Франческо Габриэли - Крестовые походы. Взгляд с Востока. Арабские историки о противостоянии христианства и ислама в Средние века

– Когда, с Божьей помощью, мы одержим победу на этом берегу, я намереваюсь поделить земли и дать моим наследникам последние наставления, а затем, попрощавшись с ними, я бы вышел в море. Я бы плыл за франками от одного острова к другому, пока на земле не осталось бы ни одного, упорствующего в безбожии, или пока я не умер бы, стремясь к своей цели.

Эти слова произвели на меня глубочайшее впечатление, тем более что резко контрастировали с моими чувствами, и я сказал:

– Мой повелитель, нет в мире человека отважнее тебя, как нет в мире того, кто был бы столь же тверд в стремлении поддерживать истинную веру.

– Почему ты так говоришь? – спросил он.

Я ответил:

– Что касается смелости, то я вижу, что моему повелителю неведом страх, который море вызывает у других, а что касается твоего желания служить истинной вере, то я вижу, что моему повелителю недостаточно изгнать врагов Аллаха из одного конкретного места. Тебе хотелось бы очистить весь мир от непокорных ему и воюющих против него. Не позволишь ли ты мне поведать, о чем я думаю?

Султан согласился, и я описал ему все чувства, которые меня посетили, после чего добавил:

– Разумеется, намерения моего покровителя прекрасны. Посади на корабль свое воинство, и пусть плывут, но ты, столп и оплот ислама, не должен подвергать себя опасности и рисковать своей жизнью.

Султан ответил:

– Какая смерть, спрашиваю я тебя, является самой славной?

– Смерть на пути Аллаха, – сказал я.

– В таком случае, – воскликнул он, – самое худшее, что меня ждет, – это самая славная из смертей.

Какие благородные чувства! Какая чистая, мужественная и исполненная отваги душа! Великий Боже, Тебе ведомо, что он не жалел сил, защищая твою веру, и что он сделал все, дабы заслужить твою милость. Будь же милостив к нему ты, который милостивее всех милостивых.

Всемогущий Аллах сказал: «К тем, которые… затем боролись и терпели, – поистине твой Господь после этого прощающ милосерд» (Коран XVI, 111). Я видел нашего султана на равнине Акры, ужасно страдающим от болезни, все его тело покрылось гнойниками от пояса до колен, и это не позволяло ему сидеть. Он мог лишь лежать на боку. Ему не могли подать еду, потому что он был не в состоянии сесть за стол. Поэтому он велел раздавать свою пищу людям, которые там были. Его походный шатер стоял неподалеку от врага. Расставив армию в боевом порядке, поделив ее на центр, правый и левый фланги, он не покидал седла с раннего утра до дневной молитвы, проводя смотры своим отрядам, а затем с третьего часа пополудни и до заката вновь проводил время в седле. В течение всего этого времени от терпеливо сносил великую боль, которую причиняли ему болезненные нарывы. Я был потрясен этим, но он все время повторял: «Когда я в седле, то не чувствую боли, она возвращается, только когда я спешиваюсь». Какое доказательство благосклонности Аллаха!

Он болел, пока мы были на пути к Аль-Харрубе, после того как в результате его болезни были вынуждены покинуть Талл-аль-Хажл. Когда франки узнали о его отбытии, они вышли из лагеря, надеясь нанести удар по мусульманам. Это был тот день, когда они обычно водили коней на водопой. Франки дошли до источников, что у подножия Талла, находившихся в одном дне пути. Сала-дин отправил обоз обратно к Назарету и позволил Имад ад-Дину, правителю Синжара, сопровождать его, поскольку этот человек тоже был болен. Сам же султан остался на месте. На следующий день, видя, что враги наступают, он, больной, сел на коня и построил своих воинов для пресечения атаки. Аль-Малику аль-Адилю он поручил командовать правым крылом войска, а своему племяннику Таки ад-Дину – левым крылом. В центре он поставил своих сыновей аль-Малика аль-Афдаля, аль-Малика аз-Захира и аль-Малика аз-Зафира. Сам он занял позицию, которая угрожала тылу противника, и продолжал посылать всех на передовую, пока рядом с ним не остались только доктор и я, инспектор армии и пажи, несшие знамена, и больше никого. Но мы были так построены, что любой, видевший нас издалека, должен был подумать, что за знаменами большие силы. Враги продолжали наступать, невзирая на потери. Они хоронили убитых, а раненых забирали с собой, и мы не могли узнать, как велики их потери. Они шли перед нашими глазами, дойдя до реки, остановились у моста. Мы не могли эффективно атаковать их, поскольку они сомкнули ряды и образовали плотную линию обороны. Саладин оставался на посту. Армия находилась во всеоружии до наступления ночи. Тогда султан приказал воинам провести ночь так же, как они провели предыдущую, мы вернулись на свои позиции и оставались начеку всю ночь. Утром мы стали угрожать вражеской армии, и враг стал отступать, отбивая постоянные партизанские атаки, пока не подоспело подкрепление, которое помогло им добраться до лагеря. Какое великое терпение было продемонстрировано султаном в этом случае! Как этот человек владел собой, полагаясь на милость Аллаха! О Аллах, это ты ниспослал ему такое терпение и такую веру в Тебя. Не откажи ему в награде, Ты, который милосерднее всех милосердных.

Я был при нем, когда султан получил известие о смерти своего сына, Исмаила, еще совсем юноши. Саладин прочитал письмо, но никому ничего не сказал. Мы узнали о его утрате от других. Его лицо не дрогнуло, когда он читал письмо, но глаза наполнились слезами. Как-то вечером, когда мы находились под стенами Сафада, он сказал: «Сегодня мы не ляжем спать, пока не будут установлены пять баллист». Он отправил рабочих, чтобы собрать каждую, и мы провели ночь рядом с ним, наслаждаясь приятной беседой. Все это время к нему прибывали гонцы, докладывавшие о ходе выполнения работ. К утру все было сделано, оставалось только установить горизонтальные балки. Всю ночь было очень холодно и шел сильный дождь.

Я был при нем, когда он получил известие о смерти своего племянника, Таки ад-Дина. Тогда мы стояли лагерем с отрядом легкой конницы в окрестностях Рамлы, напротив франков. Их войска расположились в Язуре и находились так близко от нас, что могли бы мгновенно добраться до нас, пусти они своих лошадей галопом. Он призвал к себе аль-Малика аль-Адиля, Алам ад-Дина Сулеймана ибн Жандара, Сабик ад-Дина ибн ад-Дайя и Изз ад-Дина ибн аль-Мукаддама; затем он велел всем находившимся в шатре отойти на расстояние полета стрелы. После этого он достал письмо и прочел его, плача так, что присутствовавшие зарыдали вместе с ним, не зная причины его горя. Затем голосом, дрожащим от рыданий, он объявил им о смерти Таки ад-Дина. Он вместе с окружавшими его людьми вновь принялся оплакивать умершего, но я взял себя в руки и произнес следующие слова: «Просите прощения у Аллаха за то, что вы позволяете себе такую слабость; помните, где вы находитесь и что делаете. Прекратите рыдать и подумайте о чем-то другом». Султан ответил, вновь и вновь моля Аллаха простить его. Потом он попросил нас никому ничего не сообщать о случившемся. Затем, велев принести ему немного розовой воды, он промыл глаза и приказал подать еду, которую мы все поели. Никто не узнал о случившемся до тех пор, пока враг не отступил в направлении Яффы. Мы, соответственно, вновь отошли к Натруну, где оставили свой багаж.