Франческо Габриэли - Крестовые походы. Взгляд с Востока. Арабские историки о противостоянии христианства и ислама в Средние века

В канун среды, 27-го дня месяца сафар 589 года – это был двенадцатый вечер болезни – султану стало хуже, силы покинули его; и женщины, которые ухаживали за ним, не позволяли нам его навестить. Той ночью кади аль-Фадиль, ибн аз-Заки (кади Дамаска) и я встретились. Инб аз-Заки обычно не приходил в это время. Аль-Малик аль-Афдаль пожелал, чтобы мы провели эту ночь с ним. Это не показалось хорошей идеей аль-Фадилю, потому что люди обычно ждали нашего возвращения из замка, и он боялся, что если мы не покажемся, то в городе может подняться тревога и начнутся беспорядки. Поэтому он полагал, что нам будет лучше уйти, и предложил, чтобы послали за Абу Жафаром, имамом Калласы (святилище рядом с большой мечетью Дамаска). Это был человек, известный своей добродетелью, и мог провести ночь в замке на случай, если Аллах призовет больного к себе. Это было сделано, и мы ушли, готовые отдать свои жизни за султана. Всю ночь он то приходил в сознание, то отключался, и шейх Абу Жафар читал ему отрывки из Корана и напоминал ему о всемогущем Аллахе. С девятого дня лихорадки султан бредил, и рассудок возвращался к нему лишь на краткие периоды. Впоследствии шейх рассказал нам, что, когда он дошел до отрывка: «Бог есть тот, кроме кого нет никого достопоклоняемого. Он знающий и сокровенное, и открытое. Он милостив, милосерд», он услышал, как султан произнес: «Воистину!» И это было знаком милости к нему Аллаха. Хвала Аллаху за это!» Султан испустил последний вздох после часа утренней молитвы в среду, в 27-й день месяца сафар 589 / 4 марта 1193 года. Кади аль-Фадиль вошел в его комнату сразу после рассвета, когда он умирал, и я тоже пришел, но султан уже был мертв и познал благодать Божью и вошел в обитель Его милости и милосердия. Мне рассказали, что, когда шейх Абу Жафар читал из Божественного Слова: «Бог мое довольство; нет никого достойного поклонения, кроме него; на него уповаю» (Коран IX,130), больной улыбнулся, лицо его просияло, и он с миром отошел к своему Господу.

День его смерти стал днем великого горя для ислама, равного которому мусульмане не знали с тех пор, как ислам лишился четырех праведных халифов. Замок, город, весь мир погрузились в печаль, глубину которой мог измерить один лишь Аллах. Я часто слышал, как люди говорили, что они готовы отдать жизнь за тех, кто им очень дорог, но мне казалось, что это только слова, от которых весьма далеко до реальности; но я свидетельствую пред лицом Аллаха и уверен в том, что если бы в тот день было возможно пожертвовать собой во имя жизни султана, многие из нас были готовы на это. Затем аль-Малик аль-Афдаль дал аудиенцию в северном зале, чтобы выслушать соболезнования. Но ворота были закрыты для всех, кроме эмиров высокого звания и обладателей религиозного знания. Поистине это был печальный день; все до такой степени были погружены в печаль и тревогу, в слезы и сетования, что не думали ни о чем ином. Ни одного поэта не допустили в помещение, где проходила аудиенция, чтобы прочесть элегии; ни один проповедник не обратился с увещеваниями к народу. Дети султана вышли на улицы, вызывая всеобщие соболезнования, и это печальное зрелище было почти невыносимым для тех, кто его видел. Так продолжалось до полуденной молитвы; тем временем тело обмыли и завернули в саван. Мы были вынуждены взять деньги в долг, чтобы купить все необходимое для похорон, вплоть до вещей, которые стоили мелочь, например соломы, которую следовало смешать с глиной (еще один пример аскетизма и праведности Саладина). Факиху ад-Дулаи было поручено совершить омовение тела. Меня попросили проследить за совершением этой процедуры, но я был не в силах вынести этого зрелища. Когда закончилась полуденная молитва, были принесены похоронные носилки, накрытые куском ткани. Кади аль-Фадиль позаботился о них и об одеждах, которыми следовало накрыть тело, и он постарался выбрать такие, которые соответствовали бы случаю, добыв их из разрешенных источников. Когда толпа увидела похоронные носилки, поднялись горестные стенания и воздух содрогнулся от рыданий. Люди были так подавлены горем, что вместо слов полагающейся молитвы могли лишь рыдать от горя. Кади Мухий ад-Дин ибн аз-Заки предстоял на молитве. Затем тело султана перенесли во дворец в саду, где султан жил во время своей болезни, и оно было погребено в западной беседке. Султан был предан земле незадолго до часа вечерней молитвы. Аллах да благословит его душу и прольет свет на его могилу!

