляется как знает, зато потом сам в руки пойдет. А то возомнит, будто Перуна за бороду схватил, и для нашего дела пользы от него будет с мышиный чих!

– Не грустите, отроки! – окликнул Коловей, когда люди с недовольным ворчанием стали расходиться. – Я ж не сказал, что Святослав домой живым воротится. Вы ж ловцы, знаете: всякому зверю своя пора.

Несколько дней древляне отдыхали, ловили рыбу, вялили на солнце, охотились и коптили мясо впрок, на ту пору, когда ратное дело не оставит времени на раздобытки. Рассматривали добычу из Перезванца: хазарские и греческие кафтаны, островерхие ушастые шапки, крытые узорным шелком, пояса с бронзовыми бляшками и литыми узорными пряжками. Все было старое, поношенное, со следами различных застольных и военных превратностей, но древлянам и эти вещи, помнившие Самкрай и пиры у тархана Элеазара, казались диковинами из Занебесья. Надев раздобытые шеломы и натянув с помощью друзей кольчуги, упражнялись, стараясь привыкнуть к тяжести и плохому обзору. По неопытности многие не захватили из Перезванца вместе со шлемами и подшлемники и теперь пытались приспособить их на шапки. Самое лучшее, новое и чистое Коловей отобрал и держал в отдельных мешках. Этим вещам отводилась важная часть в будущих замыслах.

С нетерпением ждали вестей: кто одолеет в схватке перед Хотимирлем? Святослав или Благожит? Снова спорили у костров, как дальше быть.

– Кто бы ни одолел, ему победа не задаром достанется, – убеждал Коловей. – У того и другого десятки полягут. А то и сотни. Благожит ослабнет – нам большим поклоном поклонится. А Святослав… коли и осилит… – боярин значительно прищуривался, – недолго ему веселиться.

И вот наконец прибыли вести. Лихарь и его люди додумались до простой, но полезной хитрости: явились в последний час к Путиславу и назвались Гостятиной чадью из Хотенова гнезда. Поди упомни всех Гостят и Хотенов на свете, и воевода не стал разбираться, что за парни. Вид бодрый, топоры хорошие – и слава чурам, встаньте вон туда.

– Ратились они в лесу! – рассказывал Лихарь, благодаря своей дерзости видевший все вблизи. – Сражения большого не было, как у нас на Размысловом, до Хотимирля Святослав не дошел. На одной засеке побились, на мосту их обстреляли, потом на броде схватились. С тем и отошли, ночью в них стрелы покидали, а с рассветом они в лодьи свои погрузились и по Горине вверх тронулись.

– По Горине! – Далята так и взвился. – Это значит, они хотят через Дерева идти!

Вокруг все заговорили и закричали разом. Многие вскочили, будто собирались бежать прямо сейчас. Посыпалась брань, угрозы.

– Мало те змеи по нашей земле погуляли!

– Чего не сгубили, теперь хотят сгубить!

– А мы тут сидеть будем, как лягухи в канаве!

– Не допустим!

– Пошли, боярин, за ними!

– Тихо! – рявкнул Коловей, подняв руку. – Мы и пойдем за ними. Теперь настал наш час.

Древляне примолкли и стали слушать.

– Коли пошли они на Горину, то в Киев у них два пути, – продолжал Коловей. – Сойти на Случь, а оттуда перебираться или на Уж, или на Тетерев. Вот там и надо их взять. Чтобы они на нашу землю и ногой не ступили и чтоб карачун им еще близ Дрегвы настал. Так мы и за кровь ближников своих отплатим, и Благожита крепче к рукам приберем.

– Так поспешать надо!

– Завтра на заре и снимемся. Ступайте челны осмотрите, чтобы у всех исправны были. Если завтра что – ждать никого не стану.

Когда люди разошлись готовиться, Лихарь свистнул и окликнул Береста с Далятой:

– Погодите, отроки.

Те двое подошли.

– Новость есть для вас. Что дадите?

– Могу в глаз, – предложил Далята.

– Смотря чего стоит твоя новость, – сказал Берест.

– Стоит доброго коня, да где вам тут взять? Ладно, в долгу будете. Знаете, кто там у Святослава в воеводах?

Берест и Далята переглянулись и подались к Лихарю. Подумали оба только об одном человеке.

– Лют Свенельдич, – подтвердил тот их догадку. – И отроки свои при нем, и доспех Величаров.

– Ну, теперь не уйдет, касть облезлая… – пробормотал Далята. Лицо его посветелело, будто в ожидании великой радости. – Не спасет тебя доспех отца моего, упырь киевский…

– Не забудь! – Берест ткнул его локтем. – Половина – моя!

Шесть дней спустя дружина Коловея достигла среднего течения Горины. Здесь деревские селения перемежались с дреговичскими, и многие жители не знали, к чьим себя отнести, помнили только имя пращура своего, кто первый на этом месте сел. Где чьи, лучше знали русы, собиравшие дань; Лют улыбался, рассказывая своим, как Свенельд усердно помогал деревским князьям расширять владения, зачисляя в древляне все новые и новые веси.

От безымянного восточного притока Случи до истоков Ужа оставалось совсем чуть-чуть – не более одного «роздыха». Правда, Лют слегка оплошал – перепутал приток, пропустил место причаливания и подзаплутал, так что пришлось возвращаться. Оба притока тянулись с того же направления, но от одного до Ужа был расчищен путь через лес – русская дружина, ходившая по дань, пользовалась им почти каждый год. Лют привык видеть эти места зимой или осенью, а сейчас, в густой летней зелени, не сразу отыскал знакомые приметы. Но вскоре он разобрался, и вышли куда нужно.

Здесь назначили привал. Лодьи вытащили на сушу, гриди остались их сторожить, а отроки взяли топоры и пошли в лес – готовить путь. По берегу виднелись пни от деревьев, срубленных для волока в прежние годы, и Лют неприметно притих. Вспомнил, как ходил здесь с отцом и его дружиной. Встали перед глазами старые отцовы оружники: пузатый Эллиди, Сигге Сакс с его шрамом через все лицо, Ашвид с косичками и серебряными бусинами в бороде… Мысль об Ашвиде привела на память его молодую вдову, Томилицу, с которой Лют свел такое удачное знакомство прошлой осенью в Плеснеске, и он заулыбался про себя.