Ирина Измайлова - Три ошибки Шерлока Холмса

Возможно, запоздалое раскаяние пришло Шерлоку ещё и потому, что способ, которым друзья добыли деньги для всех этих метаморфоз, а также для скорейшего перемещения из Калгури в Мельбурн, был не слишком красивым. Увы, у них не было иного выхода.

Шествуя в мятых солдатских тряпках по пыльным улицам Калгури, за четыре дня до описанного утра в Мельбурне Джон спросил своего товарища:

— Ну, и как же мы будем продолжать существование? Начнём просить милостыню или откроем бродячий цирк? Нам не на что позавтракать, пообедать и не на что снять номер в гостинице, не говоря уже о том, что мы ещё и в Мельбурн собираемся.

Шерлок пожал плечами:

— Джони, я понимаю, к чему ты клонишь. Увы, мне нечего тебе возразить. Но надо выбрать лицо, которое не пострадает существенно от утраты одного бумажника. О, Господи, куда я скатываюсь!

— Шерлок, Господь простит тебе это с удовольствием, ибо он сам велел богатым делиться с бедными! — воскликнул Джон. — Ну а теперь скажи-ка: вон тот красномордый золотоскупщик, который толкается возле лавки, по-твоему, имеет много бумажников?

— О да! — кивнул Холмс. — Но он не золотоскупщик, ты ошибся. Он продаёт кофе. Посмотри-ка на его руки — такие подушечки у большого и среднего пальцев могут появиться только от долгого растирания кофейных зёрен между пальцами, так торговцы определяют его качество, свежесть и сорт. А то, что он с золотишком имеет дело, это ты прав, здесь, в Калгури, он не так просто. Явный мошенник.

— Значит, один бумажник можно у него позаимствовать? — весело спросил Клей.

Холмс махнул рукой и досадливо поморщился.

— «Можно, нельзя!» Он уже входит в лавку. Там не стоит...

— Сейчас он оттуда выйдет, — вздохнул Джони. — Но я рад, что тебе его не жаль. Ты снял тяжкий грех с моей души...

В это самое время двери лавочки, куда только что зашёл торговец кофе, с треском распахнулись во всю ширину, и багроволицый толстяк вылетел оттуда, точно гигантское пушечное ядро.

— Огра-а-абили!!! — ревел он. — Чёртов городишко! Пар-р-ршивые жулики!!! Полиция-а-а!!!

— Сколько пылу-то! — фыркнул Клей и, зевнув, пощупал свой карман. — Толстый у него бумажник.

— Пошли-ка отсюда! — краснея, прошептал Шерлок и подхватил приятеля под руку. — Двоих отставных солдатиков, конечно, едва ли заподозрят в краже, но топтаться под носом у полиции нам тоже не следует.

Таким образом в распоряжении беглецов появилась вполне достаточная сумма, и они, преобразив себя в священника и щёголя, купили билеты на поезд и через живописную равнину Нилларбор, любуясь великолепными пейзажами Юго-восточной Австралии, поехали в Аделаиду, а оттуда — в Мельбурн.

Сидя в портовом буфете, друзья неторопливо потягивали прохладительное и с самым безмятежным видом осматривали публику, сидящую за столиками, входящую и выходящую, дабы определить, нет ли здесь агентов полиции, посланных на их розыски. В австралийских газетах, которые они успели с утра просмотреть, сообщалось о бегстве двух преступников с Пертской каторги, давались приметы и обещалось вознаграждение за выдачу. Но ни в одной из газет не высказывалось предположение, что беглецы могут обнаружиться в Мельбурне, как не предполагалось и то, что они могли пересечь участок пустыни от Перта до Калгури.

— Наш пароход отходит в семь часов вечера, — сказал Шерлок, даже в тихой беседе сохраняя свой смешной итальянский акцент. — Я думаю, прежде чем здешняя полиция начнёт искать нас в Мельбурне, мы пересечём половину Индийского океана. Но не сомневаюсь, что в Лондоне нас уже будет поджидать Скотленд-Ярд.