Пока Четвертый крестовый поход сконцентрировался на Константинополе (1203), у ислама было пятнадцать лет передышки, которая позволила аль-Малику аль-Адилю объединить владения его брата Саладина со своими – во главе которых встал он сам – и создать одну империю Айюбидов от Египта до Месопотамии. Новый Крестовый поход нацелился на Египет – сердце мусульманского сопротивления в то время, когда надвигавшаяся с востока монгольская угроза проявилась во всю величину. Инб аль-Атир, как и прежде, показавший широкий кругозор и отличное понимание происходящих процессов, поднимается над уровнем местного хрониста, чтобы рассмотреть судьбу ислама в целом под натиском двойной угрозы. Он дает драматичное описание монгольского вторжения и Пятого крестового похода, как один убедительный рассказ о четырехлетней египетской кампании 1217–1221 годов. Дополняет повествование ибн аль-Атира рассказ ибн Васила, айюбидского историка, до последнего времени почти недоступного в оригинале, и потому малоизученного.

Франки собираются в Сирии, двигаются на Египет и берут Дамиетту, вновь обретенную мусульманами.

Ибн аль-Атир

От начала до конца этот эпизод длился четыре года без одного месяца. Мы будем говорить о 614/1217 годе, потому что именно в это время появились франки. Мы изложим все события как единый рассказ, потому что разные стадии сменяли друг друга без перерыва. В этом году франкское подкрепление прибыло из-за моря, из Рима и других стран, к северу и западу от нас. Их направил повелитель Рима (папа), который занимал очень высокое положение во франкском обществе, так что они не осмеливались ослушаться его или свернуть с пути, им указанного. Он послал армии из своих государств под командованием группы командиров и велел другим франкским королям или выступить лично, или послать армию. Они подчинились его приказу и собрались в Акре, на побережье Сирии.

Ибн аль-Атир

Когда франки вернулись после осады Ат-Тура (мусульманский форт около Акры), они стояли лагерем в Акре до начала 615 года, а потом отправились морем к Дамиетте, куда прибыли в месяце сафар / мае 1218 года и бросили якоря в Аль-Джизе. Нил был между ними и Дамиеттой, и один из его рукавов тек в море мимо города. В это время египтянами была построена высокая и хорошо укрепленная башня с массивными железными цепями, протянутыми через реку к стене Дамиетты, чтобы помешать кораблям, прибывающим с моря, пройти по Нилу в Египет. Франки высадились в Аль-Джизе, при этом Нил находился между ними и Дамиеттой. Они построили стену на своей стороне и вырыли ров, чтобы защитить себя от нападений. После этого они начали осаду Дамиетты. Они построили осадные машины и подвижные башни, которые они перемещали на кораблях, чтобы напасть и захватить башню, в которой было много защитников. Аль-Малик аль-Камиль, сын аль-Малика аль-Адиля, правитель Дамиетты и всего Египта, разбил лагерь в месте, которое называлось Адилийя, недалеко от Дамиетты, и постоянно слал войска к Дамиетте, чтобы не позволить врагу высадиться на его территории. Франки, несмотря на постоянные нападения на башню, успеха не добились – наоборот, их собственные осадные машины были разрушены. Несмотря на это, они продолжали упорствовать. Прошло четырнадцать месяцев, прежде чем они наконец достигли своей цели и разорвали цепи, так что их корабли смогли войти в Нил, и они оказались на египетской земле. Тогда аль-Малик аль-Камиль велел построить большой мост, чтобы они не могли пройти дальше по Нилу. Им пришлось выдержать великую битву, прежде чем они смогли преодолеть это препятствие. Тогда он взял большое число торговых судов и затопил их в Ниле, чтобы корабли франков не могли пройти. Франки отошли к каналу, называемому аль-Арзак, по которому Нил тек в прежние времена. Они очистили его и углубили выше по течению, чем затопленные корабли, повернули реку в этот канал и направили туда свои корабли до места, названного Бура, расположенного тоже в Аль-Джизе, напротив лагеря аль-Малик аль-Камиля. Они хотели напасть на него там, поскольку у них не было другого способа добраться до него и атаковать – ведь Дамиетта была между ним и франками. Когда франки достигли Буры, они оказались прямо напротив него и начали атаковать его через реку. Их повторяющиеся нападения, однако, не имели успеха и не изменили положение в Дамиетте, которая постоянно получала подкрепления и снабжение, к тому же между ней и франками был Нил. Город оставался в безопасности, не понес ущерба, его ворота были открыты, и никаких особенных трудностей из-за осады он не испытывал.