Ирина Измайлова - Три ошибки Шерлока Холмса

С того дня я часто приходил к ней, а она, появляясь у меня, брала с собой мальчика. Дэвид полюбил меня страстно, но я, кажется, любил его ещё сильнее. Не знаю, как это объяснить, быть может, это и было глупо, но я чувствовал себя отцом малыша, тем большим и сильным человеком, которого Бог послал ему для защиты и для того, чтобы научить его быть мужчиной.

А вскоре пришла беда, и я оказался нужен ещё больше. Дэви заболел скарлатиной. Эта болезнь страшна и для взрослого человека, а такого крошку она должна была убить наверняка. Лилиан сказала мне о случившемся только на второй день. Пришла вся в слезах... Оказалось, что уже был врач, выписал много лекарств, но все они очень дорогие, и она не знала, что делать. Её китайская шаль отправилась в ломбард ради одной только платы врачу за визит, ведь не могла же она позвать плохого доктора. Что оставалось? Серебряная чашечка. Лорд Байрон в сафьяне с золотом. Два платья. Старенькие материнские часики...

Я понял, что надо действовать. В то время я не работал уже больше трёх месяцев, жил, растягивая гроши, которые сумел прислать мне брат, их едва хватало на полуголодное существование. Теперь необходимо было вновь пойти работать. К счастью, меня без разговоров снова взяли в «Ариадну» и выдали некоторую сумму вперёд. Теперь я не думал о пошлости музыки, которую мне приходилось играть, не страшился пьяных драк, тёмных людей с ночной Темзы. Мне нужны были деньги, ибо нужно было был спасти Дэвида.

С восьми вечера до часу ночи я пиликал в ресторане, потом бежал домой, но в свою комнатку не заходил, а сразу шёл к Лилиан, чтобы сменить её у постели бредившего мальчика. И до утра сидел с ним рядом, вслушивался в хрипящее дыхание, менял пелёнки, укутывал малыша одеялом. Утром являлся врач, выписывал новые лекарства, давал указания, обнадёживал нас с Лили, сколько мог. Он был уверен, я думаю, что мы муж и жена, во всяком случае, не сомневался, что Дэви мой сын. Я и сам тогда не сомневался в этом, хотя твёрдо знал свою непричастность к его рождению. Я чувствовал, что если мальчик умрёт, это станет для меня не меньшим несчастьем, чем потрясшая меня смерть сестры, не меньшим, чем смерть моих отца и матери. А ему долго не становилось лучше, он задыхался — страшная болезнь душила его. От него нельзя было отойти ни на минуту. Лилиан бросила шитьё, и единственным средством существования стали мои деньги. Осень стояла холодная, и я не покупал себе дров, да собственно, почти и не бывал в своей комнатке, отдавая всё свободное время дежурству возле мальчика. Лили в детстве болела скарлатиной, и врач считал, что для неё болезнь уже не опасна. Но мне он советовал быть осторожнее, ибо меня ничто не защищало от инфекции. Я пренебрегал этим предупреждением, брал ребёнка на руки, нянчил, переодевал, не отворачивался, когда мальчик кашлял, и брызги летели мне в лицо. Но я не заболел. Мне вообще на это везёт, я ничем ещё не заражался.

— Сплюнь! — посоветовал Джон.

— Я серьёзно, — усмехнулся Шерлок. — Мне однажды по почте прислали заразу, и я умудрился её не подхватить. Словом, что там говорить, я сделал всё, что мог. И Дэви поправился. Когда он впервые после болезни улыбнулся и опять обвил меня похудевшими ручонками, я был самым счастливым человеком на Земле. Лили говорила, что я — ангел, что меня ей послал Бог. Я отвечал, что и мне её послал Бог. Её и Дэви, чтобы мне было, для кого жить.

Мы чувствовали себя счастливыми. Наш малыш заговорил. Сначала он сказал «мама», потом моё имя. В год с небольшим он так чётко выговаривал «р»!.. Мы удивлялись. И радовались.

Я не знаю, когда именно ко мне пришло решение жениться на Лили. Быть может, то была просто мальчишеская бравада — ну какой из меня в то время мог получиться муж? А возможно, и получился бы, потому что я любил Лили, любил её сына, они были для меня важнее всего в жизни.

Для объяснения я выбрал самый подходящий день, день нашей общей радости. Дэви впервые пошёл безо всякой поддержки, сам! До того я водил его по комнате, по балкону и по двору, вкладывая в его кулачки свои указательные пальцы, а он перебирал косолапыми ножками и хохотал от удовольствия. Теперь он самостоятельно перешёл комнату и с визгом кинулся ко мне на колени. Лили тоже взвизгнула от радости и села возле нас прямо на пол. У неё было такое милое смеющееся личико, Я поцеловал её в щёку и сказал: «Лилиан, я хочу, чтобы ты стала моей женой!» Она вздрогнула, отшатнулась, потом обвила мою шею руками и воскликнула: «О, ты правда, этого хочешь?!» «Да», — ответил я. Она сказала: «Ах, Шерлок, милый, но я не могу!» И разрыдалась. Я стал утешать её, спрашивать, что мешает нам быть вместе. «Ты его ещё любишь?» — спросил я, без ревности, но с возмущением, ибо сознавал, что этот человек растоптал её жизнь. Она сказала задумчиво: «Нет. Не знаю. Быть может, уже нет. Но выйти замуж не могу. Увы, не могу!»

Я не был на неё обижен. Просто стало больно, что она останется одна. И Дэви не будет моим сыном.

Шерлок замолчал, глядя, как прыгают оранжевые лепестки пламени. В его глазах было столько грусти, что у Джона вдруг сжалось сердце.

— Ты что ж не договариваешь? — спросил он. — Где теперь эта женщина? Как вы расстались? Куда делся мальчик?

— Где сейчас Дэви, я не знаю, — тихо сказал Шерлок. — А Лили... Она там.

Он указал глазами вверх. Клей ахнул:

— Она умерла?! Но отчего?

В глазах Холмса вспыхнули искры и погасли. Он опять заговорил, и голос его стал сухим и горьким.

— Через два месяца после того, как я ей сделал предложение, Лилиан попросила меня купить новое одеяльце для Дэви. Удивительно, но наши отношения совершенно не изменились, дружба, что была между нами, казалось, даже окрепла. Я пошёл в магазин и возвращался оттуда в самом прекрасном настроении. Возле нашего дома стоял кэб. Издали мне показалось, что из него доносится отчаянный детский плач. Я побежал к экипажу, но он стремительно уехал. На том месте, где он стоял, я увидел на земле мохнатый оранжевый шарик... У меня всё поплыло перед глазами: такие шерстяные шарики болтались на курточке Дэви, я купил ему эту курточку к Рождеству, вместе с тёплыми башмачками. Не помню, как я взбежал по лестнице, как влетел в комнату. Лилиан лежала возле опрокинутого стула вся в крови. Ребёнка не было.

Не могу тебе передать моего ужаса.

Я разорвал платье Лили, увидел рану на груди. Я думал, она мертва, но её глаза приоткрылись, она узнала меня, улыбнулась: «Шерлок, милый, прощай!» «Кто это сделал?! — закричал я.— Скажи, кто это сделал?!» Она покачала головой. «Но я всё равно узнаю! Я достану его из-под земли!!!» И тогда она сказала через силу, на последнем дыхании: «Если ты любил меня... поклянись, что не станешь искать. Не ищи. Я хотела этого. И Дэви будет счастлив! Прощай! Я любила тебя!»