— Да, он оборотистее, — согласился Джон. — Представляю рожу Джонса или Лестрейда, когда я явлюсь к ним сам.

— Если я сумею распутать твоё дело, — уточнил Шерлок. — Если мне не удастся доказать твою непричастность к убийству, ты уж не возвращайся в Австралию.

— Думаешь, не стоит? — задумчиво спросил Клей.

— Надо жить, Джони.

молодой человек покачал головой:

— В таком случае я снова убегу, когда выйдет твой срок. Я тебя одного там не оставлю, сам был там один шесть лет.

— И не умер! — сердито бросил Шерлок. — Вот развёл болтовню! Ты ещё поторгуйся с английским судом, если он будет пересматривать твоё дело. «Нет, джентльмены, четырёх лет мне мало, мне нужны шесть лет и шесть... нет, семь месяцев!» Бьюсь об заклад, в этом случае тебя отправят не в тюрьму, а в сумасшедший дом, и уж навеки!

И хватит о таком далёком будущем. Смотри-ка, вон сидит явный агент местной полиции. Но, похоже, он не нас ищет, не то не прикрывался бы газетой с сообщением о нашем побеге.

Джон посмотрел в ту сторону, куда указал глазами его друг, и увидел возле одной из стоек суховатого немолодого мужчину в штатском, но явной военной выправкой. Глаза этого субъекта так и шныряли по залу.

— Наблюдает за порядком или ловит какого-нибудь местного карманника, — согласился Клей с утверждением Шерлока. — Ну его! В Лондоне на них насмотримся, если доберёмся до Лондона.

В это время в жужжание голосов, заполнивших буфет-беседку, вторгся испуганный женский возглас, и затем кто-то, кажется, разрыдался, а посреди зала вознеслась громадная женская фигура в боа из перьев какаду, и дама возгласила:

— Господа! Пожалуйста, посмотрите все себе под ноги! Здесь у одной леди пропало из сумочки портмоне с деньгами!

Буфетная публика заволновалась. Начались беспорядочные поиски, но никто никакого портмоне не видел. Между тем дама всё громче призывала искать пропажу, а та, для кого она старалась, девушка в голубом платье и белой кружевной накидке, тихо и со слезами убеждала даму:

— Да нет же, уверяю вас... Выронить его я не могла. Нет! Моя сумочка не раскрывается. Его вытащили у меня! Что же мне теперь делать?

— Жалость какая! — прошептал Джон, с искренним сочувствием глядя на девушку. — Ведь совсем молоденькая. И, кажется, она здесь одна. По виду англичанка.

— Из Лондона, — подтвердил Шерлок, через головы взволнованных людей разглядывая девушку и даму. — И у неё недавно кто-то умер, хотя и не самый близкий родственник. Она не в трауре, но на её голубой шляпке чёрная лента, явно пришитая совсем недавно, а из саквояжика торчит сложенная чёрная шаль.

Они протиснулись ближе к девушке. Та действительно казалась совсем ребёнком. Ей было лет восемнадцать. Округлое детское личико, из тех, что не называют обычно красивыми, но в один голос именуют хорошенькими. Серые, блестящие живые глаза под длинными ресницами, загнутыми вверх, как у куклы, замечательный небольшой носик, по форме прямой, но по виду вздёрнутый, не воинственный, но весёлый, яркий румянец, свойственный только девушкам с очень светлой кожей, каштановые волосы, уложенные в простую причёску, но на висках решительно скрутившиеся в две непокорные спиральки. Она была среднего роста, но из-за тонкой хрупкой своей фигурки казалась маленькой. А сейчас, когда по её милому личику текли двумя ручейками слёзы, и вся она съёжилась и всхлипывала, вид у неё был поистине трогательный.